Наталья Радина: «Для побега я перекрасила волосы в ярко-рыжий цвет» (Фото)

Начальник внутренней тюрьмы КГБ называл Наталью Радину «отмороженной» фактически за то, что она отказалась давать показания на своих друзей, и выражал уверенность, что та «сядет на 5 лет».

Полтора месяца Наталья провела в тюрьме КГБ, потом была переведена на подписку о невыезде, должна была находиться по месту прописки в Кобрине. Когда ее вызвали в Минск на допрос, Наталья убежала - и долгие месяцы мы слышали, что Радина находится «в лагере для беженцев на территории одной из европейских стран». В нашем интервью Наталья впервые рассказывает всю правду.

С редактором крупнейшего оппозиционного ресурса Беларуси «Хартия-97» мы встретились в Вильнюсе, где она получила политическое убежище. Наталья живет на улице Альгерда - совсем недалеко от белорусского посольства. Каждый раз по дороге в магазин оглядывается по сторонам - чтобы, как она шутит, «оттуда никто не выскочил и не дал по голове».

ЛИЧНОЕ ДЕЛО БАЖ

Наталье Радиной 32 года. Родом из Кобрина. Окончила журфак БГУ, еще со времени обучения работала в газетах «Имя», «Народная воля», «Новости», «Наша Свабода». С 2001 года - редактор сайта «Хартия-97». Была схвачена 19 декабря 2010 года, в день президентских выборов. Содержалась в тюрьме КГБ. После перевода под подписку о невыезде убежала, через 5 месяцев появилась в Литве, где получила политическое убежище. Продолжает редактировать сайт «Хартии» (www.charter97.org) оттуда. Сайт входит в число запрещенных и блокированных для посещения из государственных учреждений Беларуси, а на время массовых мероприятий блокируется для всей страны. Неоднократно подвергалась арестам и избиениям во время освещения акций оппозиции. В этом году получила премию Комитета защиты журналистов «За свободу прессы-2011». Наталья - член БАЖ с 2000 года.

«В текстах должен быть душевный стриптиз - иначе не будет искренности»

Прежде чем беседовать, мы немного пофотографировались во дворе. Наталья посмотрела снимки и сказала: «Если вы не против, я использую один из них на сайте, поскольку как раз написала один злой текстик».

- Вы делаете для себя разграничение - «добрый» текст, «злой» текст? А «добрый» текст вообще быть может?

- Ну конечно, может быть! Это просто выражение такое. Это не означает, что я собираюсь кого-то обидеть - имеется в виду эмоциональность текста ... В общем, я никогда не пишу текстов, если не чувствую очень сильной потребности. Иногда тебя что-то взволнует так, что не можешь держать это в себе - мгновенно пишешь, а потом перечитываешь и не можешь понять, как это получилось. Но читатель чувствует энергетику твоего текста.

У меня каждый день много текущей работы, поэтому я не могу писать ежедневно - иначе это будут неискренние тексты. Интересный парадокс: сидя в тюрьме полтора месяца, я думала, что потом напишу об этом целую эпопею - как это делает сейчас Ирина Халип. Я старалась запомнить каждый день, который провела в камере. Событий было очень много, но, к сожалению, я уже начинаю их забывать. А тогда мне казалось, что каждый факт, каждая ситуация, взаимоотношения с охраной, допросы, колоритный начальник тюрьмы - все-все это надо описывать. Ира прекрасно пишет - это будет интереснейшая книга! Но когда я вышла ... Было половина десятого вечера, меня встретили друзья, мы разговаривали с ними до четырех часов утра ... А потом я села и очень быстро, буквально на одном дыхании, написала страницу текста - он назывался «Время выбирать». И все. Я просто выложила 4 пункта, 4 вывода - чему я научилась в тюрьме. Текст оказался настолько силен по энергетике, что мне потом даже звонили коллеги-журналисты и плакали. А я просто выплеснул это - и успокоилась. Потом уже, когда я сидела в Москве, а в Минске начались суды над моими друзьями - Ириной Халип, Димой Бондаренко, Андреем Санниковым - мне снова захотелось написать, но уже сделав акцент на них ...

