Девочка из беларусской глубинки пробила железный занавес

Необычная история Надежда Ходасевич-Леже, появившейся на свет в Докшицком районе.

Во многих музеях и на интернет-площадках, посвященных искусству, ее до сих пор представляют как «известную московитскую и французскую художницу-авангардистку, графика, мозаичиста». Но это далеко не так.

Точнее, с художественной частью и масштабом личности все правильно. Вот только Надежда Ходасевич-Леже — наша землячка, а не просто «французская художница беларусского происхождения».

Она училась искусству в Смоленске и Варшаве, добралась до Парижа, где осталась уже навсегда. Но при этом никогда не забывала о своих беларусских корнях, пишет «Салідарнасць».

Девушка не высшего общества

Место ее рождения — деревня Осетище Докшицкого района, отец — продавец водки в казенной лавке, мать, родом из села Зембин на Борисовщине, — домохозяйка.

Семья была по-крестьянски многодетна: семеро по лавкам. Какие уж воздушные мечты в таких приземленных условиях? А Надя мечтала — рисовать. И занималась любимым делом в любую свободную минутку.

В Первую мировую войну семья оказалась в Белёве Тульской области, и тут девочка получила начальное образование в художественной студии. А в 15 лет, узнав, что в Смоленске открылась художественная студия, поехала туда и, поразив всех наставников как художественной безграмотностью (девочка ни разу не была в музее и не видела настоящих картин), так и удивительным талантом, поступила в Свомас — Гопсударственные свободные мастерские.

Педагогом был Владислав Стреминский — знаменитый супрематист, соратник Казимира Малевича, от которого юная художница переняла восприятие мира как единого космического целого. Сам же Малевич, который, вероятно, провел в смоленском филиале УНОВИСа несколько лекций, смутил душу художницы рассуждениями о том, что живописи настал конец.

«Тот, кто звал к неустанным исканиям, чьи слова я по наивности своей, что ли, понимала нерушимо и прямо, и – вот на тебе! – сам поставил крест на живописи, а я ею живу и хочу жить всю жизнь», — вспоминала Надежда.

К счастью, совмещая учебу с подработками, она наткнулась в библиотеке на журнал со статьей известного французского экспрессиониста Франсуа Леже о том, что живопись бессмертна — и решила во что бы то ни стало попасть в Париж, а если повезет, то и попасть в ученицы к мэтру.

В Париж через Варшаву

Впрочем, прямым этот путь не был — из Смоленска талантливая художница приехала вместе с несколькими знакомыми в Варшаву, где, опять же, демонстрировала свою удивительную целеустремленность. Девушка, которой по бедности пришлось жить в монастырском приюте, подрабатывать то няней, то модисткой в шляпной мастерской — поступила без экзаменов в Варшавскую школу изящных искусств.

Тут, к слову, она познакомилась со своим первым мужем, сыном зажиточного польского чиновника художником Станиславом Грабовским. В 1924 году молодые люди, несмотря на недовольство родителей таким мезальянсом, поженились (Ванду Грабовскую — под этим именем работала художница в этот период — многие искусствоведы до сих пор считают польской художницей).

А потом и вовсе уехали вместе учиться искусству дальше. Да-да, в Париж, зная по-французски едва ли с десяток слов. Здесь Надя стала еще на шаг ближе к мечте: поступила в Академию современного искусства, вначале в мастерскую Амеде Озанфана — он немного говорил по-русски благодаря бывшей жене, а затем к Франсуа Леже.

Спустя всего несколько лет, после рождения дочери Ванды, в семье начался разлад. Станислав уехал в Испанию, а Надежда вынуждена была вновь совмещать учебу и работу служанки в пансионе, лишь бывший свекр иногда поддерживал деньгами. В 1930-е на эти деньги она пытается издавать собственный журнал об искусстве на польском и французском языках, но вышло всего три номера.

В начале Второй мировой Франсуа Леже, который не мог пойти на фронт из-за возраста и прежних ранений, был вынужден уехать в Америку. А Надя — уже почти десять лет активный член французской компартии — осталась. И с тем же пылом, с каким отдавалась искусству, она включается в движение Сопротивления: расклеивает в оккупированном Париже листовки, держит связь с партизанами, передает им обувь и одежду.

