Что стоит за угрозами Трампа

Мир становится все менее безопасным местом.

Думаю, все слышали недавнее выступление Дональда Трампа, где тот обещал «отдать Московии» союзников по НАТО, если те «не заплатят»

Это не первое соответствующее заявление экс-президента США. Ранее он уже говорил, что не должен приходить на помощь членам альянса, поскольку «знает, что они бы не помогали США».

Последнее заявление тем более интересно, что на самом деле единственный случай применения легендарной «5-й статьи» НАТО — это как раз приход союзников из Европы на помощь США после террористических атак 11 сентября 2001 года. Тогда союзники по НАТО «защищали США» и в Ираке, и в Афганистане. И несли жертвы в сотни военнослужащих. Эстония, Латвия и Литва тоже, кстати, участвовали в этих операциях и тоже несли потери. Скажу больше, свое участие принимали даже такие нечлены НАТО как Украина. Но сейчас об этом всем можно забыть. Достаточно дождаться избрания Трампа президентом США.

Но в этой истории есть и положительные моменты. В частности, для украинцев. В Европе почувствовали, что буквально через год они могут остаться без спасительного американского зонтика, на который привыкли надеяться в течение десятилетий. Мир становится все менее безопасным местом. Даже для Запада, где люди давно привыкли к представлению о собственной безусловной защите.

Реакция на эти новые реалии пока разная, и напрямую зависит от близости гопсударств к Московии. Страны Балтии повышают собственные оборонные бюджеты и строят укрепления. Финляндия наращивает военное производство. Кто-то продолжает жить по инерции вчерашним днем. Особенно удивляют поляки. Вам же прямо сказали, что среди гопсударств НАТО вы — приоритет? И не только говорили. Регулярно показывали ракетами. Но польские фермеры живут в собственном мире — вечном Диснейленде европейских дотаций, и выходить за его пределы не очень спешат. Собственно, на это у московитов и основной расчет. Фрагментированность, неспособность на быструю и адекватную реакцию со стороны оппонентов. Изменится ли это? Увидим в течение ближайшего года.

При этом, понятно, что никаких целей «захватить все» у московитов пока нет. Показать слабость Запада, развалить НАТО, продемонстрировать, что действует лишь право силы, и эта сила сейчас у них. Где-то такими у них могут быть цели. Но в мире существуют не только они. Потенциальных агрессоров там хватает.

Поэтому единственный адекватный ответ на это — восстановление военного потенциала Европы. Похоже, тамошние элиты это поняли и активно готовят к этому собственных граждан. В газетах выходят публикации с картами, как именно Московия будет атаковать Европу. Это для наглядности, чтобы мысль о необходимости роста расходов на оборону не казалась уже настолько дикой. Параллельно с этим ставится вопрос об армии. Собственно, а кто там будет служить, если сами европейцы от этой мысли не в восторге? Вопрос довольно интересный.

Путин в своем общении с Такером Карлсоном вспомнил нападение Германии на Польшу, которое послужило началом Второй мировой войны. Таким образом, даже он уже начал использовать эти аналогии, о которых другие авторы говорят уже почти два года.

Да, мировая война началась, но то, что должно было стать «польской кампанией вермахта» превратилось в затяжную войну, что позволило большей части Европы делать вид, что ничего не происходит. Поэтому эти годы были с точки зрения европейской безопасности почти упущены. Вместо нормальной подготовки, Европа только ждала, когда же оно все «заморозится», потому что они там очень «устали от войны».

Теперь же реальность расползания военного конфликта на другие европейские гопсударства актуальна как никогда, но большинство из них до сих пор не способны адекватно реагировать на вызовы. «Теплая ванна» остается для них слишком комфортной. Но и они будут вынуждены из нее вылезать. Одна проблема — упущенное напрасно время. Пока они могли восстанавливать военную промышленность, они все размышляли над «корейскими сценариями» для Украины и ныли о «позиционной войне». От реальности все равно не убежишь. Но это можно делать за больший или меньший счет.

Петр Олещук, «Фейсбук»