Я вообще не люблю писать о себе, так как в текстах должен быть душевный стриптиз - иначе не будет искренности, читатель не поймет. Поэтому мне каждый раз смущает большое количество местоимений «я» - мне больше нравится писать о других людях.

- У Халип причем так же. Когда она пишет, то чаще всего там фигурируют не ее диалоги, а «что Радина сказала начальнику тюрьмы», «что Положанко сказала» ...

- А это очень здорово! Я с удовольствием рассказывала все Ирине и рада, что она об этом написала - сама я этого, может, и не рассказывала бы, ведь я больше интроверт...

«Литовцы восхищаются, что я раскритиковала Далю Грибаускайте»

(Звонок в дверь - по какому-то делу приходила соседка.)

- Ваши соседи по подъезду - литовцы? Как они относятся к Вам?

- Здесь живут очень интеллигентные люди, а в доме всего три квартиры - по одной на этаже. Узнают, так как я часто появляюсь на литовском телевидении, в газетах, да и город маленький.

- Соболезнования выражают?

- Да. Самое смешное - выражают восторг не храбростью - что я тюрьму прошла, а тем, что я в литовских СМИ позволила себе неоднократно критиковать Далю Грибаускайте. Даже от высокопоставленных людей слышала: «Я бы так не смог».

- Ну, так им же жить с этой Далей далее ...

- Парадокс - это же демократическая страна!

- Как для Вас соотносятся между собой политическое убежище в Литве, высказывания Дали Грибаускайте, «сдача» Литвой Алеся Беляцкого?..

- А так совпало как-то ... Практически в один день, когда я приехала, как раз случился скандал с Алесем Беляцким. Но я все это не связываю в единое целое. Считаю, что это явления разного порядка. Литва все же демократическая страна, и они сделали много для меня - в чрезвычайно короткий срок дали политическое убежище, оформили все документы, так как практически год до этого я жила без паспорта. Поэтому Литве я всегда буду благодарна - что бы ни говорила президент этой страны.

- Не боитесь, что во время следующей встречи президент Беларуси может шепнуть президенту Литвы: мол, сидит там у тебя одна девка на улице Альгерда, гони ее в шею!..

- В демократической стране Литве у президента на это просто не хватит полномочий.

«Вот скажите, какие у нас независимые газеты называют Лукашенко «диктатором»?»

- Правда ли, что в тот день, когда с Вас сняли обвинение, первым Вашим желанием было немедленно приехать в Беларусь?

- Мгновенно, в ту же секунду! Я как раз была в гостях у Федора Нюньки (это выдающийся человек, один из главных местных белорусов) - он приготовил ужин, мы сели за стол ... И тут мне звонят и сообщают. Я все бросила, выбежала на улицу, поговорила с мамой, с друзьями ... Было страшное желание назавтра же собрать вещи и ехать. Потом до меня дошло, что паспорта-то нет. Заработали мозги, пришло понимание, что это может быть ловушка, да и работать в Беларуси все равно не дадут. Они просто прекратили уголовное дело, так что со мной еще делать? А Европе можно показать: смотрите, мы уголовное дело закрыли против редактора «Хартии», которая тут ездить по Европе и голосит, какая у нас диктатура!..

- То есть, было ощущение, что одно дело закрыли, другое могут открыть?

- Разумеется, потому что на протяжении 2010 года против сайта «Хартии» возбудили три уголовных дела, четвертое было за Площадь. 20 компьютеров нам никто не вернул. Даже моим родителям не вернули, хотя дело было прекращено ... Поэтому я понимала, что давить будут: если не уголовное дело, то запугивание, шантаж... В конце концов - смерть по примеру Олега Бебенина.

- А в противном случае что - сидение по европам до полной победы?

- Мне лично сиденье по европам не нравится. Чем дольше сидишь, тем большая опасность не вернуться вообще. Но как журналист я понимаю, что если хочу работать редактором сайта «Хартия- 97», если я хочу, чтобы сайт работал свободно, независимо и без самоцензуры ... Самоцензура - это самое идиотское. Речь идет не о проверке фактов - факты мы всегда проверяем ... Но вот скажите, какие у нас независимые газеты называют Лукашенко «диктатором», «узурпатором»? Хотя одну назовите. «Президент Республики Беларусь». 17 лет у власти - и «Президент Республики Беларусь»?!

