Отыскалось неизвестное письмо Якуба Коласа

Беларусский писатель адресовал письмо «самому симпатичному в мире редактору».

В фондах Гопсударственного музея Владимира Маяковского в Москве разыскалось неизвестное письмо беларусского песняра Якуба Коласа. Адресат — не Маяковский, а другое лицо, пишет «Звязда».

Эпистолярное наследие Якуба Коласа всегда привлекало внимание. В своей переписке поэт был очень искренен и открыт, делился планами, мечтами и переживаниями. Писал о различных жизненных событиях, о том, что беспокоило его сердце и волновало душу.

Обнаруженное письмо имеет особую ценность, так как было написано из Ташкента в первые месяцы пребывания поэта в столице Узбекистана, куда была переведена Академия наук БССР во время Великой Отечественной войны. Поскольку письмо до сих пор нигде не печаталось, приводим его полностью: 

«Дорогая Александра Петровна!

Уж давно собирался я написать Вам письмо, да всё колебался — куда писать Вам, где Вас найти. Никто мне определённо не сказал, где Вы. Но говорят, что Вы в Красноуфимске. Вот сюда и пишу Вам. Что сказать? Ташкент взял с меня большой выкуп. Во-первых, стащили у меня часы, когда ехал во второй раз в трамвае, направляясь в «Правду Востока». Во-вторых, крепко болят зубы, дней десять ходил с повязанной и распухшей щекой. В-третьих, сильно проболела Мария Дмитриевна (жена поэта — коммент. авт.): с месяц лежала, больная крупозным воспалением лёгких. В-четвёртых, недавно перенёс свирепый ташкентский грипп. Живу кое-как. Ресурсы мои приходят к концу. Источники питания иссякли с первых дней выезда из Минска, да так и не наполняются живительной влагой. Хлопочу — скоро два месяца — о восстановлении персональной пенсии — пока безуспешно. Заработки очень скромны. Сейчас подъехали коллеги из Москвы. Разрешаются оргвопросы. М.[ожет] б.[ыть] наладится работа и оживится.

Как бы мне получить хоть несколько моих книжек, изданных гослитиздатом летом текущего года. Писал П.[етру] И.[вановичу] (Чагин в то время исполнял обязанности директора Гопсударственного литературного издательства — коммент. авт.) телеграфно, просил о подкреплении — г[ослитизда]— т должен мне ещё полторы тысячи за брошюрку «Вождю и народу». Ни авторских, ни денег не выслали. А они мне очень годятся.

Что слышно у Вас? Имеете ли известия о Рюрике? От Юры я давно не имею новостей. Болит душа о нём.

Напишите, дорогая Александра Петровна. Будет возможность, поговорите с П.[етром] Ивановичем, нельзя ли немного получить денег. Ведь я никогда не докучал гослит-издату этим вопросом, а вот сейчас приходится напоминать. Надо всё же принять во внимание, как и с чем выехал я из Минска. Своей сберегательной кассы разыскать не удастся.

Янка, слышал, застрял в Чебоксарах: колесо его брички до Казани не докатилось, как и предсказывали гоголевские мужики. Ни одного письма он мне не прислал. А ведь он не так беспомощен, как я.

Крепко жму руку. Всего наилучшего.

Привет от М.[арии] Д.[митриевны] и от своих сыновей.

Мой адрес: Г. Ташкент, улица 1-го мая, 20. Союз Советских писателей Уз.[бекистана], преданному Вам Якубу Коласу. 4. ХІІ. 1941 г. 

P. S. Мог бы собрать ещё на книжонку материала — строк около 700». 

Свое письмо Якуб Колас адресовал заведующей отделом национальных литератур Гопсударственного литературного издательства Александре Петровне Рябининой. Именно ее классик называл самым симпатичным в мире редактором.

С ней у поэта сложились теплые дружеские отношения. Якуб Колас переписывался с Александрой Рябининой с 1934 года. Александра Петровна была очень трудолюбивой, могла решить многие вопросы, связанные с выходом из печати книг, к ее советам и рекомендациям прислушивались многие писатели, в том числе и Якуб Колас. 

