«Ловлю на себе взгляды людей старшего возраста»

Беларуска в 32 года решилась ходить с тростью.

Дарья Роскач с детства живет с болезнью Шарко — Мари — Тута. Это сенсомоторная невропатия, при которой мышцы конечностей становятся более слабыми или частично атрофируются, пишет «Наша Ніва».

«Уже лет 15 я должна была ходить с тростью, чтобы было проще. Но многие в нашем обществе живут и воспитывают детей в парадигме «А что скажут и подумают другие?», «Нужно быть как все». Поэтому я и не хотела выделяться», — говорит Дарья.

Пошла вторая неделя, как она сделала свою инвалидность видимой. «+20 к скорости, -20 к усталости», — не скрывает радости девушка. И надеется, что ее пример будет вдохновляющим для тех, кто столкнулся с чем-то подобным.

Дарья Роскач, учительница географии, преподавательница в кружке «Мова дзеткам», художница и фотограф, поэтесса, ведущая «Гістарычнага бабра». Работала арт-менеджером в креативном пространстве Бобруйска, которое вынуждено было закрыться в 2021 году. В эмиграции живет в Вильнюсе.

Дарья родилась в Бобруйске. После окончания университета работала в школе преподавателем географии. Ходить с тростью ей рекомендовали как раз накануне распределения.

«Я вернулась в Бобруйск, а там вечная ситуация — врачей не хватает. К неврологу я за все время только один раз попала, и она не знала, что мне посоветовать — прописала витамины. А потом я с головой погрузилась в работу. Знаете, было психологическое: я же могу идти без трости — значит, буду.

С детства мне повторяли: ты сильная, ты на уровне с остальными (хотя, очевидно, это было не так, потому что мне даже сложно стоять ровно, если рядом нет опоры). И все это откладывалось в моей голове. Неудобно? Ну, потерплю!

В итоге я продолжала работать наравне с более здоровыми коллегами и только ухудшала свое состояние, потому что не успевала нормально отдохнуть и восстановиться».

Накопленная усталость стала одной из причин, почему Дарья уволилась из школы.

«Плюс там появлялось все больше абсурдных вещей — проверок, странной нагрузки и идеологии, недопонимания с начальством. Я ушла еще до 2020 года с пониманием, что единственное ценное в беларусской школе на сегодня — это дети, которые, несмотря на всю пропаганду, сохраняют внутреннее сопротивление. Но на одной радости от детей я бы свое здоровье (ни физическое, ни моральное) не сохранила бы».

До момента, чтобы решиться взять в руки трость, оставалось еще пять лет. Дарья говорит, что этому поспособствовало и то, что нагрузка на ноги и спину стала более ощутимой — она начала уставать от привычных дистанций быстрее, — и внутренние трансформации.

«Как будто и раньше себя принимала (условно, могла носить короткую юбку, хотя маме это не нравилось как раз потому, что у меня нестандартные ноги). Но, видимо, не до конца.

Только сейчас у меня получилось психологически себя укрепить и начать ставить на первое место. Раньше хотелось себе доказать, что ты все еще можешь сама — не нужна трость, пока еще молодая. А теперь, как в той цитате: «Я слишком взрослая для этого дерьма». Мне прежде всего хочется, чтобы у меня ничего не болело».

Дарья признается, что пока не может не замечать взгляды прохожих на ее новый аксессуар.

«В основном ловлю на себе взгляды людей старшего возраста, особенно тех, кто сам ходит без помощи разных средств. Не замечать этих взглядов — это тоже работа, которую еще нужно проделать».

Пока девушка приобрела себе на пробу недорогую складную трость за 10 евро (36 рублей), которую обычно используют во время походов в горы.

«Пока пробую, смотрю, как что. Ходить начала намного быстрее.

Если раньше без трости шла от остановки до дома в горку 15 минут и дольше (летом в жару могла присесть еще посидеть), то теперь посмотрела, что этот же путь занял у меня пять минут. Ну, и устаю я теперь куда меньше. Больше не хочется после работы просто прийти и лежать».

Недавно Дарья вернулась на работу в школу — снова учителем географии, но уже в Вильнюсе, в частной Stembridge school. Она преподает свой предмет в 6-8 классах.

«В школе я пока вешаю трость на вешалку вместе с одеждой: в ней особого смысла нет, так как на лестницах перила и стена дают тот же поддерживающий эффект. Плюс я не знаю, хочу ли дополнительно привлекать внимание именно учеников, хотя у нас и инклюзивное учреждение — мы принимаем всех людей в их разнообразии.

Как-то зашел разговор с одним школьником о том, почему я так долго прихрамываю (он думал, что это временно, потому что я просто ударилась). Обычно я рассказываю так: у меня неврология, если говорить просто — частично недоразвитая нервная система. Она дает слабость на нижние части рук и ног. Могу показать пример: сжимаю чей-то палец и говорю, что это мой максимум (а там, по сути, почти никакого давления). Для меня нормально отвечать на такие вопросы, если людям интересно узнать, что со мной».

Собеседница говорит, что если бы имела возможность вернуться в прошлое, точно начала бы ходить с тростью раньше, не обращая внимания на реакции вокруг. Не терпела бы, когда хочется присесть и невозможно стоять на мероприятии.

«Хотелось бы надеяться, что мой пример кому-то поможет (хотя, как показывает практика, чужие примеры люди редко берут для себя). Но, возможно, кому-то все же запомнится, что нельзя забивать на себя, нельзя забывать о создании необходимых условий, если тебе некомфортно. Нормально говорить, что ты что-то не можешь сделать, что могут остальные».

Как минимум своим примером девушка хочет в очередной раз сделать людей с инвалидностью видимыми, чтобы они не были на улицах чем-то странным.

«В университете я волонтерила в детском интернате в Новинках, там дети с особенностями психофизического развития. И некоторых из них, у кого сохранен интеллект, кто мог ходить, иногда вывозили в город, погулять в районе — и у нас случались стычки с местными. Подходили какие-то бабки, мужики и кричали: «Зачем вы их вывели, они мне портят настроение!»

Такого точно не должно быть. Чтобы людей с инвалидностью было видно, об этом в том числе нужно чаще говорить. Это стратегия любых уязвимых групп».