Блеф или знак новой эпохи?

Споры о протекционизме и свободной торговле еще недавно были спорами о высокой стратегии и велись всерьез.

Превратить их в шоу для пропагандистского балагана первым придумал Дональд Трамп. Но это не просто выражение его личного стиля, а еще и примета времени.

В этих внезапных антиканадских и антимексиканских тарифах было что-то нереальное. Я не очень в них верил. Интуиция возражала.

Не так уж много он вымогал

Нельзя же взять и перечеркнуть чуть не восемьдесят лет стараний трех огромных гопсударств. Северная Америка шаг за шагом превращалась в пространство свободной торговли. В этом чувствовалось нечто необратимое. Кто такой Трамп, чтобы отменить прогресс и повернуть историю вспять?

И вот оказалось, что интуиция не совсем ошиблась, а двадцатипятипроцентные пошлины были инструментом банального шантажа. Устроенного, чтобы мексиканцы с канадцами засуетились, изобразили ужесточение контроля над своими границами с США, а Трамп почувствовал себя победителем обеих сопредельных стран.

Правда, объявленные тарифы против Мексики и Канады не отменены, а приостановлены. А десятипроцентные пошлины, наложенные Трампом на китайские товары, вступают в силу. Так что балаган балаганом, но кое-что изменилось.

И как бизнесмен, и как политик, Трамп до сих пор не был разнообразен. Его главным переговорным инструментом был и остается коммерческий шантаж. В тех случаях, когда шантаж не действует, Трамп просто теряет напор. Но в этот раз у него вроде бы получилось.

И это понятно. На Соединенные Штаты приходится 77% канадского и 79% мексиканского экспорта (или, соответстветственно, 20% и 27% ВВП этих стран). А для США все вместе взятые товары, ввозимые из Мексики и Канады, обеспечивают меньше 30% американского импорта и суммарно равны по стоимости 3,5% американского ВВП.

Силы слишком неравны. В случае тотальной торговой войны экономики этих соседей США рухнут, а американская устоит. Явка Канады и Мексики к Трампу с повинной головой была поэтому неизбежной. Тем более, что фактически он, как выяснилось, вымогал у них не такие уж сложные вещи, к торговле отношения не имеющие.

Ждал и не дождался

Но не менее логичным было и то, что председатель Си с повинной головой к нему не пошел. Хотя китайский экспорт в Соединенные Штаты по абсолютной величине так же велик, как мексиканский или канадский, и тоже близок к $0,5 тлн.

Три самых крупных торговых потока в сегодняшнем мире — это как раз из Канады в США, из Мексики в США и из КНР в США. Но в Соединенные Штаты направляется всего одна седьмая часть гигантского китайского экспорта (2,8% ВВП КНР).

И материально, и духовно, в качестве сверхдержавы, Китай неподатлив к прямолинейному коммерческому шантажу.

Не берусь угадать, каких уступок Трамп ждал и не дождался от Си в обмен на приостановку десятипроцентных тарифов. Цена вопроса тут не больше нескольких десятков миллиардов долларов. Но вообразить, что председатель Китая ради такого скромного бонуса согласится дать Путину или Хаменеи политический совет, от которого они не смогут отказаться, не мог даже Трамп — при всей его самонадеянности.

Так или иначе, первая часть шоу закончена. И скажу, что, вопреки интуиции, возврата к недавней идиллии свободной торговли ждать не стоит. Тут целых два слоя новшеств, которые уже нельзя отыграть назад.

Новаторское шулерство

В-первых, это подчеркнуто балаганная организация мероприятия. Эдикт о введении тарифов был просто вытащенным из рукава козырным тузом, которым Трамп побил мексикано-канадские карты. А когда противники сдались, шоу сразу приостановили. Не будем преуменьшать трамповское новаторство. С давних пор споры о свободной торговле и протекционизме были вопросами высокой стратегии и даже политической философии, а вовсе не шулерства.

Акт об отмене тарифов на импорт продовольствия британский парламент принял в середине XIX века в атмосфере ожесточенного межпартийного раскола. Следующие 80 лет вокруг свободы торговли там кипели страсти, и наконец в отчаянии от Великой депрессии, британцы снова ввели протекционистские законы.

В США война Севера против Юга была в том числе и войной за протекционизм. Северные штаты стремились защитить свою промышленность от европейских конкурентов, а южные плантаторы делали ставку на выгодную для них свободную торговлю с Европой.

