Гавел жил в обществе лгунов

Одна из последних вещей, которую совершил Вацлав Гавел –подписал «творческий манифест» против незаконной белорусской власти.

И он знал, под чем подписывается.

Его эссе «Сила бессильных», написанное, когда он был диссидентом, которого коммунистическая диктатура в Чехословакии всячески пыталась уничтожить, остается текстом нашего времени, когда группа людей все так же в своих целях узурпирует все ветви власти.

Эссе призывало не к оружию, а к тому, чтобы у читателей появлялось чувство собственного достоинства, благородности, чтобы люди «жили с правдой». Эта фраза будет всегда ассоциироваться с ним. Продолжайте жить согласно вашей собственной этике, сказал он, даже в то время, когда большинство продолжает притворяться, ведь всегда существует множество разных способов достижения целей.

В пятницу он сказал, что подпишет письмо от творцов творцам в день годовщины событий 19 декабря 2010 года в Беларуси. В тот день диктаторский режим Александра Лукашенко дико и неистово отреагировал на массовую демонстрацию против фальсификации результатов президентских выборов. Вацлав Гавел хотел, чтобы люди помнили такие события.

Белорусские люди искусства, которые попросили Гавеля подписать письмо, не предполагали, что это будет его последний публичный акт. Он очень сильно болел, но совсем недавно он написал друзьям, что чувствует себя лучше и выразил надежду встретиться в январе.

Последний раз многих из них он видел во время празднования своего семьдесят шестого дня рождения в октябре. Планировалось, что это будет очень приватная вечеринка для близких друзей и коллег. В результате сотни людей, певцы и рок-группы собрались вместе, чтобы поздравить именинника в огромной галереи искусств в Праге.

По пути на празднование, я спросил давнего товарища Вацлава: «Он наверно очень исхудавший?»

«Не исхудавший, а небольшой». И это была правдой. Лицо Вацлава как никогда излучало свет, но он превратился в маленького старика со слишком большими для его головы ушами, который медленно передвигался, опираясь на палку.

Вокруг все стены были увешаны сотней фотографий Гавела, каким он был в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые, – мускулистый молодой человек в расцвете сил и славы, сфотографированный в моменты жизненных сложностей и волнений, который жил в обществе лжецов. И, наконец, на последней фотографии, опрятно и элегантно одетый глава государства идет рядом с другими президентами.

Я познакомился с Вацлавом в 1977 году, когда он находился под домашним арестом. За десять лет до этого момента, я читал его ранние пьесы, и с тех пор он был драматургом, с которым я жаждал встречи. Несколько дней назад он ответил на простую просьбу от нового поколения творческих людей по ту сторону закона, от Белорусского Свободного театра. «Не могли бы Вы подписаться под этим письмом?», – была их просьба.

Ведь его имя всегда несет в себе авторитет морали, и, поставив свою подпись, он сделал это не как государственный деятель, а как драматург. Подпись поставили по доверенности. Если бы он был в силах сделать это сам, он бы нацарапал красное сердце, такое знакомое его друзьям и почитателям.

Совсем недавно, всего неделю назад, он планировал свое расписание и попросил своего секретаря включить в него несколько важных встреч. Одна из последних была с Далай Ламой. Слезы наворачиваются на глаза, ведь писатель-президент отправился в свой последний путь.

Том Стоппард, «Evening Standard»