«У меня уже есть оплачиваемый 5-недельный отпуск и 13-я зарплата к Новому году»

БЧБ-невеста Инна Зайцева рассказала о своей жизни в Швейцарии.

Беларусская БЧБ-невеста Инна Зайцева несколько дней накануне весны гостила в Варшаве и согласилась рассказать «Белсату», что нового произошло в ее жизни. Вылечилась от рака, сошлась с мужем, бросила мыть унитазы и зарабатывает в Швейцарии 4 тысяч евро…

– Инна, ты прилетела в Варшаву всего на два дня. Что-то срочное?

– Нет, ничего. Просто – встретиться с друзьями и рассказать свою историю для одного проекта о том, как беларусы адаптируются в других странах. Ну, и еще стоматологи, магазины… Все немножко другое, и интересно посетить.

– Что значит – другое?

– Швейцария – страна достаточно консервативная и очень практичная. Магазины могут быть те же, что и в Польше, но вещи там будут совсем другие. У швейцарцев свободный городской стиль одежды: ходят по улице или пошли в горы – приблизительно одинаково будут одеты. А в Варшаве люди больше стремятся к различным модным направлениям – кто-то ярко одевается, кто-то практично. Очень разнообразно.

«Больше при ссорах не кричит мне: «Собираю вещи – уезжаю в Минск!»

– Яркость – это ж твое! Почему после Украины не остались в Польше, а поехали дальше, на запад?

– Главная причина была такая: Польша слишком близко находится от границы с Московией. Мы уже один раз переехали по принципу «как можно ближе» – в Украину. Когда выезжали из Украины, уже не были так уверены, что, например, Польша безопасна и туда не вторгнутся русские.

Ну и дети, они несколько раз пережили смену окружения, культур, языка в школе. Так что был чисто эгоистичный мотив: я хотела поехать туда, где мы точно сможем все переждать и мои дети будут в полной безопасности. Максимальной! И Швейцария идеально подходит для этого.

– Прилетела в Варшаву с сыновьями?

– Да, Егор и Никита развлекаются сейчас на аттракционах (разговариваем с Инной в торговой галерее «Аркадия» – прим. «Белсат»). Попросила поиграть, пока общаюсь с вами и снимаюсь еще для одного проекта. У Егора, между прочим, сегодня день рождения – 6 лет. В сентябре пойдет в 1 класс. Уже адаптировался. От него меньше всего требовали, потому что был в детском саду. Просто слушай, говорили ему. Он долго слушал, и сейчас уже отвечает по-немецки в тему. Вот поэтому в маленьком возрасте легче переезжать: имеешь просто больше времени, когда от тебя никто еще ничего не требует.

У Никиты, старшего сына, тоже все налаживается. На каникулах был в горном лагере. Когда вернулся, спросила, с кем подружился. Говорит – с украинцами, швейцарцами, с разными. «А язык?» – спрашиваю. А он: «Ну, мам, я уже нормально разговариваю». Это его личная оценка, он считает, что уже способен на коммуникацию.

СПРАВКА

Инна Зайцева – блогерка и активистка из Минска. В 2020 году выходила на марши в свадебном платье с красной полосой. Как БЧБ-невеста – стала символом беларусских протестов. В декабре 2020 года из-за преследований была вынуждена выехать в Украину. Летом 2022 года покинула с семьей Украину, потому что ей и ее мужу Андрею не продлили вид на жительство: документы беларусов на продление ВНЖ после начала войны в Украине долгое время не рассматривались. Семья Инны Зайцевой живет в Швейцарии. Она – мать двоих детей.

Для меня это большое счастье, потому что Никите было сложнее, чем кому-нибудь в нашей семье. У него переезд совпал с пубертатным периодом – с протестом и сопротивлением всему происходящему. Сопротивлялся очень сильно. Для меня очень важно, что он теперь доволен, что увлекся лыжами, и больше при ссорах не кричит мне: «Все, собираю вещи – уезжаю в Минск!» Он уже не уезжает в Минск, да. Хочет, конечно, туда, к бабушкам и дедушкам. Но уже и здесь хорошо.

«Я считаю себя теплой матерью»

– Как будете праздновать день рождения?

– Ой, у меня ребенок не избалован. У швейцарцев детские площадки – это бревно, цепь и что-нибудь в стиле «придумай сам». Без ярких красок. Стараются не перестимулировать нервную систему детей. А в традиционной швейцарской семье детям, например, просто не дают телефона. Ни на сколько.

– Ты даешь?

– На два часа в день – такой у нас лимит. Вызывал много споров со старшим сыном. Он считал, что живет в концлагере и все такое (смеется). Но было так, что я его лишила телефона на пару месяцев, и сын понял, что два часа в день – это даже много. После этого вопросов больше не возникает.

– Такая вот строгая. Какая ты вообще мама?

– На самом деле – очень разная. В зависимости от периодов жизни, которые проживаю. Но я считаю себя теплой матерью. Эмоциональной, теплой, говорящей о любви, проживающей свои эмоции и позволяющей проживать их детям. Поэтому дети у меня мгновенно выражают свои эмоции, никакой паузы, понимаешь?

