Китайский станок плюс беларусский подход: детали жуткой гибели рабочего на Добрушской фабрике

Халатность поражает.

Ранним утром 13 сентября 2021 года на Добрушской бумажной фабрике «Герой труда» случилась трагедия: один из рабочих попал в станок для резки бумаги и получил тяжелейшие травмы, несовместимые с жизнью. Под суд отдали мастера цеха — его признали виновным в нарушении правил охраны труда. СМИ тогда сообщали о приговоре, но подробности смертельного инцидента не раскрывались.

«Зеркало» нашло опубликованный приговор в банке судебных решений и узнало, что привело к трагедии с новым, современным и «умным» китайским станком.

Новое производство

Завод по производству мелованных и немелованных видов картона на Добрушской бумажной фабрике начали строить еще в 2012 году под китайский кредит. Запуск планировался через три года, но китайский генподрядчик сорвал все сроки из-за проблем с финансированием и замораживал строительство. Не открыли предприятие и в 2020-м — завод был готов на 90%, и завершать работу взялась австрийская компания Andritz.

В 2021 году картонный завод наконец заработал. На него возлагали много надежд, предприятие посещал Александр Лукашенко. Новые виды картона должны были развить производство упаковки в Беларуси и заработать валюту как экспортный товар. Но до сих пор, спустя более чем три года, завод так и не вышел на полную проектную мощность — несмотря на монопольное положение на рынке.

Хотя австрийцы перед запуском завода заменили некоторое оборудование, немалая часть машин, установленных китайскими рабочими, осталась на месте. Китайского происхождения был продольно-резательный станок (ПРС) в цеху картоноделательного производства (КДП). Именно он сыграет центральную роль в этой истории.

Среди работников, которые осваивали новую технику, был и опытный резчик бумаги Леонид (все имена в материале изменены). За его плечами было 18 лет работы на фабрике, он участвовал в пусконаладке оборудования и считался одним из лучших специалистов. Ответственный, трудолюбивый, пунктуальный, инициативный — все это про него. Никаких нарушений в работе мужчина не допускал.

Неисправность

Хотя продольно-резательный станок был новым и современным, он часто простаивал из-за мелких поломок — например, засорения трубопроводов. По словам кого-то из сотрудников, машина была загружена всего на 10%. Впрочем, похоже, когда станок был в состоянии работать, никто его не останавливал, несмотря на мелкие неисправности.

В сентябре 2021 года на ПРС сломалась защитная калитка — она отвалилась с петель. В итоге ее просто сняли и приставили к ограждению. Такие калитки нужны, чтобы не позволить машине выполнить какую-либо опасную операцию, пока в зоне рядом с оборудованием находится человек.

При этом кто-то заблокировал специальные датчики безопасности на закрытие и открытие, приклеив на них металлические шайбы — это создавало у автоматики иллюзию, что калитка закрыта, и позволяло станку работать. Вероятно, сами резчики сделали это еще даже до поломки калитки — просто чтобы не нужно было ее постоянно открывать и закрывать.

Последняя смена

Резчик Леонид работал в одну смену со старшим мастером цеха Павлом. Они были знакомы уже лет 13. Во время пятничной смены 10 сентября Павел видел, что калитка продольно-резательного станка сломана, и просил Леонида помочь ее починить, но там нужна была сварка. Мастер позвонил замначальника своего цеха КДП и попросил вызвать сварщика из другого цеха. «Хорошо», — ответил тот. Но так и не сделал этого, а станок продолжал работать, вопреки правилам.

Вечером Павел ушел домой. Следующие смены с калиткой тоже ничего не сделали: даже если бы этого хотели, сварщик в выходные не работал. В итоге ограждение осталось сломанным.

В воскресенье, 12 сентября, в 20.00 Леонид и Павел с коллегами заступили на очередную ночную смену, которая должна была закончиться в 8 утра. Мастер, по его словам, не обращал внимания на то, отремонтировали ли калитку ПРС: был сильно загружен другой работой, нужно было делать уборку в цеху. Тем более что в каждую смену должны были работать по два мастера, но из-за нехватки кадров трудился лишь один.

Так что продольно-резательный станок не останавливали, и рабочие усердно резали бумагу и картон. Леониду помогал ученик резчика Кирилл. Заправив бумагу в станок, он пошел поправлять полотно с обратной стороны и вдруг услышал крик контролерки. Поднятым приемным столом резчика Леонида прижало прямо к несущим валам станка.

