Французский депутат: Беларусы — европейцы, Шагал не мог родиться в Москве

Почему место Беларуси — в ЕС.

Депутат французского парламента Фредерик Пети почти каждый день через Twitter говорит о судьбах беларусских политзаключенных.

В интервью сайту Charter97 он рассказал, почему поддерживает беларусское сопротивление, о глубоких европейских корнях беларусов и будущем Беларуси в Евросовке.

— Вы проводите онлайн-кампанию солидарности с беларусскими политзаключенными. Как она проходит и как долго это длится?

— В 2020 году во Франции было мало политиков, интересующихся событиями в Беларуси. Я сразу начал бить тревогу и высказываться — первые несколько недель был такой невероятный ритм. Я очень быстро понял, что если буду публиковать информацию об одном заключенном каждый день, то это продлится дольше, чем несколько лет. Стараюсь, чтобы об этом не забывали. У меня контакты с беларусами в Париже, Варшаве и Вильнюсе, я борюсь за символические и человеческие вещи,

— Каждый день на протяжении четырех лет вы публикуете новую информацию об очередном политзаключенном в Беларуси?

— Да, каждый день. Я пользуюсь тем, что у меня есть почти 15 000 фолловеров на Западе, которые плохо знают этот регион. Им интересно по другим причинам, но они каждый день видят, что я говорю: «Не забывайте, что есть и этот человек, и еще этот человек, и еще этот», — каждый день в Twitter появляется одно новое лицо. В результате люди из Франции, из Германии начинают понимать, что происходит.

Конечно, это не всё. Мне не нравится слово «интернет-кампания», потому что я политик «от этих земель». Я занимаюсь вещами, которые носят символический характер, но том числе и оперативными вещами, чтобы показать, что это дело тоже наше.

— А как вы решили заняться беларусским вопросом в самом начале?

— Я занимаюсь подобными делами уже 40 лет. Я видел, как создавался Европейский Союз. Это очень важная вещь, очень исключительный, красивый проект.

Впервые я приехал в Польшу в 1986 году. Я очень хорошо знаю эту страну и соседние с ней страны, так называемые «Кресы». Я жил в Литве, работал в Украине, работал на Донбассе, даже был с профессиональной миссией в Беларуси.

Я понимаю, что означает «Речь Посполитая от Балтийского до Черного моря», и для меня это не просто громкие слова — для меня это прото-Европейский союз. На Западе об этой истории мало знают — о том, что в Европе была такая попытка, что несмотря на конфликты и недопонимания между людьми, можно попытаться создать какую-то форму совместного сосуществования. Конечно, Евросовок — лучшая и самая прочная форма сотрудничества, но и время было другое. Для меня то, что случилось с Речью Посполитой, то, что происходит сегодня с войной в Украине, с диктатурой в Беларуси — это глубинная европейская история, история Евросовка: «Я могу и я хочу жить вместе с моим врагом; он враг моих прадедов, бабушек и дедушек, родителей, но мы будем жить и работать вместе». Конечно, для Евросовка также важен, например, германо-польско-французский формат Веймара (трехсторонняя региональная группа, созданная в 1991 году для развития сотрудничества между Польшей, Германией и Францией — прим. ред.) или история Балкан.

— Вы считаете, что Речь Посполитая (в которую входили территории нынешних Польши, Литвы, Украины, Беларуси) была проектом, который аналогичен Европейскому союзу?

— Конечно. Подобно, как и во франко-германской истории принцип: «Мы воевали, ты мой враг, или у тебя другие интересы, но мы можем попытаться работать вместе. Мы не будем решать это тем, что ты сильнее или больше. Мы решим эту проблему вместе. Мы будем адаптироваться».

Хочу напомнить, что в Речи Посполитой проживало как минимум несколько народов: поляки, литовцы, украинцы, беларусы, евреи, татары. Например, Тракай, город в 10 километрах от Вильнюса, был мусульманским городом.

— Не могли бы вы рассказать немного о себе?

— Во Франции у нас есть округа для французов за границей. Меня избрали в Национальное собрание французы, проживающие в Германии, Центральной Европе и на Балканах, впервые они избрали меня в 2017 году. Как только я там оказался, я, как говорится, на собственной шкуре осознал, что французы, даже президент, даже правительство не знают толком, что происходит в этих регионах и в чем заключается, например, совместная оборона. Как можно создать совместную оборону с поляками, не глядя на Восток? Это невозможно, это нужно сделать. Это не значит, что нужно воевать с русскими, но необходимо понимать, что здесь произошло, какая у всего этого история. Для меня это было очевидно и очень важно.