Если тебе хорошо – мы громко смеемся, если тебе плохо – громко рыдаем. С этим у нас все в порядке.

Но при этом последние три года я была достаточно отстраненной матерью. Была погружена больше во внешние события, чем следовало бы женщине с двумя детьми. А суть ведь в тех моментах, когда ты выключен для всего внешнего и целиком принадлежишь детям. 100-процентное сконцентрированное внимание! Только оно и важно в родительстве.

Когда одной рукой мешаешь пельмени, другой – моешь посуду и при этом делаешь вид, что разговариваешь с ребенком, – это не прокатывает. Это фальшь, и ее чувствуют дети. Отсюда – кризисы и сложности. Как только я вернулась к ним – все наладилось, и сейчас мы в одном из самых лучших периодов за последние три года нашей жизни. В спокойствии и в любви. Восстанавливаемся.

«Розовое и ванильное должно умереть»

– Говоришь о спокойствии и любви, но ведь ты не так давно развелась с мужем?

– Ну, во-первых, с мужем мы полтора месяца уже как помирились. Да, мы были уверены, что ничего нас больше не связывает. Но в итоге прошли через умирание своей первой романтической – семилетней! – любви и перешли на новый этап. Во многих семьях так. Это розовое и ванильное должно умереть, чтобы люди действительно познакомились друг с другом, а не со своими ожиданиями друг от друга. Ну вот, мы прожили наш семилетний кризис. Идем дальше, я уверена.

– Супер! Официально вы ведь не успели развестись?

– Нет, официально не развелись. Из-за всех событий. Просто расстались, зная, что разведемся. Наши переезды, революции и контрреволюции совпали с тем, что нашему браку 6 лет, 7 лет… Тут одни процессы – там другие. Слишком много всего пришлось.

«Вылечила рак и осталась с волосами – я везунчик…»

– В своем блоге на «Instagram» в 2023 году ты признавалась, что в Швейцарии у тебя обнаружили онкологию…

– Я вылечилась от рака. Мне сделали операцию, удалили опухоль и пролечили радио-йодовой терапией. Поэтому я вроде как вылечила рак и осталась с волосами. Мне повезло. Сейчас считаюсь полностью здоровой. Я везунчик, потому что у меня был самый легкий вид рака – щитовидной железы. 95% случаев этого типа заболевания вылечивается легко. Если это, конечно, не мелкоклеточный рак, который убивает за два месяца. Но мне повезло – у меня был легкий тип.

– И, наверное, повезло и в том, что оказалась в Швейцарии и лечилась там?

– Безусловно. Хотя, вообще, этот рак и в Беларуси хорошо лечится. Но в Беларуси проблема с диагностикой, я оттуда его привезла. В Швейцарии он просто метастазами детонировал, а по анализам биопсии в Беларуси у меня будто бы все в порядке было…

«И вот теперь я отрываюсь от унитазов, люблю это повторять»

– Полгода тому назад ты убирала квартиры в Швецарии и мечтала об аспирантуре. Что-то изменилось?

– Да, я пошла на повышение (улыбается). Действительно, первые полгода я работала горничной, то есть занималась частной уборкой. И вот теперь я отрываюсь от унитазов. Я люблю это повторять (смеется). Помнишь, Азарёнок говорил, что все мы будем мыть унитазы в Европе? И вот: через полтора года жизни в Швейцарии я устроилась продавцом на заправку. И уже общаюсь с людьми. Для меня это повышение.

Вопрос языка при устройстве на работу уже не поднимался. Моя шефиня сказала: «Ой, у вас прекрасный немецкий, справитесь!». Я считаю, это прекрасное событие. Идем дальше к цели – поступления на магистратуру в Швейцарии. И эта работа, где я могу много говорить по-немецки, мне в этом только поможет. Еще и деньги за это платят. Поэтому все прекрасно.

– К деньгам еще вернемся. Скажи какую-нибудь фразу по-немецки, которую говоришь клиентам?

– «Ich stehe Ihnen zur Verfügung». Это значит «я в вашем распоряжении» (смеется).

– Сколько зарабатывала «на унитазах» и сколько – сейчас, на швейцарской заправке?

– Когда мыла унитазы – 30 франков в час, это чуть больше 30 евро. Сейчас немного меньше получается, потому что там я была индивидуальным предпринимателем, и та ставка включала в себя все мои риски, больничные и так далее. Сейчас я зарабатываю 27 франков в час. Но у меня уже есть оплачиваемый 5-недельный отпуск и 13-я зарплата к Новому году.

– То есть за день можешь заработать около 200 евро?

– Да, где-то 210, наверное. В месяц получается приблизительно 4000, в этом диапазоне. Муж работает в фирме, которая стерилизует медицинский инструмент для госпиталя. У него примерно такая же зарплата.

– Сколько отдаете за жилье?