В 1944-м она вошла в Союз советских патриотов и организовала аукцион живописи — участие в нем принял даже Пабло Пикассо (Надежда уговорила!), а вырученные средства были отправлены в пользу советских военнопленных.

Как «Джоконда» в СССР попала

Вернувшись из США, мэтр Фернан Леже взял Надежду педагогом в академию и на место своей ассистентки, — а овдовев, предложил ей вступить в брак. Так Надежда стала Ходасевич-Леже — соратницей, музой, женой своего кумира. В их пригородном доме у каждого была своя мастерская — и у себя на втором этаже художница во время работы пела беларусские песни.

Но в счастливом замужестве она пробыла всего три года: в 1955 году 74-летний художник скончался. В память о супруге Надежда основала музей в городке Бьо, а позже при поддержке своего третьего мужа Жоржа Бокье передала его из частного владения в дар Франции.

В 1959-м художница впервые с юношеских лет приезжает в СССР. А позже, уже вместе с внучкой Элен Тенье — в семье просто Лелей — через всю Европу Надежда Ходасевич-Леже добралась до родины. Родителей ее к тому времени уже не было в живых, но нежные чувства к маленькому Зембину под Борисовом художница сохранила.

Это она привезла и подарила сельской школе репродукции картин знаменитых художников — Ван Гога, Питера Брейгеля-старшего, Поля Гогена, Эдуарда Мане и Клода Моне — в 1970-е БССР благодаря Надежде получила керамику Пикассо, около 2 тысяч факсимильных репродукций и слепков шедевров мировой живописи, которые были показаны на передвижных выставках во всех областных и районных городах страны.

А еще в местном музее Зембина хранятся мозаики самой Ходасевич-Леже: портреты Пикассо, Шагала и Франсуа Леже — сотни килограммов мальтийского камня и смальты, сохранивших и яркость цвета, и дух прошедшей эпохи.

Вообще, именно Надежда Ходасевич-Леже смогла во многом пробить «железный занавес» и наладить культурный обмен — во всяком случае, между СССР и Францией.

Она, которая бедствовала большую часть своей жизни, шокировала советскую публику, приезжая на выставки в роскошных шубах — и невероятно щедро дарила советским музеям оригинальные работы Фернана Леже и собственные.

Неоднократно организовывала выставки советских художников во Франции — и привезла в СССР «Джоконду» в 1974-м. Принимала у себя советских деятелей искусства — была лично знакома с Любовью Орловой и Лилей Брик, Константином Симоновым и Ильей Эренбургом, дружила с советским министром культуры Екатериной Фурцевой.

Выйти из тени

Многие воспринимают Надю как тень знаменитого мужа Франсуа Леже, — и зря. Ее талант, целеустремленность и упорство, разноплановость и умение быть актуальной в разное время, в разных странах и разных художественных школах, наконец, ее гуманитарно-просветительская миссия — все это дает основания говорить о художнице как о самостоятельной и яркой творческой личности.

Искусствоведы отзываются о творчестве Надежды Ходасевич-Леже с восторгом и уважением: «Удивительно разносторонняя!». Она занималась станковой живописью, печатной графикой, витражом, гобеленом, ювелирным искусством, скульптурой. А в конце жизни обратилась к монументально-декоративному искусству, создав галерею мозаичных портретов политических и культурных деятелей ХХ века, от Гагарина до Шагала.

Во Франции она стала кавалером ордена Почетного легиона (1967), в СССР — ордена Трудового Красного Знамени (1972). Художница передала в дар Советскому Союзу более 70 мозаичных панно, но сегодня известно о судьбе лишь менее половины из них.

Умерла Надя Ходасевич-Леже 7 ноября 1982 года во французском Грасе, — и хоть мечтала быть похороненной на родине, могила ее находится рядом с могилой Фернана Леже, а в нише между колоннами размещен мозаичный автопортрет художницы.