Несовместимые с жизнью травмы

Около 5.00 жену Леонида разбудил звонок звонок контролерки из цеха мужа. Услышав, что того зажало в станке, Лариса тут же помчалась из общежития на фабрику. Прибежав в цех, она увидела окровавленного супруга в окружении медиков скорой помощи. Он был еще жив. Мастер смены Павел просил у женщины прощения за то, что «недосмотрел».

Травмы Леонида были ужасающими. У него были раздроблены кости таза, сломан позвоночник и размозжен спинной мозг, разорваны внутренние органы — мочевой пузырь, кишечник, подвздошные артерии и вены, половые органы. Начался отек мозга.

Мужчину доставили в реанимацию и более пяти часов боролись за его жизнь. Выйдя из операционного зала, врач сказал Ларисе: ваш муж проживет только до вечера. Мужчина протянул чуть дольше и умер в 6.30 утра. Но все это время был в коме — проститься с ним жене и детям не удалось.

Расследование трагедии

После гибели рабочего на фабрике начались проверки. Было установлено, что в целом станок в порядке — ни в программном обеспечении, ни в электрической части, ни в работе датчиков неполадок не нашли. А причиной происшествия была эксплуатация станка с заблокированными датчиками защитного ограждения и в дальнейшем с поломанной калиткой.

Из показаний свидетелей следовало, что о сломанной калитке знали многие работники и руководители — от мастеров до директора. Они ходили мимо станка и видели, что калитка просто приставлена рядом. Директор фабрики заметил это во время обхода и дал указание починить ее, но заниматься этим никто не спешил. Потом все кивали друг на друга и говорили, что не доходили руки: это ведь надо было оформлять заявку, чтобы вызвать сварщика из другого цеха… В итоге сделали лишь запись в журнале неисправностей, но станок продолжал работать, и никто не распорядился остановить опасное оборудование, пока его не починят.

Все начальники начиная с мастеров также уверяли, что они не знали о заблокированных датчиках безопасности и понятия не имели, кто и когда это сделал. Лишь некоторые рабочие подтвердили: мастерам было известно о ситуации с датчиками. Однако никто не видел в этом никакой проблемы — как и в сломанной калитке. И в целом начальству на проблемы со станком никто не жаловался.

Да и неясно было, с кого спрашивать: начальник цеха был в отпуске, его заменял заместитель, которого назначили недавно и даже не ознакомили с должностной инструкцией, потому что должность была свежесозданная и инструкции просто не существовало. Не был он ознакомлен и с обязанностями на период замены. Это не мешало ему ходить на директорские планерки, но работать, очевидно, мешало: мужчина потом уверял, что не придавал значения сломанной калитке из-за большой загрузки.

Более того, в ходе проверок выяснилось, что неисправность защитного ограждения станка была не единственной проблемой. ПРС вообще не был официально введен в эксплуатацию, хотя по факту работал уже несколько месяцев. Акт ввода в эксплуатацию составили уже после гибели рабочего. Почему этого не сделали раньше — не мог объяснить в суде даже главный механик, который отвечал за оборудование.

Характерно, что буквально назавтра после трагедии калитку все-таки отремонтировали, а с датчиков сняли блокировку. Позже в программу управления станком внесли изменения, усилив защитные функции.

Кто виноват

Специальная комиссия, расследовавшая инцидент на производстве, пришла к выводу, что он случился вследствие нарушения законодательства несколькими людьми:

начальник цеха КДП и первый заместитель директора фабрики не осуществляли контроль за безопасной эксплуатацией продольно-резательного станка, из-за чего его продолжали эксплуатировать с неисправным защитным ограждением;

заместитель директора фабрики по техническому развитию допустил ввод станка в эксплуатацию без проверки на соответствие требованиям по охране труда и без составления акта ввода в эксплуатацию (его после проверки даже привлекли к дисциплинарной ответственности, а также дали штраф в 20 базовых величин).

Однако основная вина была возложена на старшего мастера цеха КДП Павла, который был главным в ту ночную смену, — за то, что допустил работу станка с неисправностью и не следил за безопасной эксплуатацией оборудования. Это в его обязанности входило обеспечить текущий ремонт станка, чтобы на нем можно было работать. И он же отвечал за допуск людей к оборудованию.

