«Мне было 26, а анализы как у нездорового 80-летнего деда»

Откровенные рассказы беларусов, которым удалось завязать с алкоголем.

В Беларуси алкоголизм тоже давно не редкость: в 2019 году только официально на учете стояло 158 тысяч человек с таким заболеванием.

Журналисты zerkalo.io поговорили с теми, кто смог побороть зависимость и уже более 10 лет не притрагивается к алкоголю. Получилось два больших монолога — женский и мужской — о том, как можно скатиться в бездну, а потом все же выкарабкаться обратно.

«Из красивой девушки превратилась в обрюзгшее, помятое, воняющее и неухоженное тело»

Елизавете 38 лет, она юристка. Сейчас у женщины есть семья, 12-летняя дочь, спокойная жизнь в Польше, куда она уехала после 2020 года, друзья и теплые отношения с родными. Уже почти 13 лет собеседница не пьет. Но много лет назад ее жизнь была, как говорит сама Елизавета, адом. И начиналась вся эта история, «как у всех».

— В первый раз я купила алкоголь, когда мне было лет 15, в кругу подружек, — вспоминает она. — Надо отметить, что на тот момент я продержалась [не пробуя спиртное] дольше всех, очень боялась пробовать. После того раза пила не так часто, по каким-то событиям. Но было очень страшно, что родители узнают. Потом появился университет, другие компании, становилось больше знакомств, людей, возможностей. Больше поводов выпить. И количество выпитого только увеличивалось.

Состояние опьянения мне нравилось, я видела в нем определенные плюсы. Это действительно расслабление, состояние легкости, когда ты можешь переключиться с проблем, которые волнуют. И я не видела в этом ничего плохого — мне казалось, что все нормально. На определенном этапе опьянение приносило даже эйфорию, состояние забытья, определенной раскрепощенности.

К тому же молодой организм переносил состояние похмелья гораздо легче. Тогда ни о каких вторых днях или об опохмелении речи не шло. Пила в конкретный вечер, а на следующее утро было достаточно принять душ, попробовать позавтракать и просто целый день провести спокойно: поспать, полежать, никуда не ходить. Поэтому на том этапе большого значения происходящему со мной я не придавала.

Дальше как-то так получилось, что любой выходной день или свободное время уже четко ассоциировались с алкоголем. Варианты, что я могу отдохнуть, сходить в гости и не пить, просто не рассматривались.

Но с каждой последующей пьянкой поведение становилось хуже, а поступки ужаснее. А когда ты наутро просыпаешься, тебя начинают спрашивать: «Помнишь, как вчера делала вот это?» Людям весело, а я в этот момент очень ненавидела себя. Потому что знала, что все повторяется из раза в раз, и в таких ситуациях хочется либо умереть, либо сделать что-то, чтобы ситуация не причиняла такую боль и стыд. Лучшим выходом стало похмелье, которое приносило состояние расслабленности и легкости. Так к 21 году я стала опохмеляться каждое утро после употребления алкоголя.

Потом закончила университет, устроилась на работу. Выходные все так же сопровождались алкоголем. Изначально вечер пятницы переходил в вечер субботы, а через какое-то время вечер пятницы заканчивался в воскресенье. В итоге я пришла к тому, что вечер пятницы заканчивался утром понедельника, когда надо на работу. И ты уже не можешь привести себя в порядок, нанести макияж или еще что-то. Просыпаешься с мыслью, что сначала надо выпить, а уже потом думать, как добираться до офиса.

Понятное дело, на работе стали замечать — трехдневную пьянку макияжем не скроешь. И меня уволили. Но не за прогул, хотя могли, а по собственному желанию. Я очень благодарна людям, которые в то страшное время моей жизни были рядом. Меня просто вызвали к руководителю в кабинет и сказали, мол, не знаем, что происходит у тебя в жизни, но если бы ты пришла и поговорила, возможно, мы бы помогли. А так нам тебя очень жаль, но это наша работа, что-то в таком ключе. Поэтому мне предложили попрощаться по-хорошему.

