«Стоило бы открыть архивы — там будет много сюрпризов для беларусов»

Чем наш народ отличается от других.

«Салідарнасць» анализирует национальный характер и пытается найти ответы на вопросы о том, кто такие беларусы, чем мы отличаемся от других, и какая судьба ждет нашу нацию.

Сегодняшняя собеседница издания — директор публичного учреждения «Формула человечности», член Беларусского института публичной истории Анжелика Аношко.

— Какие черты национального характера присущи беларусам? Что является нашей отличительной особенностью?

— Мне кажется, у всех народов есть в наличии примерно одинаковый набор черт, просто в силу обстоятельств они проявляются по-разному. Какие-то в большей степени, какие-то в меньшей.

Что касается беларусов, то для меня, наверное, наиболее заметной является такая черта, как эмпатия. У беларусов достаточно высокий уровень эмпатии.

А еще чувство достоинства. Причем это некое особое чувство достоинства, основанное на скромности. Как бы смесь достоинства и «сціпласці». Мне хочется говорить именно «сціпласці», это слово больше подходит. И мы не только ценим собственное достоинство, но с большим уважением относимся к достоинству других. Наше чувство достоинства не летит впереди нас, но определяет наши отношения с миром.

Ну и, конечно, рассудительность, взвешенность, терпеливость — это многие отмечают.

— А есть что-то негативное, что нам мешает?

— Любая черта, мне кажется, при определенных обстоятельствах может отыгрывать негативную роль. Хотя мне сложно отыскать какую-то отрицательную характеристику для беларусов.

— Ну вот часто ведь можно слышать, что мы излишне терпеливы, готовы страдать до последнего. Не зря ж этот анекдот про беларуса на виселице, которому сначала поджимало, а потом повисел и привык.

— Я думаю, что не готовы мы терпеть до последнего. Это и 2020 год показал, и другие события нашей истории. Здесь просто важен баланс ценностей, готовность за них выступать, а также оценка угроз.

Может быть, беларусы и готовы терпеть больше, чем другие, но опять же — терпеть или трезво мыслить? Мне кажется, то, что принимается за терпеливость, на самом деле является попыткой рассуждать и убежденностью, что, вероятно, таким образом будет разумнее поступить.

Эта «трезвость» и убежденность часто ошибочны. Например, наше продолжительное нежелание вмешиваться в политику привело к ситуации, выход из которой будет долгим и болезненным.

Однако много лет большинству беларусов казалось, что политику должны делать профессионалы, что нам разумнее всего не участвовать в том, чего мы не умеем, а просто подождать, когда изменения наступят без нашего вмешательства.

Конечно, в данном случае я не говорю о части беларусов, которые положительно оценивали происходящее в нашей стране.

— Какие факторы, по-вашему, больше всего формировали беларусский менталитет? (ландшафт, исторические события, географическое расположение)?

— Они тоже для всех народов примерно одинаковы. Конечно, и географическое положение, и климат, и исторические события влияют на развитие любого общества. От того, живут люди в холодном климате или жарком, на редко заселенных территориях или же наоборот, как расположена их страна на политической карте мира зависит, будут ли они заниматься сельским хозяйством или развивать промышленность, торговлю, туризм...

Конечно, и исторические события влияют. Мне представляется, что исторические события и географическое положение более, чем другие факторы, влияют на культурные традиции и на развитие религии.

А еще, мне кажется, очень большое значение имеет, тот фактор, кто твои соседи и как ты можешь выстраивать с ними отношения.

В любом случае, развитие народа зависит от того, в каком соотношении соединяются в длинную цепь эти взаимосвязанные факторы и как они изменяются с течением времени.

— Ну, мы прекрасно знаем, кто наши соседи. Каким образом они на нас повлияли?

— Мне кажется, я не открою ничего нового, если скажу, что Беларусь находится в месте, где еще давным-давно сходились торговые пути. Это во многом определяет наше отношения с другими странами и народами.

А еще мы страна, которая постоянно попадает в круговорот событий, когда начинается какой-нибудь конфликт между Востоком и Западом. Даже если не по нашей территории проходит линия фронта, то все равно мы оказываемся где-то рядом.