– Квартира в Люцерне обходится в 1400 евро. Плюс 750 – медицинская страховка на всю семью.  Где-то 1200 нужно на продовольственные и бытовые расходы. То есть одной зарплаты хватает, чтобы жить нормально. А вторая зарплата позволяет семье жить просто очень свободно. Как-то так…

«Вопрос возвращения в Беларусь буду рассматривать прагматично»

– Приезжаешь в Польшу и думаешь: хорошо, что мы тут не остались?..

– Слушай, я сейчас живу в стране, где уровень сознания у большей части населения опережает Польшу и Беларусь, наверное, на лет 200. То есть это общество, которое вышло из стадии потребления и находится на стадии насыщения. Общество с высочайшим уровнем, если говорить об отношении людей к природе, здоровью, ко всем окружающим, к тишине и покою.

Швейцария – потрясающее место для жизни именно с этой точки зрения. Но я вижу, что люди и в Польше могут жить обеспеченно и все себе позволить. В любой стране, в том числе и в Беларуси, ты можешь неплохо зарабатывать. Вопрос не в деньгах. Швейцария – место, в котором я могу заглянуть поглубже в себя…

– Можешь назвать себя уже швейцарской беларуской?

– Нет, я просто беларуска, которая живет в Швейцарии, не более того.

– Александр Лукашенко завтра умирает, Беларусь становится свободной… Готова сразу вернуться в Беларусь вместе с семьей?

– Просто в никуда поехать домой? Нет. И не потому, что Швейцария. Может быть Польша или Молдова – абсолютно неважно. Мои дети учатся в школе, каждый год у них новый учитель, новый класс – это огромный стресс. И вернуть, например, Никиту в беларусскую школьную программу я сейчас просто не могла бы. Это было бы издевательством над ребенком.

Поэтому буду рассматривать вопрос возвращения очень прагматично. И, возможно, Никита просто останется доучиваться.

«Примерю БЧБ-платье только когда победным маршем по Минску пойдем»

– БЧБ-невеста «навестила» свое знаменитое свадебное платье в Музее свободной Беларуси в Варшаве?

– Да, сходила, посмотрела. Меня иногда просят: а давайте сделаем фотосъемку еще разок в платье. Я отказываюсь. Теперь уже примерю только когда победным маршем по Минску пойдем. Только в этом случае. Только на площади Независимости. Там и фотосессию организуем. Обещаю.

– Но ты и сейчас остаешься символом нашей революции. И невестой… Не выросла еще из того платья?

– Я себя не очень-то идентифицирую с символом. Был момент, который потребовал от меня активных действий. Я их предприняла, и все меня назвали «БЧБ-невестой». Но я не делаю это частью себя, не раздуваю себя от гордости. Таких людей, как я, в 2020 году на улицах Минска было очень много. Ярких, талантливых, интересных! К сожалению, многие из них сидят в тюрьмах. Кто-то переехал, кто-то затаился в Минске. Любого из этих людей мы можем назвать символом нашей борьбы.

– А ведь сошлась с мужем, значит – невеста!

– Ой, сегодня невеста, завтра – не невеста! Жизнь так изменчива (смеется)!

– Это правда. Успела уже встретиться с варшавскими друзьями и подругами?

– Да, здесь много активистов, с которыми мы ходили маршами по одним улицам Минска. Районная наша тусовка. Сейчас они в Варшаве. Так что с ночевкой нет проблем. Все контакты сохранились. Эта открытость и теплота, которую мы словили в 2020 году на улицах, – она осталась. И код узнавания работает отлично.

– Как он работает, как ты распознаешь этот код?

– По улыбкам. Мы улыбаемся, встречаемся глазами, начинаем разговаривать – и все: ты понимаешь, что вот он, мой человек. И не важно, в какой стране это случается.

«Беларусь мне не снится, она у меня на связи»

– Полтора года в Швейцарии. Кроме Польши, где еще побывали с детьми? Путешествуете?

– Да. И путешествуем по Швейцарии. Уже пришли к выводу, что после Швейцарии очень сложно куда-то ехать. И зачем, собственно, тратить на это деньги, если еще столько остается уголков необъезженных в самой Швейцарии? Это потрясающая страна!

– В этой потрясающей стране – снится Беларусь?

– Нет, не снится. Беларусь у меня всегда на связи. Я общаюсь со всеми, кто там. Знаю, какая погода там и какая ситуация. Но я не испытываю… Скажу так: я приняла реальность, и я больше ей не сопротивляюсь. Не причиняю сама себе страданий – ни ностальгией, ни иллюзиями, ни предвкушениями победы. То, что позволяет мне жить сейчас качественно – это фиксация на текущем моменте.

Не рассказывать себе сказки о политической ситуации в мире, потому что все это домыслы и предположения. А текущий момент – это то, что я сейчас стою на этом месте в Варшаве, опираюсь рукой о перила, а напротив меня – человек, который задает мне вопросы и меня выслушивает. То есть ты. Моя мысль и мои чувства здесь, все здесь – в настоящем моменте.