В последующие места, в которые я устраивалась, просто не приносила сразу трудовую. Уже после первых же выходных могла не выйти на работу, и получалось, что я вроде как вообще не работала — записей же не было. Тогда мобильная связь была не очень развита, в анкетах не так часто указывался номер телефона. Поэтому ушла и ушла. А я уже знала, как мне справиться с произошедшим: напивалась, и меня мало интересовало, что там обо мне будут думать.

Уже в тот момент, в 22 года, жизнь, которой я жила, была невыносимой, как будто чужой. Но я не знала, что с этим делать. Я плакала, было очень больно и стыдно оттого, что я такая. Начались проблемы с мамой, уже родственники знали о том, что я пью. И я всем давала обещание, что больше так не буду, постараюсь не пить. Но никто не предлагал лечения, ведь в нашем обществе к алкоголизму относятся как к деструктивному поведению, а не как к заболеванию.

Но алкоголь не выбирает по возрасту, социальному положению, по умственному развитию или занимаемой должности — абсолютно любой человек может попасть в зависимость. Мои родственники и подруги пытались как-то до меня достучаться. Мол, ты же красивая, на тебя обращают внимание парни, у тебя хорошая работа. То есть пытались вызвать чувство стыда. Я никого не осуждаю и понимаю, что они видели, как я качусь в пропасть, и искренне хотели мне помочь. Но все эти слова я уже давно говорила самой себе. И чем чаще их слышала, тем сильнее хотелось не думать об этом. Поэтому алкоголя становилось все больше.

С 22 до 25 лет у меня стали случаться длительные запои, я жила с родителями и не работала. Это был какой-то промежуток времени, когда ты и не здесь, и не там. В таком состоянии человек проживает ад. Ты прекрасно осознаешь, что делаешь, в какой грязи живешь. Что ты из красивой девушки превратилась в обрюзгшее, помятое, воняющее и неухоженное тело. Понимаешь, какую боль испытывают твои близкие, какое количество друзей от тебя отвернулось, потому что больше не о чем общаться. Они пытались что-то из меня вытянуть, но потом переключились на свою жизнь: к тому периоду многие девчонки выходили замуж, рожали детей. И мне было проще с ними оборвать контакт, чтобы не слушать нравоучений. В тот момент уже никакого удовольствия ни от алкоголя, ни от похмелья ты не получаешь, а пьешь только чтобы уйти от всего того кома говна, который скопился за это время.

С какими только психологами я в тот период не пыталась работать. Но они понятия не имели, что со мной происходило. Да, про это можно почитать, но внутренний мир понять сложнее. Многим кажется, что люди кайфуют оттого, что они пьют. Но когда у тебя зависимость, ты пьешь, чтобы просто не сдохнуть и заглушить нарастающую боль внутри. Поэтому многие хотят выбраться из зависимости, но не знают как. И у них остается только один путь — оставаться на дне и умирать.

А потом случилось событие, которое разделило мою жизнь на до и после. Это было 13 сентября 2010 года, когда у меня умер папа. Они с мамой развелись, и он жил в Московии. Обычно мы созванивались каждое воскресенье. Как раз в этот день недели, 12 сентября, я проснулась после очередной масштабной пьянки, мне было очень плохо, а папа не звонил. И я тоже не набрала ему: было тяжело держать телефон, тряслись руки, очень не хотелось лишний раз шевелиться. Хорошо помню свои мысли, мол, позвоню ему завтра. Наступил понедельник, и я не успела с ним поговорить, потому что он умер.

И все, это остается с тобой навсегда. Я не успела позвонить папе, и это был очередной повод уйти в глубочайший запой. Пила, наверное, с сентября по октябрь. Пока однажды ночью не проснулась оттого, что у меня по комнате летают птицы и шумят крыльями. Я понимала, что никаких птиц, которые шумят крыльями, быть не может, но отчетливо их слышала. То есть это был алкогольный делирий, белая горячка.

