Живой человек для живой Беларуси

В день, когда я вернулся домой из тюрьмы, на одном из сайтов прочитал забавный комментарий к новости о нашем освобождении.

«Эти «герои» должны были упасть на колени перед народом и просить прощения: простите нас, люди, мы не выдержали, мы сломались! А они шампанское пьют».

Сейчас принято подобные тексты приписывать гэбэшным троллям, которые оккупировали все оппозиционные сайты и социальные сети в попытке нагадить, где только можно. Понятно, что с такими и говорить не о чем. Но я не хочу, чтоб на месте моего заочного собеседника оказался и виртуальный герой, которые размножились на тех же сайтах и дают сотни советов, как сломить этот ненавистный режим. Правда, их геройство не выходит за пределы уютного кресла перед монитором.

Мне хотелось бы думать, что автор этого комментария – обычный человек. Ибо у всех нас – в отличие от двух перечисленных выше категорий – есть тяжкое бремя: быть настоящими. А теперь скажи мне, пожалуйста, мой дорогой собеседник, где и когда я дал тебе лично или белорусскому народу обещание страдать и умереть во имя идеи? Может, когда пришел в рамках избирательного законодательства в инициативную группу Санникова, чтобы попробовать что-то изменить в этой стране? Или когда с десятками тысяч белорусов вышел на Площадь? Наверное, именно в этот момент я, никогда до того не занимавшийся политикой, обычный человек, которого невероятно достало то, что происходит в моей родной стране, взял на себя какие-то дополнительные обязательства. Ведь тебя, собеседник, такой умный и всевидящий, на Площади точно не было - у тебя явно был какой-то другой, идеальный план действий. И поэтому теперь падать на колени перед народом должен я, а не ты, пьющий кофе на кухне.

Безусловно, я могу проигнорировать твои слова, ибо есть мнения моих близких, моих друзей, мнение Андрея Олеговича Санникова, который тогда поддержал мое решение. И я возвращаюсь к твоим словам только потому, что вижу их опять под сообщениями о последних новостях, чтоб задать тебе вопрос: скажи, а когда Санников (Статкевич, Бондаренко, Дашкевич) дал тебе или белорусскому народу обещание страдать - так, как тебе бы этого хотелось, страдать до конца? «Страдать до конца» – это, к сожалению, вовсе не литературный оборот. Почему именно ты должен решать, что остаться в живых для него плохо, зато умереть – очень красиво? Представляю, как расстроился ты - и другие, жаждущие сенсаций, - когда узнали, что Санников выбрал жизнь, а не героическую смерть. Наверно, вам бы очень хотелось наблюдать за ним, как когда-то вы наблюдали за Козулиным, голодавшим в той же «Витьбе-3»: выживет или нет? Пойдёт до конца или остановится? Остановился. Не произнес ли ты уже тогда: «Слабак ты, Козулин, тебе надо теперь на колени упасть, раз не смог пойти до конца. Страданул всего лишь 53 дня, всего лишь 40 килограммов потерял, ну подумаешь, жену похоронил – тоже мне подвиг…»? Хорошо, если в этот момент ты не произносишь мечтательно: вот я бы… Что должен сделать человек, имевший неосторожность заняться политикой в Беларуси, чтоб удовлетворить твою жажду зрелищ, переходящую в жажду крови? Должен умереть - или и этого тебе будет мало? Должна в страшных мучениях погибнуть вся его семья? А после всего восставший из могилы герой должен еще выкрикнуть: я прошения не подпишу!

У тебя, дорогой мой собеседник, нет права требовать от кого-либо страданий. Такого права нет ни у кого, но поверь мне : в этой стране не так уж мало людей, которые если и достигли в чем-то успеха, так именно в искусстве причинять другим боль, пытать, «ломать», добиваться нужного им результата любыми способами. Ты думаешь, что подобные мастера были только в гестапо и НКВД? Увы. Если наследников первого не существует, то наследники второго живут, здравствуют, гордятся своим прошлым и пользуются полной безнаказанностью в настоящем.