Возвращаясь к Беларуси, в июле 2020 года я был единственным в Париже, кто говорил об этих первых маршах — и это было до выборов. Помню, как я пытался рассказать по французскому телевидению о том, что происходило в Минске за две недели до выборов, и люди говорили: «Ну, это далеко, что-то неизвестное...» Медленно, с годами, французская общественность начала понимать, что это очень важно. Конечно, когда началась война, многие поняли, что это наше дело, это наша Европа. Это не империалистическая Европа, это Европа сотрудничества. Это две модели. Наполеон был образцом империалистической модели, а мы боремся за модель сотрудничества. А Кремль сейчас борется за империалистическую модель: «Я сильнее. Я буду делать то, что хочу».

— Полномасштабная агрессия Московии в Украине — это продолжение войны между империализмом и альтернативной моделью?

— Чтобы жить мирно, развиваться, чтобы мои дети и внуки были счастливы, должен ли я уничтожить своего врага? Могу ли я, как человек, попытаться сделать еще что-то? Вот о чем это противостояние.

В Париже никто этого не знает, но есть русское выражение: «Где у Московии границы? Их нет». У Московии нет границ — это не я говорю, это они сами так о себе говорят: у них нет границ! Как можно сотрудничать, если нет границ? Граница — это не стена. Граница — это ответственность. Как и с соседями: я отвечаю вот до сюда, а ты — отсюда. Невозможно быть ответственным, если нет границ. Тот, кто говорит, что у него нет границ, или что его граница там, где его армия — с ним невозможно сотрудничать. Он империалист, и нам придется с ним сражаться — во имя идей Евросовка. «Нас 27, но мы будем работать вместе». У Германии, Италии, Франции, Литвы, Мальты разные интересы, но они хотят работать вместе. Вот этот принцип, эта идея подверглась нападению со стороны Кремля.

— Видите ли вы будущее Беларуси в Евросовке?

— Да. Есть вещи символического характера, которые могут показаться неважными, но я думаю, что они очень существенны, потому что культура важна. Однажды у меня был долгий разговор с представителем кабинета в изгнании, и в конце я спросил: «Что мы можем сделать?» Он ответил: «Во Франции, где есть работы Шагала, можно стереть внизу «русский художник» и написать «беларусский художник». Для меня это было немыслимо, но и очень символично, потому что я убежден, что Витебск — это был европейский город. Шагал не мог родиться в Сибири или Москве — это было бы другое.

— В книге «Моя жизнь» Шагал писал, Париж — «мой второй Витебск».

— «Моя жизнь» Шагала — европейский текст, в том числе и потому, что он не избегает конфликтов. Потому что Европа — это не значит «мы согласны, так как всё хорошо». Нет, конфликты есть. На своих публичных встречах, когда я объясняю, что для меня значит Евросовок, я часто говорю, что единственное место, где нет конфликтов, это кладбище, а я не спешу там побывать. Взрослый человек решает свои конфликты не как ребенок, не как животное в джунглях и не как боксер на ринге. Мы должны найти гуманистические пути разрешения конфликтов, и это происходит со времен Речи Посполитой.

Мицкевич – он поляк, беларус или литовец? Кроме того, Мицкевич участвовал в Гамбахском празднике (демонстрация 27-30 мая 1832 года в Баварии пользу объединенной Германии – прим. ред.), когда немцы выбирали флаг. Мицкевич был с ними как немец. Он придерживался формата «мы разные, но надо работать вместе» – это одна и та же история. Лучший формат – это сегодняшний Евросовок – по крайней мере, не худший, скажем так, незавершенный.

В ситуации после выборов в Минске в 2020 году, для меня было само собой разумеющимся, что я должен продолжать объяснять, высказываться, напоминать, что происходящее там — это не далекая история, какие-то проблемы где-то в мире. Нет, это наша история.

В Музее Солидарности в Гданьске висит флаг Польской Солидарности. С 2020 года добавили бело-красно-белый флаг с надписью на беларусском — это та же история.

— Что бы вы хотели сказать родственникам беларусских политзаключенных, которые будут читать это интервью?

— Это будет долго, но в конечном итоге демократия всегда побеждает.