Я очень испугалась, паника была на физическом уровне, когда сердце просто выскакивает из груди. Тогда пришла к маме, расплакалась и сказала, что больше не могу. Мол, давай или я умру, или мы попробуем что-нибудь сделать. И она сразу откликнулась. Наверное, на уровне материнской интуиции почувствовала, что это наш шанс, и не стала читать мне каких-то нотаций. Только спросила, уверена ли я в своем решении и готова ли поехать в больницу.

Мы дождались утра, мама собрала вещи, и мы поехали в Новинки (микрорайон Минска, где находится РНПЦ психического здоровья. — Прим. ред.). В приемном отделении была врач, которая попросила маму выйти и поговорила со мной. Потом сказала, что заберет к себе. Поэтому я лежала не в наркологии, а в закрытом отделении общей психиатрии. Потом врач объясняла, что когда она увидела меня, то поняла, что за этого человека надо побороться. Все-таки интеллект и образование видны, даже если ты алкоголик. Поэтому она решила не просто провести деинтоксикацию организма, а попробовать достучаться до глубины сознания.

В первые дни у меня была деинтоксикация, капельницы — пытались физически привести в норму. Давали таблетки против тяги к алкоголю, снотворное, хотя оно не помогало (люди после запоя часто не спят несколько суток). Как я понимаю, в период отмены весь организм работает на пределе, нервная система натянута, как струна. А для того чтобы человек заснул, ему надо расслабиться, успокоиться.

Кроме меня, там была только одна девушка с зависимостью, ее пробовали лечить. Остальные люди, каким-то образом связанные с алкоголем, лежали там, потому что на фоне употребления их сознание разрушилось. Очень сильное впечатление на меня произвела женщина, которая из-за выпивки стала просто психически больной. При мне ее привели в более или менее нормальное состояние, выписали, а через два дня она появилась опять. У нее на лбу был красный треугольник. Я спросила у медсестры, что случилось, а она сказала, что эта женщина утюжила себе голову. И вот этот момент произвел на меня шокирующее впечатление. Самое страшное, что это навсегда: эта женщина, даже если никогда больше не выпьет, не вернется в нормальное психическое состояние.

После выписки желания вернуться к прошлой жизни у меня не было. У человека с зависимостью после лечения два варианта: либо отказ от алкоголя раз и навсегда, либо возврат к тому, что было, причем умноженному на два. Кажется, второй путь я бы не перенесла. Да и в тот период меня очень поддерживали родные, дали время социализироваться, почувствовать, что я нужный человек.

Когда я выписалась, мне предложили пойти работать в монастырь юристкой. Я сразу очень сопротивлялась — почему-то думала, что могут заставить грести листья метелкой. Но в итоге согласилась. Помню, как после больницы мы с мамой поехали в магазин и она мне купила зимние сапоги — такие красивые, коричневые — и новые вещи. Мне ведь перед больницей никто ничего не покупал, вся одежда была старая. И вот я пошла на работу с макияжем, укладочкой. А там сказали, что у них так не ходят. Я немножко протестовала, потому что я же на работу пришла, а не молиться. Но с выздоровлением учишься контролировать свои эмоции и включать здравый смысл. Поэтому поняла, что раз там такие правила, то ладно. Наверное, мне в этот период надо было побыть в монастыре. Не скажу, что стала прихожанкой, но в тот период складывались мои личные отношения с Богом.

Первый год новой жизни был ужасен внутренним проживанием тех событий, которые происходили со мной накануне появления этих птиц в комнате. Я очень часто вспоминала пьянки, иногда всплывали такие вещи, от которых просто обдавало холодным потом. И это было жутко, особенно на трезвую голову. Но постепенно я разгребала все это, и у меня получилось.