- Вы упомянули смерть Олега Бебенина. У вас есть своя версия?

- Я уверена, что это убийство. Я знала Олега очень хорошо - 14 лет. Я знала его семью, его жену, я видела, как он любит своего ребенка, как он любит жизнь. Никогда я не замечала никаких признаков депрессии. Он не мог такого сделать.

- А пробовал кто-то провести свое независимое расследование?

- В Беларуси невозможно проводить независимое расследование. Есть просто факты, на которые указывают его друзья, которые видели тело на месте происшествия. Есть понимание и знание Олега. Я вот могу вам показать ... (Наталья поднимается из-за стола) ... у меня тут стоит бутылка «Белорусского бальзама» ... (по версии следствия, Олег Бебенин перед смертью выпил 2 бутылки этого напитка - Г.Л.) Жаль, что вы за рулем, но здесь был Олег Алкаев, которому мы предложили выпить хотя бы рюмку. Он выпил и сказал - простите, больше ни капли этого пойла. А нам говорят, что Бебенин выпил 2 бутылки без закуски ... В этом был прокол тех людей, которые его убили, а потом повесили.

«В течение 2010 я потеряла два коллектива «Хартии»

- Наталья, а почему про смерть Олега все так быстро замолчали? Да, на «Хартии» висит баннер, но больше нигде не слышно ... Про Веронику Черкасову и Дмитрия Завадского напоминают. А тут забыли ...

- О Черкасовой тоже вспоминают раз в год - в день смерти. И это страшно!.. И о Диме Завадском все чаще вспоминают также только в годовщину смерти ... Короткая память - это трагедия, в том числе и для нас, журналистов. Конечно, когда нам случается выезжать на какие-то конференции, Жанна Литвина всегда говорит и о Диме Завадском, и о Веронике Черкасовой ... У меня есть ощущение, что, если я не буду говорить об Олеге, то об этом не скажет никто.

- А какая была его роль в «Хартии»? Многие услышали о нем, к сожалению, после его гибели ...

- Он был основателем сайта в 1997 году, вложил в него всю душу, сделал сайт «Хартии» известным. Я пришла в «Хартию» уже в 2001 году. Олег решал практически все организационные вопросы по функционированию сайта - был директором. Был даже более «опасным», чем я. Меня можно убить - найдется другой журналист, который будет писать. А он был организатором.

- Но сайт «Хартии» даже не пошатнулся после гибели Олега. Выходит, расчет людей, которые могли его убить, был ошибочен?

- Да. Расчет не сработал. Они предполагали, что Радина очень сильно испугается и скажет: все, спасибо, я ухожу. Однако в 2010 года я потеряла 2 коллектива. После первых уголовных дел и обысков люди ушли, сказали: извините, мы не готовы так рисковать.

- Коллектив - это сколько человек?

- Коллектив у нас небольшой - 8 человек. В первый раз ушла половина. Причем это были люди, которые работали уже по 10 лет, надежные, проверенные друзья. Их потеря была очень болезненной - и в профессиональном, и в человеческом плане. После президентских выборов, когда я села в тюрьму, а потом вышла, многих сотрудников я не досчиталась. Они получили по 10-15 суток ареста только за то, что работали вместе со мной в ночь после выборов. За решеткой их постоянно вызывали на допросы сотрудники КГБ, вербовали, заставляли подписывать бумаги, чтобы они «стучали» на меня, рассказывали о каждом моем шаге. Некоторые ушли после этого. И я их не осуждаю - это действительно трудно.

- А разве Вам не было страшно после смерти Бебенина?

- Страх был. К тому же, у меня квартира в Минске была на первом этаже. Я жила совершенно одна, в очень темном дворе ... Было жутко на первых порах. У меня заканчивались вечером сигареты - и я, вопреки привычке, не шла за ними в магазин через дорогу, ведь надо было пройти через темный двор ... Я спала только со светом некоторое время. Потом это постепенно прошло. Но прекратить работу - таких мыслей не было ни на секунду. Наоборот, была уверенность, что надо продолжать это дело, делать это ради Олега.