Суд

В итоге уголовное дело было заведено только против Павла. Ему предъявили обвинение по части 2 статьи 306 УК — нарушение правил охраны труда, повлекшее смерть человека. Следствие пришло к выводу, что он достоверно знал о поврежденной калитке и о заклеенных датчиках и не имел права допускать людей к работе на неисправном оборудовании, однако сделал это. Начальство давало ему поручение отремонтировать калитку, но, вопреки должностной инструкции, Павел не остановил станок для ремонта.

На суде он частично признал вину — согласился, что недосмотрел за техникой безопасности, но утверждал, что не знал о заблокированных датчиках и не имел умысла подвергать людей опасности. Адвокат даже просил заменить ему уголовное дело на административное со штрафом, так как это впервые совершенное менее тяжкое преступление и мужчина не представляет опасности для общества.

Однако суд счел эти доводы несостоятельными, так как нарушение техники безопасности и должностных обязанностей со стороны мастера было доказанным и несомненным.

Вдова погибшего не имела претензий к мастеру и просила не назначать ему реальное лишение свободы. Учли также то, что он является пострадавшим от аварии на ЧАЭС, у него маленький ребенок, отличные характеристики.

В итоге Павла приговорили к 3,5 года «домашней химии» — ограничения свободы без направления в исправительное учреждение. Также ему запретили занимать руководящие должности в течение пяти лет и взыскали с него 145 рублей процессуальных издержек.

Компенсация за смерть

Однако этим суд не кончился: жена погибшего, которая работала на этой же фабрике, подала гражданский иск против предприятия, потребовав компенсацию морального ущерба в размере 300 000 рублей.

Лариса объяснила, что Леонид был образцовым семьянином и прекрасным человеком, его смерть — страшная трагедия, которая разрушила ее жизнь и подорвала здоровье.

«Никто не мог предположить, что в самый обычный день, когда проводила мужа на работу, он не вернется домой и вся жизнь рухнет. Перед глазами стоят крики и стоны мужа после полученной травмы, трубки и медицинское оборудование на его теле в больнице», — говорила она.

Лариса с Леонидом строили планы на жизнь, хотели построить дом, в котором будут жить их дети и внуки. Теперь она осталась одна с малолетними сыном и дочерью в общежитии фабрики без надежды на собственное жилье.

«Без мужа я потеряла смысл жизни, хотя понимаю, что имею двоих детей, которых нужно растить, кормить, воспитывать и заниматься их развитием. Со смертью мужа мои надежды рухнули. Мне больно смотреть и осознавать, что дети остались без отца и никакая мать не сможет его заменить или восполнить его потерю», — говорилось в иске женщины.

Представители фабрики отказались признать иск. Они ссылались на то, что уже выплатили семье Леонида немало денег — все, что было положено по коллективному договору членов профсоюза:

жена, дочь и сын получили по 10 среднемесячных зарплат погибшего — по 12 927 рублей каждый;

жена получила единовременную материальную помощь — 1360 рублей;

ежемесячно до 16-летия детей предприятие будет платить ей по 3 базовые величины на каждого ребенка, если женщина снова не выйдет замуж;

жена и мать Леонида получили еще по 10 базовых величин (290 рублей) единовременной помощи в связи со смертью члена семьи;

фабрика выделила 5020 рублей на похороны рабочего (хотя больше половины им возместили по страховке).

Кроме того, представители фабрики уверяли, что никто не выгоняет Ларису из общежития и ей будет где жить — вот и новый договор найма с ней заключили. Предприятие уверяло, что всегда будет оказывать помощь семье погибшего работника.

Однако суд не счел все это основанием отказывать Ларисе в иске: выплаты по коллективному договору никак не исключают права женщины требовать возмещения морального вреда. А с жильем и вовсе ситуация вышла неудобной: общежитие Ларисе предоставили как работнице фабрики и только на время ее контракта — даже не предложили бессрочный договор найма.

В итоге суд признал требования женщины законными, однако завышенными. Фабрику обязали выплатить ей компенсацию в размере 100 000 рублей, дав на это срок в один месяц. Также с предприятия взыскали возмещение расходов потерпевшей на юриста в размере 470 рублей.