Примерно в это же время я познакомилась со своим будущим мужем. Вернее, мы были с ним знакомы до этого, жили в одном районе. А потом случайно встретились, обменялись телефонами, у нас завязались отношения. В 2011-м я забеременела, а в 2012-м вышла за него замуж.

Еще когда я была в больнице, ко мне вернулась моя близкая подруга. Она от мамы узнала, что я лежала в Новинках, и даже хотела туда приехать. Но так как отделение закрытое, мы увиделись уже после выписки. Нам надо было поговорить о том, что со мной было, как я вела себя и какую кучу гадостей ей наговорила, будучи однажды очень пьяной. Мы закрыли этот вопрос и смогли идти дальше. Эта подруга до сих пор есть в моей жизни, это один из самых близких мне людей.

А что касается вот этих собутыльников… Во-первых, их и друзьями называть нельзя. Это просто люди, с которыми ты можешь пить, потому что перед другими тебе стыдно. И как только перестаешь употреблять, они отваливаются сами по себе, потому что ты больше им не интересен. За эти 13 лет, что я не пью, мне пришлось попрощаться с людьми, которые не справились, не нашли вот эту точку опоры. Поэтому у меня есть такая мечта: вернуться в Беларусь, заработать много денег и открыть центр реабилитации.

Что касается моего мужа, то он сам с алкогольной зависимостью. Я вышла за него уже будучи в ремиссии и видела своей миссией помочь ему. Получилось ли? Не знаю, это совершенно другая история. Конечно, очень многие переживали, что раз он пьет, то и я сорвусь. А на меня это произвело противоположный эффект. К тому же людям, которые никогда не были в зависимости, невозможно понять, как жить с алкоголиком. У меня же это прекрасно укладывается в голове, потому что я на себе знаю, что это не приговор. И что нельзя говорить, что это плохой, опустившийся и ничтожный человек. Если мы будем так делать, то действительно потеряем этих людей. А если попытаемся воспринимать это как болезнь и лечить, то у нас есть шанс кого-то спасти.

«Мне было 26, а анализы как у нездорового 80-летнего деда»

Сейчас Виктору (имя изменено) 39 лет, последние 12 из них он не пьет. До этого употреблял алкоголь с 17 до 27 лет, но смог почти вовремя остановиться. Теперь мужчина живет с любимой девушкой, общается с дочерью от первого брака и полностью доволен своей жизнью.

— В моей молодости употреблять алкоголь было довольно модно, — вспоминает мужчина. — Время от времени с компанией могли выпить то пива, то еще чего-нибудь. Потом была армия. Вернулся, устроился на работу. Выпивал в компании с друзьями: собирались вечером после работы, все в меру. Был молодой, мог выпить довольно много совершенно без последствий, без похмелья. Тем временем женился и завел ребенка, все было прекрасно.

Когда мне было 23, устроился в магазин, попал в новый коллектив. А там было нормально выпить и до обеда, и во время. Не то чтобы это разрешалось, но всем было плевать. Мы ведь не напивались уж совсем в дрова, но тем не менее в течение дня выходило нормально. Раза три в неделю стабильно выпивали на работе, а после нее — вообще каждый день. Пили много, деньги на это были. Сам я таким раскладом был доволен, мне все нравилось. Я пьянел трудно: если не выпил бутылку водки, то внешне вообще было невозможно ничего определить. Возможно, эта устойчивость меня и подвела.

Там я работал года два, и со временем границы размылись. Раз можно выпить вечером, значит, можно и в обед. А если выпили в обед, то почему бы не выпить уже и с утра? Думаю, так и спиваются: в какой-то момент становится можно пить всегда, не глядя на остальные дела и прочие вещи. И выпивка стала на первом месте довольно быстро, за полгода или год это захватило всю жизнь.