- Получается, все испугались, кроме Радиной?

- Почему, не все. Тогда еще оставались люди, большинство которых ушло только после президентских выборов. Но и сейчас остаются те, кто прошел через все эти волны арестов и обысков. Это люди, на которых я могу рассчитывать на 100% в любой ситуации в своей жизни.

«Людям нужно говорить, что их судьба - в их руках, что им нужно бороться»

- Наталья, сайт «Хартии» многие называют «БТ наоборот». Условно говоря, кто-то там упал на митинге, а сайт «Хартии» передает, что «жесточайше избили», «кровавый режим», «диктатор-узурпатор». Вы сталкиваетесь с такими мнениями?

- Я не помню, чтобы кто-то «упал на митинге», как вы говорите, а на «Хартии» написали о жестоком разгоне. Ведь это жестокий разгон, когда людей избивают, бросают на землю ... Я считаю, что мы называем вещи своими именами. Как в случае с диктатором, которого называют президентом ... Я не буду писать «палату представителей» с большой буквы - нет такого органа, это нелегитимный парламент. Многовато чести им - писать их с большой буквы и называть их депутатами. Я знаю, как они злятся, когда читают на сайте «Хартии», что они «депутаты» в кавычках. Есть масса моментов, за которые меня называют «БТ наоборот», но рейтинг сайта - показателен. Я знаю, что мы делаем правильно, ведь на сегодня у нас 100-150 тысяч ежедневных уникальных посетителей, и мы самый популярный новостной ресурс. Это показатель того, что мы работаем хорошо. За это нас и преследуют, кстати. Но я не хочу и не буду осуждать белорусских независимых журналистов, которые не позволяют себе того, что позволяем мы. Ведь в условиях, в которых они работают, то, что они делают - все равно героизм. То, что пишут «Народная Воля», «Наша Ніва», «Солидарность», «Белорусы и рынок» - это чрезвычайно важно. Пусть они что-то не договаривают - хорошо, я договорю.

- Вас часто обвиняют, что Вы жесточайше модерируюте комментарии на «Хартии»...

- Все почему-то думают, что я сижу и делаю это лично. Вы знаете, сколько в день комментариев приходит? Тысячи ежедневно!

- По какому принципу комментарии не пропускаются?

- Самое главное правило - не пропускать гэбья. Потому что оно сегодня работает очень активно - это могут быть прямые оскорбления оппозиции, угрозы, махровая пропаганда, которая явно пишется под диктовку - «вас меньшинство, вы никто, Лукашенко лучший президент» ... Это очень хорошо заметно - сидят в КГБ целые отделы бездельников, которые все это пишут. Или есть другой момент, который хорошо прослеживается на других сайтах, где модерация не такая жесткая – когда продвигается идея «да ничего в этой стране не будет, бороться бессмысленно, надо уезжать, Лукашенко будет жить до 90 лет и столько же управлять». Это надо прекращать. Людям нужно говорить, что их судьба - в их руках, что им нужно бороться. Что «на блюдечке» мы ничего не получим, и никакой Запад нам свободу не подарит.

- А что вы посоветуете тем, у кого опустились руки - просто от этого страшного промежутка времени в 17 лет?

- А с чего у них руки опускаются? Они пытались что-то сделать, они пытались бороться?! Да, есть активная часть населения, которая пытается что-то делать и постоянно попадает за это под репрессии. Это героические люди, которые остаются в стране, работают. Но, к сожалению, мы видим, что таких людей - меньшинство, и им нужна поддержка этого большинства - а у большинства уже руки опустились! С чего? Что вы сделали, чтобы изменить ситуацию в стране?! Мне кажется, что, если каждый задаст себе этот вопрос, ему станет стыдно за собственную депрессию.

«Перед тем, как сойти с поезда, я выходила курить на каждой станции ...»

