«Я написал это на стене в Газе и стал знаменит»

Необычная история репатрианта, ставшего бойцом ЦАХАЛа.

Израильский военный Алекс стал знаменит, когда изобразил на одном из домов в Хан-Юнисе главный слоган московитско-украинской войны – про «русский военный корабль».

Видео разлетелась по арабским и московитским телеграмм-каналам.

А потом выяснилось, что он коренной москвич, и даже без родственников в Украине.

«Детали» расспросили сражающегося в Газе репатрианта, почему он решил таким образом поддержать ВСУ, и как это восприняли израильские сослуживцы и московитские знакомые.

Алекс, которого до репатриации звали Алексеем, вырос на юге Москвы. В Израиль приехал в 1994 году, проходил срочную службу в элитной дивизии. А на гражданке работает инженером в одной из больниц.

Он был освобожден от резервной службы после операции «Несокрушимая скала», но решил вернуться спустя год. И теперь числится при штабе дивизии, которая сейчас активно действует на юге сектора Газа.

– Я служу заместителем командира оперативного штаба и организовываю его охрану и связь, – объясняет боец.

7 октября Алекс гулял с собакой, когда посыпались страшные новости. Он тут же загрузил всю свою экипировку в машину и поехал на базу. Официальный вызов застал его уже в дороге.

– Наше подразделение не штурмовое. Мы постоянно заходим в сектор, но редко остаемся там на ночь, – рассказывает боец. – Пожалуй, самое сильное впечатление войны – туннели в Хан-Юнисе, по которым мне довелось погулять. Они самые разные, в один человек с трудом пролезает, по другому может проехать машина. Некоторые короткие, метров сто. Другие тянутся на много километров. Я видел под землей кухни, спальни, камеры, где держали заложников. Поражает, что они построили все это, сколько они потратили денег, которые собирал весь мир, чтобы улучшить жизнь палестинцев.

Алекс – убежденный собачник и спас в Газе несколько бродячих псов. Один раз к военным прибился жеребенок.

– Мы его тоже переправили в Израиль. Возможно, он из тех животных, которых 7 октября угнали в Газу. А недавно к нам пришел верблюжонок, но не остался и убежал, – говорит Алекс. – Вы, наверное, хотите каких-то интересных историй, но здесь их нет. Война – это очень плохо. Тут нечему радоваться.

У Алекса есть договоренность с семьей – каждый день он делает один пост в «Фейсбуке», чтобы родные понимали, что все в порядке. Друзья подбивают бойца вести Телеграм-канал. Но пока не получается заняться этим всерьез. Зато один мем Алекс уже создал. Ту самую надпись про русский военный корабль на одном из домов террористов.

– Я это сделал для одного из своих друзей в Украине, – объясняет боец.

Это был район Кфар Даром, одного из еврейских поселений в Газе, основанного перед войной за Независимость, восстановленного в 1970-х и ликвидированного в 2005-м. Дом с надписью уже взорван. Но зато фото и видео с ним разлетелось во всем пропалестинским каналам. И по многим русскоязычным.

– Мои не говорящие по-русски сослуживцы, конечно, спрашивали, что я там такое написал. Для некоторых из них война Московии с Украиной – это где-то очень далеко. Но они понимают, что Путин – часть той же оси зла, в которую входят Иран, «Хизбалла» и ХАМАС. И что Украина так же, как Израиль, борется за свое выживание. В общем, все сослуживцы, с которыми я говорил, за Украину, – резюмирует Алекс.

«На польской границе я решил, что помогать буду всем: и евреям, и неевреям»

«Детали» застали бойца в увольнении. На неделю он вернулся домой и даже ненадолго вышел на работу.

– У меня в больнице есть напарник, который меня отпускает, когда надо служить. Так же было и в начале войны в Украине. Он сразу сказал: «Все, что я могу сделать для Украины, это отпустить тебя», – вспоминает Алексей.

После начала полномасштабного вторжения Алекс четыре месяца отработал посланником «Сохнута» на украинской границе недалеко от Пшемысля. Помогал эвакуированным, а тем из них, кто имел право на репатриацию в Израиль, организовывал отъезд.

Еще 24 февраля 2022 года он понял, что надо действовать. Его жена работает в «Сохнуте», а сам он когда-то уже был посланником агентства в Украине и прекрасно понимал, что сейчас будет вал звонков от украинских евреев. Поэтому вызвался бесплатно помочь.