Примерно тогда же, в 25 лет, я развелся (причина расставания особо не связана с алкоголем, разошлись по личным обстоятельствам). Но, думаю, это серьезно повлияло на меня, потому что все полетело вниз именно с того момента. И время высвободилось, и обида была, поэтому появилась причина лишний раз выпить.

Тем более я сменил работу, устроился грузчиком. Обычно к обеду мог заработать достаточно денег, и потом совершенно спокойно можно было покупать алкоголь и пить до вечера. Когда появился такой цикл, я стал понимать, что это уже запой в классическом понимании. То есть жизнь идет от «выпить» до «выпить снова». При этом довольно долго я чувствовал себя нормально, даже пьяным. Все помнил, не буянил. На меня спиртное, скорее, действовало как успокоительное — мне нравилось это состояние. Я расслаблялся, было весело, все проблемы уходили, а создавать их другим я не стремился. В итоге тебя затягивает, хочется пить больше и больше. И со временем в голове оставалась одна мысль: где взять выпить.

Уже на последних этапах запоя нервы начали сдавать. Конечно, я не бросался на людей, не приставал на улицах, даже не вел себя как классический пьяный персонаж. Но чувствовал, что нервы на пределе, практически не был трезвым. Пил с друзьями, мог и один — как получалось. У меня были как минимум три хороших друга, с которым мы регулярно выпивали. Это были не собутыльники, мы именно дружили. Все время было посвящено алкоголю, а я себя чувствовал вполне неплохо: ну выпил, мне нормально, в чем проблема? Вроде и понимал, что это нехорошо, что я мешаю родственникам, друзьям, окружающим, но было плевать.

В то время мама и папа очень переживали, пытались подвести к тому, что надо бросить. Я тогда жил с ними, и их заслуга огромная, потому что моральная поддержка была очень сильной. Не скажу, что меня третировали, били, ругались — скорее, расстраивались и хотели помочь. Но со стороны это сделать очень трудно, вот как человека заставить бросить пить? Я даже сейчас затрудняюсь ответить.

Бывшая жена друга, с которой мы общались, уговорила поехать к какому-то деду-колдуну в глухую полесскую деревню. Ей нужно было туда по делам, и она взяла меня с собой. Ну ладно, не жалко. Там оказался такой типовой дед, который нашел в себе зачатки психолога и возомнил себя знатоком человеческих душ. И давай что-то втирать, колдовать. Я очень скептически отношусь к такому, и, конечно, оно не подействовало. Но я поддался на уговоры, потому что уже и сам хотел бросить. Понимал, что это не жизнь, что так долго не получится. Тем более знакомая, работающая в токсикологической реанимации, мне четко говорила: «Ты так долго не проживешь».

Через год, как я начал ежедневно и много пить, организм потихонечку стал сдавать. Я узнал об этом, когда по другому поводу сдавал анализы в поликлинике. И врач сказал, что мои анализы — как у нездорового 80-летнего деда (мне тогда было 26). Это стало первой ступенькой, чтобы задуматься о том, что происходит. А потом знакомый заметил, что у меня желтые глаза. Я не поверил, а потом пришел домой, смотрю в зеркало — и правда. Плюс чувствовалось, что я совсем нервный, не всегда могу себя сдержать. И еще мне говорят, что могу сдохнуть в любой момент. Причем не для красного словца, а вполне как реальную перспективу. Я тогда очень испугался, начал размышлять на эту тему, искать способы, как бросить.

Для начала добровольно поехал в наркологический диспансер. Мол, лечите меня, ваш профиль. Без вопросов приняли, определили в палату к трем возрастным алкоголикам с жутким храпом. Не знаю, чем они там занимаются, но никакого лечения не было, ни психотерапии, ни медикаментозного. Просто лежишь неделю, а если что, тебя откачают — вот и все. Я решил, что это несерьезно, и позже попал по блату в отделение токсикологии в больнице. Там действительно лечили: капельницы, препараты, лекарственная терапия была довольно эффективная. Дней пять пролежал. Когда выписался, практически не чувствовал, что я алкоголик, хотя почти четыре года основательно пил.