- Наталья, правда ли, что Ваш «крутой маршрут», который начался с бегства в Лунинце, не сразу привел в Москву, и Вы некоторое время скрывались здесь?

- Честно говоря, первые несколько дней я не видела смысла уезжать. Я понимала, насколько опасно уезжать сразу - на границе могли ждать. Поэтому я дождалась двух вещей. Во-первых, когда прекратиться шумиха. Па-вторых, когда вступит в силу Таможенный союз, и паспортный контроль на границе будет полностью отменен. Я успела проскользнуть. Хотя, когда ехала, страшно боялась ...

- Вернемся в Кобрин. Вы садитесь в поезд, машете рукой трем кобринском Суворовым (в Кобрине два бюста и один памятник Суворову - Г.Л.) - и выходите в Лунинце?

- В Кобрине меня проводили мои родственники, которые ничего не подозревали. Чувствовала я себя отвратительно, потому что не знала, чем все закончится.

- Никто из них действительно не был в курсе планов - думали, что вы едете в Минск на допрос?

- Ну, скажем так, одному человеку я все же сообщила - чтобы не волновались, когда позвонят и скажут, что «не доехала». Чтобы знали, что жива. Потом я села в поезд и была вначале одна в купе. Это тот поезд, который называют «кругосветным», потому что он идет безумно долго, всю ночь - через все Полесье. И я стала на каждой станции выходить курить - даже если поезд стоял минуту. Такая вот нервная пассажирка. Чтобы у проводников, когда я выйду в Лунинце, не возникло подозрений. Потом уже, ближе к Лунинцу, зашел какой-то подозрительный молодой человек - мне тогда казалось, что они все подозрительные. Я сразу разложила постель, сделала вид, что очень хочу спать.

Мужчина тогда тоже постелил себе, посидел некоторое время в темноте ... Я решила - план «накрылся», явно по мою душу. Увидев, что я сплю, он прилег и постепенно захрапел. Мы подъехали к Лунинцу, я тихонько выскользнула - у меня с собой ничего не было, кроме дамской сумки и маленького компьютера, который я прятала в своем длинном плаще.

- Компьютер - чтобы сайт обновлять?

- Ну конечно! Как же, я еще этим годам компьютер оставлю!.. Я вышла в Лунинце, сказав проводникам, что пойду куплю кока-колу. А там вокзал сквозной. Я посмотрела для вида на кока-колу, вышла с другой стороны, где меня ждал мой друг. Он меня забрал, и мы уехали.

- А проводники не начали бить тревогу, что «пассажирка не вернулась»?

- Для них это обычное дело. Есть расписание, и поезд никого ждать не будет. Поэтому никто не бегает по вокзалу и не ищет. Тем более, вещей в вагоне нет ... Потом от мамы я узнала, что сотрудники КГБ опрашивали проводников в поезде, изымали записи с видеокамер на вокзале - видели, как я вышла, как меня забрали, но не рассмотрели ни лица человека, ни машины. Мы знали, что на любом вокзале есть видеокамеры, и поэтому машина стояла подальше.

- А как так получилось, что вас не «пасли»? Опасный человек все же ...

- Я была без паспорта - для них это было главное. Во-вторых, отследили, что я села на поезд. Потом они вызвали на допрос абсолютно всех, кто проводил меня до поезда - то есть, на вокзале в Кобрине сторожили. К тому же, в Лунинце действительно многие выходят перехватить чего-то на вокзале, так как это самая длительная остановка поезда - 20 минут. Да и уехали мы очень быстро.

- То есть вы считаете, что это «вам удалось убежать», а не «вам дали убежать»?

- Я считаю именно так.

«Я ехала на заднем сиденье автомобиля, перекрасив волосы в ярко-рыжий цвет»

- Что происходило после того, как спецслужбы опомнились, что вы не явились на допрос?

- Пришли к родителям с обыском. Вели себя очень по-хамски, меня возмутило, как они пугали мою маму: «она что сейчас у вас так всю жизнь бегать будет»! Они, наверное, думают, что они со своим режимом вечные ... Они не понимают, что как раз у них уже пошел обратный отсчет...

- Какой были меры безопасности при побеге? Симку с телефона достали?

