Новый русский Распутин

На галере стало просторней, но плыть она долго не сможет.

Пригожин официально мертв. Позволю себе что-то типа некролога. Личность Пригожина вытаскивает из исторической памяти русского общества длинную цепочку весьма специфических ассоциаций. Николай II и Распутин, Путин и Пригожин, Пригожин и Распутин, Путин и Распутин, в конце концов. Пригожин был отвратильно притягателен своей первобытной агрессией, мощью дикого зверя, не прикрытым никакими приличиями флибустьерством и каким-то трогательно примитивным гедонизмом. Все это внешне роднит его с Распутиным как типажом, хотя генезис и внутреннее содержание имеют между собой мало общего. Но это же роднит его и с Путиным, который «законы леса» всегда ставил выше «законов человеческих».

Пригожин был родным сыном той самой стихии, для которой Путин стал сыном приемным – стихии криминально-понятийной, разнузданно жестокой и антигопсударственной по самой своей природе. Я никогда не смогу это доказать, но мое предположение состоит в том, что Пригожин не просто был в свое время близок к Путину, а был ближе ближнего, входил в кружок самых доверенных и проверенных «пацанов». Именно поэтому то, что случилось два месяца назад, было воспринято Путиным не рационально, а эмоционально – не как измена (ее бы Путин как раз простил), а как личный выпад, - и поэтому особенно болезненно. Я думаю, что, кроме всего прочего, такая длительная пауза между «преступлением» и «наказанием» объясняется возникшим психологическим раздраем в душе и мыслях Путина и необходимостью преодолеть депрессию.

Отношения Путина с Пригожиным нельзя назвать калькой с отношений Николая с Распутиным, но какие-то символические параллели просматриваются. Там была какая-то «химия», ведь недаром на протяжении десятилетий Пригожину поручались самые щепетильные, самые рискованные миссии. А Пригожин этим пользовался, не стесняя себя ни в чем. Он, как и Распутин (как и Кадыров, между прочим), ежеминутно разлагал изнутри регулярное гопсударство, издевался над ним, ломал все бюрократические процедуры через колено и выжимал безжалостно каждую свободную копеечку из казны в свой бездонный карман. Со временем его аппетиты выросли, он отрастил себе политическую амбицию и, как Распутин, попытался тасовать министров и губернаторов, словно карты в колоде. Гопсударство стонало от его набегов и пыталось всеми силами от него избавиться. Пригожин, как и Распутин, стал яблоком раздора между регулярной имперской бюрократией и криминальной-мафиозной средой, окутывающей ее на закате Империи.

Путин, конечно, знал про все чудачества Пригожина, как знал Петр все про своего дружбана Меньшикова, но сохранял рядом за преданность и за эффективность. Думаю, не одна делегация посещала вождя, увещевая, умоляя, угрожая, призывая удалить, отдалить и выдать на расправу этого «лысого дьявола». Но не отдавал. Верил, ценил, прощал. Однако после мятежа сил противостоять напору чиновников, буквально вопивших об исходящей от Пригожина угрозе гопсударству и лично Путину, не осталось. И желания тоже. Сошлось все. Путин к Пригожину охладел, а двор требовал сакральной жертвы. И он уступил. Закрыл веки и открыл их только тогда, когда потребовалось зачитать холодные строки эпитафии.

А что Пригожин? Гибель Пригожина, как и гибель Распутина, станет предвестником гибели режима. Такие как Пригожин двадцать лет обеспечивали живучесть путинской галеры. Они были ее гребцами, но сегодня их начали выбрасывать за борт. На галере станет, безусловно, чище и просторней, но плыть она долго без них не сможет.

Владимр Пастухов, t.me