Но, видимо, тогда еще морально не созрел, чтобы бросить. Только дня три вообще ничего не пил. Потом безалкогольное пиво — и началось. Мозг меня обманул: мол, ты уже не пьешь водку, значит, можно немного пивка. Так через дней десять я уже был в своей тарелке. От этого было жутко обидно. И страшно, потому что я чувствовал себя так, как будто пробежал марафон с мешком на спине. Уже был тремор, мысли плохо контролировались. Резко встал или какая-то нагрузка — все, давление упало, мне плохо.

Я продолжал пить несколько месяцев, а в один из дней понял, что внимание расфокусировано настолько, что не могу толком разговаривать. Кое-как очухался. Пришел домой и начал думать, что делать дальше. Тогда решил, что надо лечь в закрытое отделение, где будет полноценная терапия — и психологическая, и медикаментозная. Пришел к заведующему психиатрического отделения, объяснил ситуацию. Он сначала сказал, что вообще-то это не их профиль и надо в наркологию. Но я ведь там был, и теперь надежда оставалась только на них: так я точно знал, что проживу эти две недели или месяц, что буду в больнице. Заведующий понял серьезность моих намерений и согласился.

В психиатрическом отделении я был две недели и там насмотрелся столько всего, что решение явно было правильным. Это действительно была шоковая терапия: я видел людей с психическими отклонениями, и это жутко. Там лечили витаминами, капельницами, давали магний, успокоительное, какие-то таблетки. И через две недели я почувствовал, что и физически, и морально отдохнул. Тогда попросился домой. Мы поговорили с врачом, и в итоге меня выписали.

Первый год после этого было тяжело. Надо держаться, прилагать большие усилия, потому что кругом было много алкоголя и он доступен. Есть компания какая-то — тебе завидно, хочется тоже выпить. Кажется: а может, чуть-чуть? Но никто не настаивал, мол, не хочешь — не пей. И тогда я понял, что если преодолевать себя, то все может получиться. И вот уже больше 12 лет я не притрагивался к алкоголю, даже к квасу.

В плане здоровья первое время оставался тремор — бывало, я падал на ровном месте. Со временем все восстановилось, глаза побелели, прошли дрожи и ушли обмороки. Не знаю, сколько времени понадобилось, улучшения ведь не так заметны. Семья воспринимала эти перемены с радостью, они очень поддерживали. Постоянно говорили, что я молодец, а я ведь всего лишь не пью.

С работой проблем не было: выписавшись, я продолжал работать там же. Стало даже лучше, выросла продуктивность и работоспособность. Больше времени стал проводить с дочерью.

Что касается друзей, с которыми мы пили вместе, то их истории не такие позитивные. Один товарищ был значительно старше, и он выпивал только по вечерам. Но все-таки алкоголь каждый день почти 30 лет — это не шутки. В итоге четыре года назад он умер от полиорганной недостаточности в довольно молодом возрасте, ему было 50 с хвостиком. Еще один мужчина из нашей компании четыре-пять лет назад шел пьяный по замерзшей траве, поскользнулся и упал в канаву глубиной 20 сантиметров. И потом уснул там, лицом в воду. Новости об их смерти были ожидаемыми, я сам именно от этого убегал. А еще один товарищ, который с нами начинал, по моему примеру тоже бросил и не пьет уже лет шесть.

Сам я теперь живу со своей девушкой. Когда мы только начинали встречаться, у нее были предубеждения, что я алкоголик, что могу сорваться. Но со временем она поняла, что все хорошо, и эти опасения прошли.

Надеюсь, кому-то будет полезно услышать мою историю, кого-то это мотивирует бросить. Если хоть один человек задумается, значит, я не зря рассказал о себе.