История любви и сопротивления

Репрессии порождают героев, а не страх.

Бесконечно можно смотреть не только на огонь, воду и Саддама Хусейна на скамье подсудимых. Еще можно бесконечно смотреть на фотографии «Чарнобыльскага шляха-96».

В такой же, как сегодня, апрельский день, в годовщину катастрофы на Чернобыльской АЭС, в центр Минска вышли 50 тысяч человек. Откуда эти люди узнали об акции, я сейчас уже вряд ли вспомню. Теперь, спустя годы, я, честно говоря, и сама удивляюсь: а откуда мы узнавали о готовящихся акциях протеста в отсутствие социальных сетей и телеграм-каналов? Это уже потом, в начале нашего века, начали появляться наклейки с датой, временем и местом акции, которые можно было увидеть в лифте родного подъезда, на остановке, на трамвайном стекле, на рекламном щите в метро – да где угодно. Юные «зубры» и молодофронтовцы зловещими для силовиков тенями растворялись в толпе, терялись из поля зрения, сливались с пейзажем – и клеили, и забрасывали почтовые ящики листовками, и превращали города в сплошное информационное табло. Но в 1996 году никаких листовок и наклеек не было. Была только дата: 26 апреля, годовщина чернобыльской катастрофы.

Люди собрались на площади Якуба Коласа, чтобы идти маршем по проспекту Скорины. Дойти собирались до площади Независимости (тогда Лукашенко еще не успел перелопатить под себя не только Конституцию, но и названия улиц и площадей). Но уже через пару сотен метров дорогу шествию преградили милицейские цепи и машины. Омоновцы пошли бить дубинками первые ряды демонстрантов, но те начали люто отбиваться. Было страшно, были окровавленные одежды и перевязанные головы, было желание развернуться и бежать, но вместо этого участники марша начали переворачивать милицейские машины и прорывать цепь силовиков. И прорвали. И двинулись дальше, одновременно оказывая помощь пострадавшим. И дошли до цирка.

У цирка ждал уже вооруженный спецназовский кордон, и люди повернули на улицу Янки Купалы. Дошли до Дворца спорта и провели там митинг. «Горад –з наш!» - один из лозунгов, который звучал тогда. И был наполнен не только убежденностью, но и правотой: да, мы прошли маршем, мы свернули с одного проспекта на другой, мы в центре города, мы провели митинг, где сказали всё, что хотели. Помню чеканный профиль Зенона Позняка, помню генерала Юрия Захаренко, помню офицеров и поэтов, молодых людей и пенсионеров, депутатов и ученых. И общую веру в то, что еще чуть-чуть – и эта необразованная карикатурная власть не выдержит.

После «Чарнобыльскага шляха» в Беларуси появились политзаключенные. Были арестованы оппозиционные лидеры Юрий Ходыко и Вячеслав Сивчик, а еще – украинцы из УНА-УНСО, специально приехавшие в Минск на «Чарнобыльскі шлях». Их почему-то держали на Окрестина, хотя Ходыко и Сивчика сразу отправили в СИЗО на Володарского. А стало известно об украинцах на Окрестина очень просто: они передали записку «на деревню дедушке». Попросили сокамерника, который выходил после административного ареста, кому-нибудь передать лист бумаги, на котором они написали, где находятся. Сосед записку взял – и бросил во двор частного дома неподалеку. А потом ее нашла хозяйка дома и принесла в редакцию газеты «Имя».

Украинцев освобождали дипломаты, а Юрий Ходыко и Вячеслав Сивчик объявили голодовку. И держали ее три недели. Через три недели стало известно, что у Сивчика отказывают почки. И Лукашенко сломался. Обоих заключенных увезли в гражданскую больницу, причем Вячеслава Сивчика – в реанимацию, - а потом изменили меру пресечения. И спустя некоторое время тихо закрыли уголовное дело. Кстати, именно после того «Шляха» родилась «Вясна», которая сначала называлась «Вясна-96». И если бы не первые репрессии в Беларуси, никакой «Вясны» не было бы и в помине. Алесь Беляцкий не стал бы нобелевским лауреатом, знаменитым на весь мир, и продолжал бы тихо заниматься своими исследованиями в музее. Будь Лукашенко поумнее, он еще тогда понял бы, что репрессии порождают героев, а не страх.

Сегодня я вспоминаю «Чарнобыльскі шлях-96» не только потому, что снова 26 апреля и годовщина катастрофы: героев нужно вспоминать регулярно, а не только в связи с датами. Просто иногда слышу благоглупости вроде «в 2020 году беларусы стали нацией» и спешу напомнить тем, кто годами спал под лавкой: беларусы протестовали всегда. И в позапрошлом веке, и в прошлом. Наша история – это история бунта, восстаний, сопротивления. История обретения своей земли, которую у нас снова пытаются отобрать. История героев, чье существование оправдывает наши поражения. История любви.

Ирина Халип, специально для Charter97