А знаешь ли ты, где твой предел? Терпения, сил, боли? Когда наступит этот предел? Когда тебя подвесят на наручниках и будут аккуратно, но умело, чтоб следы побоев не слишком бросались в глаза, избивать дубинкой? Или когда будут закрывать в противогазе, надетом тебе на голову, клапан? Смотреть, как ты задыхаешься, и не особо бояться перестараться? Потому что жизнь твоя – копейка, ее всегда при полном покрывательстве начальства и прокуратуры можно будет списать на самоубийство или на разборки в камере – ты ж сидишь среди уголовников, а не среди ботаников. Ты думаешь, это мои выдумки? Я бы не привел этот пример, если б это не довелось пережить в свое время моему другу, одному из основателей «Молодого фронта», кстати, отошедшему после этого от политики и уехавшему за границу. А может, твой предел наступил бы, когда тебя вывезли бы в лес и инсценировали расстрел? Увы, и таких людей я знаю – и все это не сказки.

Когда зверям дана воля, когда зверство только приветствуется – можно решить любую задачу. Людей из железа еще не делают. Любого человека можно заставить подписать любые бумаги за час, а супергероя – за два, другое дело, что в этой ситуации, когда к политзаключенным привлечено внимание всего мира, такие простые и действенные способы, как горячий утюг на грудь, не подходят, и приходится выбирать только те, после которых власть будет гордо заявлять: все подписано добровольно... Любому человеческому терпению есть предел. Вот уже более года Санников за решеткой, с сентября месяца в каких-то особых, никому из нас не известных условиях. Что с ним происходит – не знает никто. Но можно с уверенностью предположить: режим делает все, чтобы Санников если не бросил политику навсегда, то на годы остался в стороне. И несколько «героев» от оппозиции подхватывают пропагандистскую риторику и повторяют один за другим: подписание прошения – это смерть политика! Хотя никто еще внятно не объяснил – почему? Почему, если человек поступает разумно, – это конец карьеры? А когда прет напролом, не считаясь с жертвами, становится примером для восхищения (правда, отнюдь не подражания)? Я понимаю, что всем «с той стороны фронта», как и некоторым с этой, хотелось бы, чтобы Санников – пожалуй, самый реальный на сегодня лидер оппозиции - не вышел живым из тюрьмы. Власть прилагала невероятные усилия, чтобы скомпрометировать его во время выборов, поливала грязью и подвергала изощренным пыткам во время отсидки. Но конечная ее цель - чтобы в будущем не было такого кандидата, как Андрей Санников. Поэтому и после освобождения (если, конечно, его освободят) давление на него не прекратится. Он – реальный конкурент, особенно теперь. После всего пережитого он - сила.

Конечно, Санникову решать, оставаться в политике или отойти от нее, как отошел Козулин, несший эту ношу, пока были силы, но, кажется, окончательно разочаровавшийся в возможности разбудить этот народ. Никакие жертвы, никакие голодовки и отсидки не разбудят тех, кто не умеет ценить чужие жертвы, сам не жертвуя ничем. Можно пожертвовать жизнью, своей и своих близких, но у любой этой жертвы должна быть цель. Делать это ради абсолютно всем довольных (судя по пассивности) людей не хочется. Дальнейшее пребывание лидера уровня Санникова в тюрьме в то время, когда оппозиция разбита, раздроблена и большей частью ничего не делает, нецелесообразно. И уж никак не стоит страдать ради того, чтобы зритель вроде тебя, дорогой мой собеседник, так и не подняв свою задницу от монитора, налил чарку и сказал: да, хороший конец, красивая смерть, не ожидал…

Так что, друг комментатор, подумай еще раз: должны ли тебе лично что-то Санников и другие? И уж если какую-то часть нашей общей беды и муки он нес и несет за тебя – то определись если не с тем, кто кому должен упасть в ноги, то хотя бы с тем, кто кому должен быть благодарен. А уж если ты так любишь боль и страдание – выйди на площадь и крикни: «Жыве Беларусь!» И все остальное – то, что думаешь и пишешь в Интернете. И прими с гордостью и радостью свою порцию мук, терпи, сколько сможешь, и знай, что никто не осудит тебя, когда ты скажешь «хватит», потому что нам будет дорого не твое страдание – а ты сам, небезразличный, живой человек для будущей живой Беларуси!

Дмитрий Дрозд, бывший политзаключенный, активист кампании "Европейская Беларусь"