– В первый день я отработал в больнице до 4 часов дня, а потом сидел на телефоне Еврейского агентства до 10 вечера. На следующий день – до 2 часов в больнице и до 10 вечера на телефоне. Потом перешел на круглосуточный режим работы с украинцами. А в результате взял отпуск и улетел в Польшу волонтером, – вспоминает боец.

Пока ждал дипломатического паспорта, помогал размещать эвакуированных в Польше. А через четыре дня оказался уже на границе.

– Шел поток беженцев из-под бомбежек. И невозможно было сказать: ты, еврей, иди сюда в палатку, а ты, не еврей, проходи дальше. Примерно через полдня я принял решение, что помогать буду всем. Евреям – репатриироваться, остальным – получить убежище в других странах, – объясняет Алекс.

Месяц спустя ему предложили заключить контракт и даже неожиданно оплатили первый месяц волонтерской, как он был уверен, работы.

На своей должности он многое услышал про ужасы московитской оккупации.

– Была женщина, которая эвакуировалась с сестрой и парализованным племянником. На одном из московитских постов им сказали: идите через поле, там за полями, вас встретят украинцы. А потом оказалось, что их послали на минное поле, – рассказывает Алекс.

По окончании контракта он продолжал помогать украинцам, чем мог, до самого 7 октября. Летом 2023 года был одним из организаторов конференции во Львове по лечению посттравматического синдрома. Помог привезти туда израильских специалистов.

– Я, к сожалению, не очень богатый человек и помогать деньгами на могу, зато я умею сводить людей, перенаправлять потоки всякого оборудования. В общем, администрировать. Так я организовывал отправку в Украину касок, бронежилетов, медикаментов, другой помощи, – перечисляет боец.

«Мой папа умер, в том числе, по вине гэбэшников»

Конечно, Алексу приходилось объясняться с украинцами по поводу своего московитского гражданства, от которого он так до сих пор не отказался.

– Да, есть московиты, которые уехали или которые борются с режимом там. Но я прекрасно понимаю украинцев, ненавидящих всех московитов. Сейчас им можно. Потом будет нельзя, но сейчас война. Как во Вторую Мировую все ненавидели немцев. Понимали, что там есть и антифашисты, но все равно ненавидели, – объясняет свою позицию Алекс. – Лично у меня после 24 февраля 2022-го не осталось друзей в Московии. Одни уехали, другие прервали со мной связь.

Был чат выпускников, где он довольно плотно общался с бывшими однокурсниками. После полномасштабного вторжения Московии в Украину многие участники поддержали войну. А в ответ на антивоенные сообщения Алекса писали про «израильскую оккупацию Палестины». Некоторые потом очень удивились, что израильтянин вышел из чата.

– Зато другой человек, от которого я этого совершенно не ожидал, проявил себя с хорошей стороны, – признается Алекс. – Мы с детства приятели, он работает в силовых органах и при этом помог мне вывозить людей с оккупированных Московией территорий. И после 7 октября он написал мне, интересовался, как я.

Вообще-то людей из московитских силовых органов Алекс не любит с детства. Его родители – отказники. Они так и не дождались репатриации, отец умер в 1987 году от инфаркта.

– Мой папа умер, в том числе, по вине гэбэшников. И я их ненавижу. Ненавижу гэбэшное гопсударство, – говорит Алекс. – И я считаю, что здесь, в нашей войне, есть русский след, след Путина. Мы видели ролики, где боевики 7 октября говорят по-русски. Много разговоров о том, что Московия готовила палестинских террористов. Я сам это видел на одном подмосковном полигоне.

Лет двадцать назад Алекс пытался делать бизнес в Московии – организовать подготовку охранников и специалистов по борьбе с терроризмом на базе израильских учебных программ. Поехал в Москву, вел переговоры, познакомился с одним офицером.

– Со мной поделились видеозаписями, как московитские инструкторы готовят «Подразделение 17» – личную охрану Арафата, спецназ ФАТХ, – вспоминает боец. – Это была единственная польза от той поездки. Через несколько недель я убедился, что в Московии ничего не изменилось, и делать бизнес там невозможно

При этом Алекс не рвал связи со страной исхода. Периодически навещал ее. И если старшая дочь по-русски почти не говорит, то сын – наоборот. В 10 лет он подошел к папе и поставил его перед фактом, что собирается учить русский язык и даже нашел себе преподавателя. Занимался год и в итоге вполне сносно разговаривает.

Недавно сыну исполнилось 19 лет. Только что он прошел отбор в одно из элитных подразделений ЦАХАЛа.