Брат вдовы Зельцера: Сотрудники КГБ шли в квартиру за мной

О том, что шли за братом, публично заявлял и Лукашенко.

Когда в сентябре 2021-го силовики ломились в квартиру айтишника Андрея Зельцера и его жены Марии, скорее всего, они искали не их. Брат Марии, Максим Юрченко, убежден —кагэбэшники шли за ним. Через три года после трагедии он рассказал о сестре и упомянул события тех дней, пишет «Наша Нива».

«Сказали, меня ищут, считают, что я террорист»

Максим прописан в квартире, где жили Андрей Зельцер и Мария Успенская. Он считает, что в тот злополучный день искали именно его. Потому что за два дня до этого, 26 сентября 2021 года, он опубликовал в инстаграме видео акции группы беларусских партизан «Чорны бусел» об атаке дроном на базу ОМОН в Уручье.

О том, что шли за братом, публично заявлял и Лукашенко.

«Квартира отрабатывалась и проверялась — в плане проверки была, как я вам сказал, — которая не принадлежит этому мерзавцу и жене (так презрительно Лукашенко высказался про Зельцера. — НН). Это была квартира брата этой жены, которая там снимала. И сегодня нам абсолютно точно известно, что это не просто активный участник этого протестного, как мы мягко говорим, участник мятежа, а самый настоящий…» — высказывался политик.

Максим на тот момент был в Московии. «Оттуда уехал в декабре 2021 года. За эти два месяца, конечно, едва с ума не сошел», — делится он.

О перестрелке в квартире он узнал на следующий день после гибели Зельцера.

«Я 29 сентября от подруги получил ссылку на «Нехту» с вопросом: «Это Маша или нет?». Я ответил: конечно, да. Связался с мамой. Она сказала, что бабушка очень больна после операции, меня ищут, считают, что я террорист. После этого телеграм удалился со всей перепиской, и с того момента с матерью я не разговаривал, почти три года».

В перестрелке погибли Андрей Зельцер и кагэбэшник Дмитрий «Нирвана» Федосюк. Марии же назначили принудительное лечение в психиатрической больнице (срока нет — в больнице она будет до тех пор, пока комиссия не определит, что она выздоровела).

10 октября 2024 года в суде было очередное заседание по делу Марии — рассматривали изменение принудительных мер лечения (информацию об этом в расписании судов заметил Dissidentby). Что было на суде, неизвестно.

«Каждая моя поездка в Беларусь заканчивалась скандалами»

Максим рассказывает о себе: четверо детей, работает айтишником, давно уже не живет в Беларуси. Участвовал в протестах в 2006-м, приезжал на Плошчу в 2010-м.

«У меня лукашистская семья. Каждая моя поездка в Беларусь, где я с 17 лет не жил, заканчивалась скандалами. Мы последний раз общались весной 2020-го, когда я был в Беларуси, тоже со скандалами».

Максим на 7 лет младше сестры. Описывает Марию как «жесткого человека» и объясняет это условиями, в которых они росли: отец — алкоголик, детей практически воспитывала одна мать.

Мария — экономист, работала по гопсударственным предприятиям. Во время работы и познакомилась с Андреем (это ее второй муж, фамилия Успенская осталась от первого). После родила сына и долгое время не работала, пока ребенку не исполнилось 7 лет. Последнее ее известное место работы — продавщица в «Миле».

Об Андрее Зельцере Максим отзывается положительно: «Прекрасный парень, хороший отец».

Он говорит, что его сестра, как и семья, раньше поддерживала режим. Но 2020-й, возможно, изменил ее отношение.

В день, когда в квартиру вломились силовики, Зельцер с женой не знали, что это сотрудники КГБ, предполагает Максим. Поэтому и звонили в милицию. А снимать видео стали, чтобы все зафиксировать.

«Они [кагэбэшники], наверное, думали, что идет трансляция. Поэтому быстро выложили свою смонтированную версию видео, испугались», — высказывает свое мнение Максим.

Полное видео с камеры Зельцера силовики так и не опубликовали. Не показали и того, что сняла на телефон его жена. Поэтому до сих пор остается вопрос, что же на самом деле случилось в квартире на Якубовского.

С родными в Беларуси Максим контакт теперь не поддерживает, поэтому про то, что происходило после задержания сестры, практически не знает. 11-летнего сына Марии и Андрея, насколько известно, сейчас воспитывает мать Марии.

Сам Максим с семьей в Грузии. Он подавался на международную защиту, но ему отказали. «Написал жалобы в суд, собираю все доказательства», — делится он. Если не получится обжаловать, надеется легализоваться в безопасной европейской стране.