В годы военного лихолетья, оказавшись далеко от родной земли, так хочется услышать голос родных и знакомых, узнать об их жизни, получить ответные слова дружеской поддержки. Якуб Колас наугад отправил письмо Александре Петровне в Красноуфимск, точно не зная места ее нахождения. Поэт рассказывает о трудностях и различных неприятностях своей жизни. Кража часов была одной из таких неудач. Об этом писал и младший сын Якуба Коласа Михаил, описывая сложности с поиском жилья для семьи: «Кто-то посоветовал комнату в частном доме, что находился на улице Фоменко у пенсионеров Андреевых, но далеко от центра. Добираться сюда приходилось переполненными трамваями, где работали карманники. И однажды у отца вытащили карманные часы». Якуб Колас всегда пользовался карманными часами, не носил наручных. Купить новые удалось не скоро, только через три месяца, о чем поэт писал своей жене. 

Жаркий Ташкентский климат очень плохо сказывался на здоровье спутницы жизни поэта. Мария Дмитриевна тяжело болела, лежала в больнице. Нелегко было и песняру. Он писал, что ему «приходится менять перо на поварскую ложку». Жизнь требовала ходить на рынок, готовить, мыть пол и заниматься домашними хлопотами. Тяжело болел и сам поэт — беспокоили зубы, выбил из сил ташкентский грипп. Хотя времени и не хватало, но поэт не забрасывал литературную работу. Небольшие заработки от опубликованных стихов спасали семью. Поэту еще не восстановили персональную пенсию, деньги, которые удалось захватить из Минска, расходились очень быстро. Старший сын поэта Данила Мицкевич вспоминал: «Материально жилось нам нелегко. У меня небольшая зарплата, а у отца только гонорары за статьи и стихи, которые он писал в Ташкенте и которые не так просто было опубликовать». Газеты в военное время выходили в столице Узбекистана в уменьшенном размере, а произведения нужно было перевести на русский язык. 

Якуба Коласа также интересовало, как можно получить несколько экземпляров его книжек, вышедших в Гопсударственном литературном издательстве в 1941 году в Москве. Имеется в виду небольшой сборничек стихотворений поэта в переводе на русский язык «Родине. Вождю»» Ни авторских экземпляров, ни гонорара за издание Якуб Колас не получил. И хотя поэту было неловко поднимать вопрос о выплате денег, но жизненные обстоятельства вынуждали об этом напомнить.

Поэт написал Александре Петровне и о своей душевной боли — отсутствие вестей с фронта от среднего сына Юрия острой болью отзывалось в сердце беларусского песняра. Александра Рябинина не могла не сочувствовать Якубу Коласу, так как ее сын Рюрик тоже был на фронте. Его судьбой и интересовался поэт.

Он был удивлен, что его друг Янка Купала не пишет. А Коласу в то тяжелое время так нужны были слова дружеской поддержки. Купала в отличие от Коласа не очень любил писать письма. Колас интересовался судьбой своего друга, знал, что до Казани Янка Купала не добрался, сломалась его машина где-то под Чебоксарами. Поэтому в письме и использует цитату из гоголевских «Мертвых душ», когда мужики, рассматривая бричку Чичикова, пришли к выводу, что ее колеса, если бы понадобилось, то до Москвы доехали бы, а вот до Казани — нет.

В собрании сочинений Якуба Коласа напечатаны семь писем Якуба Коласа к Александре Рябининой. Четыре из них датируются серединой 1930-х годов, остальные — концом 1940-х — началом 1950-х. Александра Рябинина поздравляла Якуба Коласа с присуждением Гопсударственной премии по литературе, с 40-летием его литературной деятельности. Она часто встречалась с классиком в Москве, посетила поэта в подмосковном санатории Барвиха в 1953 году, где он поправлял свое здоровье после тяжелой болезни. В ту встречу Александра Петровна подарила поэту книгу Вальтера Скотта «Роб Рой». Книга Константину Михайловичу понравилась, о чем свидетельствуют строки, которые он оставил на одной из первых страниц издания: «Диана Вернон (мой самый любимый литературный образ женщины). 24 / II 1953 Якуб Колас».

Обнаруженное письмо открывает нам неизвестные страницы жизни Якуба Коласа в эвакуации в Ташкенте во время военного лихолетья, позволяет узнать о его заботах и переживаниях. Надеемся, что много открытий еще ждет нас впереди.

Автор статьи искренне благодарит коллег из Гопсударственного музея Владимира Маяковского за предоставленные материалы и разрешение на первую публикацию.