У нас с одной стороны — Польша, Литва, страны с глубокими традициями, вполне благополучные, где уважают национальное достоинство. С другой стороны — Московия, тоже страна с традициями, в которой скорее превалирует культ силы. И нам и с теми, и с другими на протяжении веков нужно было как-то находить общий язык.

Собственно, отсюда и наша толерантность, терпимость к разным проявлениям человеческого характера. Чем больше вызовов, тем более разносторонним мы становимся. Эта необходимость искать компромиссы и с пониманием относиться к разным людям обогащает нас и нашу культуру. Мы развиваемся, мы меняемся.  

— То есть беларусы в 19 веке и беларусы в 21-м — это не одни и те же беларусы?

— Я убеждена, что другие. Хотя, конечно, о беларусах 19 века мы можем судить в основном по письменным источникам. Но все же у нас сегодня другой уровень коммуникации, другие возможности, другие интересы, другая мера свобод, ценности, другая ценность человеческой жизни — она очень сильно изменилась с тех пор.

Нынешние беларусы больше вовлечены в какие-то глобальные процессы. А сейчас, после 2020 года, когда мы раскиданы по всему миру, мне кажется, это очень сильно нас меняет.

— А какие исторические события, на ваш взгляд, наиболее сильно отразились на нашем менталитете?

— Я не историк, поэтому не возьмусь рассуждать про какой-то очень долгий период. Могу говорить в силу своего профессионального опыта, который тесно связан с историей Второй мировой войны, с устной историей. Помогая бывшим узникам нацизма, ты так или иначе очень глубоко погружаешься в их рассказы и уже другими глазами смотришь на те события.

В моем представлении на формирование беларусского общества большое влияние оказала Вторая мировая война. Ну и, конечно, период Советского союза. Я глубоко убеждена, что все народы, которые проживали в СССР, и даже те, которые находились под его влиянием, как та же Восточная Германия, Югославия, Венгрия, имеют этот «советский след».

Что же касается Второй мировой, то для беларусов эти события по сей день остаются травмой. Беларусь очень долгое время находилась под оккупацией, фронт дважды проходил по нашей территории, мирное гражданское население становилось жертвами нацистских преследований. Это очень существенно повлияло на нас.

После вся советская идеология строилась в основном на истории Второй мировой войны. Другой вопрос, как этой историей манипулировали, как превращали в инструмент влияния.

Ну и, конечно, последние 30 лет тоже не прошли для нас даром.

— Идеология делала (да и продолжает делать) из беларусов «нацию партизан». Хотя, помнится, некогда экс-глава администрации президента и бывший вице-премьер Леонид Синицын сказал про беларусов: «Нас, как нацию, очень характеризует то, что половина идет в партизаны, а вторая половина — в полицаи». Как все же наш менталитет проявлялся в тот период?

— Мне кажется, любой народ, оказавшись в такой ситуации, скорее всего, вел бы себя так же. Беларусы и в период Советского Союза, и в период оккупации жили в ситуации насилия. Очень долго.

Вообще вся обозримая история — это постоянная ситуация какого-то насилия. У нас не было более-менее продолжительного периода свободы, когда мы могли бы развиваться как свободная нация. Все время какие-то принуждения, диктатуры. И это не могло не отражаться на поведении.

А если говорить про период Второй мировой, то, как мы помним, перед этим Беларусь получила в свой состав часть территории Польши. И понятное дело, что стратегии выживания у этих двух частей Беларуси были разные. Кто-то приветствовал появление здесь немецкой армии, ожидая от них освобождения, кто-то наоборот.

Опять же, было очень много провокаций со стороны советской власти, когда своими действиями они провоцировала людей на проявление агрессии по отношению к захватчикам. А те, в свою очередь, становились более жесткими по отношению к местному населению.  

Находясь в зоне высокого риска люди выбирали разные стратегии выживания. Кто-то шел в партизаны, кто-то шел на сотрудничество, на коллаборацию. Общество, как и сейчас, не было однородным. Были и маргиналы (они есть в любом обществе), и люди с повышенным уровнем агрессии, озлобленности, жестокости, что мы наблюдаем и сейчас.

