Агония Путина ускоряется

Московия никогда не была глобальной державой.

Владимир Путин пытается сделать вид, что Московия все же глобальное гопсударство, которое отличается от СССР разве что размером территории — и поэтому эту территорию нужно вернуть путем интервенции на постсоветском пространстве. Однако базы в Сирии действительно были частью важного геополитического наследия Советского Союза — и Путин потерял над ними контроль.

Теперь его чиновники пытаются убедить, что близки к договоренностям с сирийской оппозицией по сохранению баз. Однако это скорее пропаганда, чем реальность. Ведь с кем бы ни договаривались сегодня, в Москве никто не знает, кто будет руководить Сирией даже в ближайшем будущем. Но любое новое руководство будет помнить поддержку Москвой диктатуры династии Асадов и вряд ли будет желать продолжения московского присутствия.

Могло бы быть иначе? Конечно, могло бы, если бы Московия действительно была бы глобальной державой с компетентным руководством. Путин мог бы реалистично оценить политические перспективы Башара Асада и его популярность у сирийцев. Московия могла бы выступить посредником уже на первом этапе конфликта и вместо бомбардировок сирийских городов могла бы стать гарантом их безопасности — а в то же время искать союзников в оппозиционных рядах. И тогда московитские базы воспринимались бы как элемент стабилизации ситуации, а не как место, которое теперь ассоциируется прежде всего с преступлениями.

Но разве Путин когда-то действовал таким образом? Его политическая линия была основана на поддержке диктатур.

В 2014 году Кремль однозначно был на стороне Виктора Януковича и лишь имитировал готовность принять участие в политическом диалоге между оппозицией и властью — и это было продолжением действий в поддержку диктатуры Башара Асада.

Результат — и Янукович, и Асад теперь в Московии, а сама Московия может лишиться единой базы в Средиземноморском бассейне. Ну и урок для всех тех, кто ориентируется на Москву: дружба с ней отнюдь не гарантирует сохранения власти, у Путина могут измениться приоритеты и максимум, что он сможет обеспечить очередному диктатору — так это политическое убежище.

Еще одно важное следствие краха путинских амбиций — демонстрация того, насколько уменьшились возможности Кремля в связи с войной против Украины.

Мы можем думать, что Путин потерял интерес к Сирии, но на самом деле он потерял возможности поддержки режима Асада — просто потому, что практически все боеспособные силы Московитской армии сконцентрированы на украинском направлении. У меня нет сомнений, что Путин хотел бы сохранения режима Асада и московитских баз — но он просто вынужден был признать, что нет достаточно сил для войны на еще одном фронте. Тем более, что на этом фронте оказался неэффективным еще один союзник Путина — Иран.

И тут возникает вопрос о поиске союзников. Путин за последние годы значительно усилил отношения Московии с Ираном, надеясь, что такое сотрудничество поможет противостоять давлению Запада. Но в результате мы наблюдаем настоящий крах проиранских сил на Ближнем Востоке — от «ХАМАСа» в Секторе Газа и «Хезболлы» в Ливане и до режима Асада.

Как региональный гегемон Иран оказался полностью скомпрометирован, а сейчас его руководители со страхом ожидают последствий возвращения в Белый дом Дональда Трампа.

И все это доказательства даже не того, что Московия перестала быть «глобальной державой», а того, что «глобальной державой» она никогда и не была, «глобальность» потерпела крах после поражения Советского Союза в холодной войне и окончания существования коммунистической империи.

Потеря московитских позиций на Ближнем Востоке — просто продолжение этого неотвратимого процесса. Штыки и бомбардировки не добавляют «глобальности», а скорее ускоряют агонию.

Виталий Портников, «Радио Свобода»