«Один из офицеров сказал, что Азаренок дискредитирует страну больше, чем кто-либо другой»

Беларус отслужил в армии и рассказал, какие настроения у офицерского состава.

Владислав (имя изменено) вернулся из армии пару недель назад. «Когда создали союзную группировку войск, у нас был шухер». Владислав рассказал «Нашай Ніве», что офицеры говорили солдатам о войне в Украине и как там относятся к ребятам с административками за протесты.

«В младшем офицерском составе было больше свободных настроений»

Конкретно по своей специальности Владислав многому научился, считает он. 

Какую специальность получил, он не раскрывает в целях безопасности, но у него сейчас есть «не универсальные навыки». 

«Не скажу, что совершенно бесполезное место, — говорит он. — Хотя во многом этот процесс затормаживается. Его можно было бы сделать лучше. 

Берут сейчас практически всех, требований становится меньше, и я это связываю с недобором. Много попадает нездоровых людей, которые потом ходят по медпунктам. Из-за этого их там потом начинают проклинать. Призывают, например, пацана с грыжей, он не может носить броню. Зачем тогда брали его?»

Все время, пока Владислав служил, проскакивала тема Украины, войны. Ее обсуждали много. 

«Особенно активно об этом говорили в октябре прошлого года, после взрыва на крымском мосту. Еще тогда создали союзную группировку войск, и у нас был шухер, так как никому не было понятно, ради чего она создается. 

Тогда начали накручивать дембелей, которые уходили осенью. Давали мобилизационные предписания, по которым они будут невыездные из страны полгода, не могут сменить место жительства и номер без уведомления военкомата. Предлагали подписывать контракты якобы с возможностью расторжения через полгода. Обосновывали это так: зачем полгода сидеть просто так, когда можно подписать контракт, а в случае войны вы сразу будете в боеспособном подразделении, а не просто мобилизованными», — рассказывает он. 

В конце февраля — начале марта многие подразделения выезжали на границу для усиления ее охраны.

«Поэтому все остальное время мы ожидали, что и нас туда отправят, один раз даже я попал», — говорит парень.

По словам Владислава, в старшем офицерском составе его подразделения большинство поддерживало Московию. 

«Слышал высказывания, что ближайшие несколько лет войны не избежать. Говорили учиться, чтобы перенять опыт.

В младшем офицерском составе было больше свободных настроений. Когда в сентябре 2022-го московиты облажались под Харьковом, отступили, один из младших офицеров сказал нам: «А вы знаете, что русские отс*сали под Харьковом? Не поддерживаю ни тех, ни других, но это объективно так». 

Видел одного идеолога, который говорил, что понимает, почему Путин принял такое решение, но не принимает этого, больше склоняется к стороне Украины.

Как-то проводили воспитательную беседу без офицеров, один из солдат спросил, есть ли вообще здесь в зале, кто считает, что Московия 24 февраля все правильно сделала — никто не поднял руку», — рассказывает он. 

«Один из офицеров сказал, что Азаренок дискредитирует страну больше, чем кто-либо другой»

Пропагандистской работы с солдатами в подразделении Владислава почти не было. 

«В обычных подразделениях — не в силах специальных военных операций, не во внутренних войсках — пропагандистской работы минимально. Там никто не рвется сильно что-то пропагандировать. Если по плану стоит какой-нибудь бетешный фильм, то включают, но как ты его смотришь, никого не волнует, какой-то разъяснительной работы нет. 

Как-то один из офицеров читал статью Уголовного кодекса, что-то о дискредитации Беларуси. Спрашивает, знаем ли мы, кто такой Гриша Азаренок? И говорит, так вот этот человек дискредитирует страну больше, чем кто-либо другой», — вспоминает парень. 

Владислав считает, что уровень самосознания беларусских офицеров не такой, чтобы они в случае начала войны отказались выполнять преступные приказы. Но такого, чтобы кто-то рвался воевать, парень не видел.

«Кидались патриотическими лозунгами только единицы. Младшие офицеры, я бы даже сказал, конкретно против войны.

Приходилось много слышать о московитских военных, «мобиках». Некоторые части из-за них не могли выехать на полигоны, так как те их занимали. В Печах, насколько я знаю, тоже жили они в одной казарме с беларусскими солдатами. 

У мобилизованных настроение не очень. Встретили как-то одного, который заходил в Украину в феврале, рассказал, что все у них было плохо, поспать, если удавалось, то в холодном окопе. Это его не устраивало», — говорит Владислав. 

Часто офицеры из подразделения парня ездили в командировки на сдачу техники — расконсервацию старой техники. 

«Отправляли ее в Московию. Из-за этого я во многом был спокоен, понимал, что с такими силами вступать в войну не планируют. 

Интересно, что многие ребята до армии собирались пойти в силовые структуры или просто подписать контракт в армию, но не успели, другие собираются это сделать и после службы. Хотя и заметно, что «ура патриотизма» нет, но многие ребята хотели бы служить в элитных войсках», — рассказывает он. 

В армии вместе с Владиславом были ребята, засветившиеся в 2020-м. Они стояли на учете. 

«Но служат себе и служат, замполиты ими не интересовались, контрразведки тоже, но это так в моем подразделении было, как в других — не знаю. В Печах, например, таких парней обрабатывают очень сильно», — говорит он. 

К контрразведке в армии вообще негативное отношение, уверяет парень.

«Некоторые офицеры называли их петушиной конторой, — вспоминает он. — Их и боятся, потому что все привозят телефоны, которые в армии запрещены. Если разведка их находит, забирает. Но им более интересны подписки на «экстремистские ресурсы». Хотя у некоторых находили даже видео с 2020-го. Но все как-то обходилось.

Находясь в армии, понимаешь, что таким, как мы, дорога в систему закрыта. Люди с 23.34 не могут сходить в оцепление, например».