Это все присутствует в любом обществе, но проявляется только тогда, когда складываются определенные условия. Все зависит от того, какие ценности в этом обществе культивируются и какие рамки существуют, чтобы ограничивать эту агрессию и жестокость.

— То есть этот нарратив, что беларусы — нация партизан, миф?

— Ну почему? Партизанское движение было в Беларуси большим, многие тогда ушли в леса, и я бы согласилась с тем, что беларусы — нация партизан. Вопрос только в том, что мы вкладываем в это понятие.

Партизаны не являлись однородной массой. Партизанские отряды отличались друг от друга и по идеологии, и по характеру действий, в том числе в отношении мирного населения.

Ведь какой миф культивировался в Советском Союзе? Что партизаны — это такие благородные защитники, которые остались на оккупированной территории и боролись с врагом, защищали мирное население, спасали людей. Это далеко не всегда было так.

Партизаны очень часто были более жестокие к своим соотечественникам, чем оккупационные власти. Таких фактов много.

Вообще, мне кажется, период Второй мировой войны сильно искажен в нашей официальной истории. А стоило бы открыть архивы и хорошенько проанализировать реальную ситуацию — что это было, как, почему? Это то, над чем нам еще предстоит очень и очень много работать. И мне кажется, там будет много сюрпризов для нас.

— Еще совсем недавно мы посмеивались над пожилыми людьми, слыша «лишь бы не было войны». Сегодня эта фраза оказалась вновь актуальна. Опросы четко показывают отношение беларусов к войне. Но почему же тогда страны, которые также пережили эту трагедию, так по-разному относятся к войне? 

— Во-первых, мы по-разному эту трагедию пережили. Беларусь была оккупирована полностью на протяжении нескольких лет. Через нашу территорию дважды прошел фронт, и беларусов погибло очень много. Опять же активно действовало то самое партизанское движение, которое, как мы говорили, так по-разному себя проявляло.

Поэтому в беларусах есть вот эта мудрость, которая заставляет смотреть с разных сторон на ситуацию. Мы, если сравнивать с московитами, понимаем, что все гораздо глубже, потому что все население в той или иной форме пережило оккупацию.

Опять же, что мы имеем в виду, говоря, что народы по-разному относятся к войне? Мне кажется, ни один народ — ни в Украине, ни в Московии, ни в Беларуси — не хотел бы войны как таковой.

Благоприятных (как им кажется) последствий от этой войны – да, вероятно, хотели бы многие. Кому-то было бы приятно почувствовать себя частью большой сильной страны, (опять же – о культе силы и ценности человеческой жизни). Кто-то жаждал хотя бы частичного восстановления империи, потому что ностальгирует об СССР. Кто-то стремился поправить свое материальное положение ценой жизни других людей. А для кого-то открылась возможность безнаказанно убивать и пытать.

Думаю, разных причин было много. Ни одна из них не укрепляет достоинство человека, и я ни коим образом не оправдываю этих людей. Но я не могу поверить в то, что обычные московитские обыватели хотели именно войны.

Войны хотели люди, которым она была выгодна, которые решают с ее помощью свои вопросы или удовлетворяют амбиции. То, что московиты поддерживали (не все, разумеется), и многие продолжают поддерживать войну — это, на мой взгляд, не столько желание войны, сколько результат манипуляций. Люди, не задумываясь, приняли то, что им говорят. Просто потому, что так удобно. В Беларуси тоже есть такие.

А есть и очень большое количество людей, которые в принципе не задумываются о том, что вообще происходит. Очень многие от этого абстрагируются, мол, это не моя война, я не хочу об этом ничего слышать и знать. Но это до тех пор, пока война не придет на их территорию, в их дома. Вот тогда они начинают понимать, что это такое.

В Беларуси в большой степени отрицание войны — это результат опыта. Потому что поколение, которое прошло через эти испытания, сумело вложить это своим детям и внукам, убедительно объяснить, как это было.

Это не рассказы из телевизора. Ведь если посмотреть на нашу официальную культуру памяти о войне, то это, как правило, культ героизма, культ самопожертвования. Ценность человеческой жизни была сильно снижена, и на сегодняшний день, мне кажется, это очень сильно определяет отношения людей.