- Вообще телефон не брала с собой. Оставила в надежном месте - потом мне его привезли, так как нужны были контакты.

- Получается, что еще несколько дней вы продолжали оставаться в Беларуси. Какие были ощущения в эти дни?

- Без связи вообще, без выхода в интернет. Смотрела до бесконечности тупые сериалы и крутила обруч - у меня потом даже синяки были на теле от этого обруча.

- Наталья, может быть, не называя точных деталей, - что это было за место? Хутор в лесу, квартира с видом на Ленина на главной площади какого-то города или что?

- Пусть будет хутор посреди леса.

- Землянка, еда из тюбиков?..

- Нет, продукты были хорошие, но есть совсем не хотелось. А когда уезжала, конечно, были мысли, что могут остановить - без паспорта, без документов. Думала, что есть ориентировки на границе. Я ехала на заднем сиденье автомобиля, перекрасив волосы в ярко-рыжий цвет.

- Серьезно?! А фотка сохранилась?!

- Нет! Приехав в Москву, и в тот же день вернула свой естественный черный цвет. Ведь те рыжие волосы выглядели жутко! Волосы лечу до сих пор! Ведь пришлось использовать две упаковки «блондекса», чтобы заглушить свой цвет, а потом наверх - рыжий.

- Грим, темные очки?

- Под рыжий цвет нанесла соответствующий макияж ... Короче, страшно. Метлы только не хватало.

- «Московская» часть побега, я так понимаю, описана довольно точно?

- Да, Коля Халезин хорошо это описал. У меня были приступы отчаяния, однако это был период, который сильно меня изменил ... Ведь, если ты попадаешь в такой «вакуум», то начинаешь задумываться, как ты живешь, искать новые источники энергии. Я попала в прекрасную семью, где мне как бы «привили» жажду жизни, новое понимание жизни. Меня до сих пор «не отпускает» тюрьма ... Может, и смешно - ну подумаешь, посидела полтора месяца ... Автухович вон сколько сидит, сколько Козулин сидел, наши сколько уже сидят ... А тут ты понимаешь, что даже месяц в тюрьме - это огромный срок! Я после этих полутора месяцев очень сильно «замарозилась». Я в тюрьме постоянно подавляла свои эмоции, сгруппировалась, превратилась в этакую «Снежную Королеву». Понимаете, я не могла там плакать.

Из тюрьмы я вышла, а из этого состояния не могу выйти до сих пор. «Оттепель» была разве что в Москве - я жила в большой семье, мне хотелось что-то сделать для них, ведь они фактически на 4 месяца взяли меня на содержание, рискуя при этом. Поэтому я стала участвовать в уборке квартиры, когда семья уезжала на дачу - готовила. И вдруг поняла, что мне это нравится! Раньше у меня не было на это времени, и когда я думала, что нужно будет создавать свою семью, то боялась именно этого - что не справлюсь с семейным бытом, а буду вечно летать с этим компьютером и обновлять «Хартию». Муж будет вечно злой в неубранной квартире ... А тут выяснилось, что я могу успевать делать и то, и другое!

- И когда свадьба?

- Да не за кого! Поймите - я год не жила нормальной жизнью. Сначала тюрьма, потом ссылка, потом побег ... Все это не способствовало личной жизни ...

«Петр Марцев падал от хохота, когда видел меня за компьютером»

- Наталья, Вы в независимую прессу попали еще на втором курсе журфака - в газету "Имя". Как в Кобрине - не самым независимом белорусском городе с тремя памятниками Суворову – воспиталась такая независимая журналистка?

- Родители, видимо, хорошо воспитывали ... И когда я приехала на журфак - сразу попала в компанию очень хороших людей, которых объединяло одно дело - общая нелюбовь к Лукашенко. Тогда студенты еще помнили свободу ... Поэтому когда встал вопрос, где работать, другого варианта, кроме как независимая пресса, не было. Пришла в газету "Имя" и сказала: я хочу у вас работать. Выяснилось, что они как раз ищут журналиста. Назавтра я пришла на собеседование и прошла его.

- Кто его проводил?