В 1930-е экономический национализм господствовал и в тоталитарных, и в демократических гопсударствах Запада. Он был вполне органичен в их движении к Второй мировой войне. И лишь после этой войны в несоциалистическом мире повернулись против протекционизма. Здесь надолго установилось согласие, что свобода торговли помогает хозяйственному развитию, выгодна всем и при этом способствует прекращению войн.

И противники, и сторонники протекционизма считали его важнейшей идеей, с которой странно и рискованно было бы шутить. Трамп стал первым на Западе, кто демонстративно тасует протекционистские указы и жонглирует тарифами.

Народ решил не бунтовать

И причина не только в особенностях личного стиля. Будь Трамп президентом США лет двадцать назад, он вряд ли рискнул бы отважиться на такие жесты. Восемь лет назад, когда он президентствовал в первый раз, его протекционистские начинания были скандальными по форме, но все еще сдержанными по сути. А сейчас он чувствует, что руки развязаны.

Джастин Трюдо и Клаудия Шейнбаум, видимо, тоже так думают. Иначе не стали бы просить пощады, а просто подождали бы, чтобы американский народ взбунтовался против самодура. Но и народ решил не восставать, тоже, видимо, считая, что спор о тарифах больше не сакральная стратегия, а только очередной номер в пропагандистском балагане. И что в теперешней политике есть вопросы поважнее свободы торговли.

И тут мы видим второй, более глубокий слой происходящего.

Окончательного ответа на вопрос, что лучше работает, свободная торговля или протекционизм, нет и, видимо, не может быть. В разных краях поочередно пробуют и то, и другое, и если бы что-то одно было явно эффективнее, то давно бы на нем и остановились. Не говоря о том, что те версии свободной торговли, с которыми приходилось иметь дело до сих пор, – тоже разновидности протекционизма. Пусть и менее радикальные, но зато раздражающие публику лицемерием, с которым преподносятся.

Не так уж удивительно поэтому, что массы на Западе, и в том числе в США, сейчас равнодушны к риторике свободной торговли или верят тем, кто говорит, что она бьет по их интересам. А тарифные импровизации Трампа воспринимаются его симпатизантами как часть некоего нового курса. В котором сама по себе свобода или несвобода торговли — средство, а не самоцель.

Империя выше экономики

Соединенные Штаты продвигали концепцию свободной торговли больше ста лет, со времен «Четырнадцати пунктов» Вудро Вильсона (1918). Она была частью идеологии мирового американского лидерства. Американцы верили, что под их руководством все станут играть по правилам, жить в мире и процветать.

Похоже, сегодняшняя Америка разочарована в этой идеалистической доктрине.

Но в багаже американцев есть и более ранние идеи, которые преобладали на рубеже XIX–XX веков. Соединеными Штатами тогда правил президент Маккинли (1897-1901), радикальный протекционист и державник. В самом начале своего нынешнего президентства Трамп торжественно вернул его имя самой высокой горе Северной Америки.

В те годы Соединенные Штаты вели себя как сильный и воинственный региональный гегемон — превратили в свои фактические протектораты Филиппины, Кубу и центральноамериканские гопсударства, сооружали мощный флот, готовились построить канал на Панамском перешейке.

Притязания Трампа на Гренландию, Канаду и Панамский канал выглядят экзотически, но вполне созвучны идеологии Соединенных Штатов эры Маккинли и его преемника Тедди Рузвельта (1901-1909). Америка в те годы впервые почувствовала себя супердержавой и искала свой международный стиль, экспериментируя с еще не потерявшим тогда престиж империализмом.

В этих координатах империя важнее экономики, и призыв Трампа к Канаде стать «51-м штатом» и таким способом избежать любых пошлин по-своему последователен, хотя и противоречит материальным интересам трамповских избирателей, которых он якобы защищает тарифами от канадской конкуренции.

***

Не берусь предсказать, будут ли удачны попытки Трампа вернуть Америку к ее имперским истокам. Но сегодняшняя мировая мода как раз такова. Старые империи возвращаются одна за другой. Московия, Иран, Китай и Турция реконструируют свои старые повадки. Поворот Соединенных Штатов к манерам собственной державной юности показывает, как далеко ушел мир от того, каким он был в начале XXI века.

Сергей Шелин, The Moscow Times