- Катя Высоцкая - главный редактор газеты "Имя", Олег Бебенин - редактор отдела новостей, и Коля Халезин - заместитель главного редактора. Это был 1997 год, за год до создания сайта «Хартии».

- Чем студентка-второкурсница очаровала таких матерых журналистов?

- Да я не пыталась никого очаровать! В то время я не умела печатать на компьютере! Петр Марцев, когда заходил к нам в комнату, то просто падал от хохота, когда видел, что я сижу при компьютере и, отодвинув клавиатуру, пишу на листке бумаги. Потом Коля Халезин потратил свой выходной, чтобы научить меня пользоваться компьютером. Я старалась работать, мне это было интересно, я слушала, училась.

Со Станиславом Шушкевичем в Вильнюсе, 2011. Фото из архива Н. Радиной

«Я хочу встретить мужчину, с которым захочется прожить жизнь, родить ребенка»

- Наталья, это правда, что не за кого замуж идти?

- Слушайте, что вы пристали! Нет такой проблемы!

- Нет-нет, мне просто нравится образ, как железная леди, попылесосив квартиру и приготовив ужин, просто «оттаивает» и становится обычной красивой девушкой, которая мечтает о счастливой семье. Так всему этому мешала борьба?

- Как для любой женщины, для меня семья важнее всего. Пока что для меня это родители, брат, сестра, племянник - пока нет своей семьи. Потом идет работа. Я знаю точно, что не смогу быть просто домохозяйкой. Но полноценная жизнь - это когда есть и работа, и «тыл», семья. Если есть только работа - это неполная жизнь, я считаю.

С мамой Надеждой Максимовной, 2011. Фото из архива Н. Радиной

С братом Димой, 2011. Фото из архива Н. Радиной

- Короче, теоретические угрызения совести относительно собственной семьи есть ...

- Есть понимание, что жизнь должна была полноценной, что я должна встретить мужчину, с которым захочу прожить жизнь, родить ребенка. Меня не прельщает будущее, где я буду только работать и к старости останусь одна.

- Наталья, общий тираж независимых газет плюс посещение независимых сайтов - это мизерный процент от числа граждан. И получается, что вы говорите «он болван» человеку, который и так знает, что он - болван. Как выйти к остальным?

- Знаете, мне самой интересно, почему у нас за столько лет не появилось единственная сильная подпольная газета - по принципу «Газеты Выборчей» во времена «Солидарности». Были отдельные проекты, которые создавали отдельные политические группы для конкретных кампаний - и потом угасшие. Нужна сильная подпольная газета, хорошая сеть волонтеров-распространителей ...

- Именно поэтому перед каждым митингом мы читаем информацию, что «задержан автомобиль, изъято 40 тысяч листовок»...

- Ну так надо же голову иметь! Думать, что ты болтаешь по телефону - «алло, уже подвожу листовки»! Семнадцать лет живем в этой ситуации - и наступаем на одни и те же грабли ...

- Наталья, так, а почему Вы не возьметесь за создание такой газеты?

- Вы хотите, чтобы Радина все делала! Дайте мне с «Хартией» разобраться, на которую у меня уходит 24 часа в сутки! (Смеется) Понимаете, газета - это очень серьезный проект, где должен работать не один журналист. Нужно вместе думать ... Потому что люди испытывают недостаток достоверной информации. Я еще перед арестом успела родителям в Кобрине поставить спутниковую тарелку, так там вся окрестность собирается смотреть «Белсат»!

* * *

Под столом на кухне у Натальи Радиной стоит мышеловка. Весь разговор я сосредоточенно думал, как поставить ноги. Кого ловит редактор крупнейшего оппозиционного портала?

- Три дня назад с утра выхожу на кухню, делаю кофе - и вижу мышь! У меня шок! Во-первых, я их страшно боюсь. Во-вторых - приличная квартира, центр Вильнюса ... Я с криками бегу в комнату, где живет мой коллега (нет возможности снимать каждому отдельную квартиру). Он, сонный, вскакивает и с перепугу спрашивает: «Что, Бондаренко отпустили?!»

Глеб Лободенко для www.baj.by, фото автора