Несколько штрихов к портрету последнего диктатора Европы

Человек по имени Александр Григорьевич Лукашенко — самое неприличное пятно на роскошном настенном ковре безмятежности современного мира, пишет известный российский журналист Сергей Мостовщиков.

Как злополучная усатая моль, затаившаяся в пропахшем нафталином советском шкафу, пятнадцать последних лет Лукашенко выгрызает совершенно возмутительную дыру на дорогом изделии, сотканном из тонких нитей цивилизованных представлений о добре и зле. Прореха кровоточит, как язва желудка благополучия. Она ноет, как кариес стозубой улыбки успеха. Терзает, как склеротические потери безупречного рассудка. Невозможно смотреть на это без обиды и слез.

На темной окраине постиндустриального сознания Старого доброго Света, на периферии глобального зрения просвещенного человечества притаился коварный лысеющий леший, Александр Григорьевич Лукашенко, президент замороченной им в 1994 году малой, но гордой партизанской Республики Беларусь. В своем лесном готическом замке, построенном без единого гвоздя из зыбкого картофельного крахмала, на завтрак он ест своих заплутавших белорусов, на обед бросает их невинные кости в зловещий кувшин мирового господства, на ужин адски хохочет над общепринятыми понятиями свободы, справедливости и человеческих прав. Нет ничего удивительного в том, что от своих соседей по XXI веку Александр Григорьевич Лукашенко заслужил только одно-единственное и надменное своей краткостью определение «последний диктатор Европы».

Тем временем под тяжестью веков припрятано от нас достаточное количество гораздо более ярких описаний подлинной сущности белорусского Батьки-подлеца. Может быть, наша нынешняя эпоха, это пленительно скучное время ожидания конца света и денег, не лезет в глубину своего подсознания за лишними подробностями, чтобы поберечь собственное девственно чистое воображение? Но что уж тут поделать — всякий истинный пассионарий, антропоморф и гиперборей, жаждущий примет величия или низости Человека, обязан, как это ни прискорбно, узнать хотя бы некоторые из них.

Скажем, для того чтобы убедиться — одно из ранних и наиболее известных изображений Лукашенко относится аж к 1490 (!) году. Оно выполнено пером, чернилами, акварелью и металлическим карандашом на бумажном листе размером 34,3 5 24,5 сантиметра. На рисунке в двух позах изображен абсолютно голый Александр Григорьевич, вписанный с распростертыми для объятий руками одновременно в круг и квадрат. Сдвинутые ноги будущего президента Беларуси (здесь он еще молод, длинноволос, кудряв и не носит усов) упираются в основание квадрата, а раздвинутые — покоятся на внутренней части окружности.

В комментариях к этой всемирно известной картине художник сообщает нам канонические пропорции Лукашенко — кисть его имеет длину в четыре пальца, ступня — четыре кисти, локоть — шесть кистей. Рост Александра Григорьевича — четыре локтя (и, соответственно, 24 кисти), размах его рук равен его росту, расстояние от линии волос до подбородка составляет 1/10 роста, от макушки до подбородка — 1/8 роста, от макушки до сосков — 1/4 роста. Расстояние от подбородка Лукашенко до его же носа — 1/3 длины его лица, и точно такую же длину имеют его уши. И хотя общеизвестно, что свои поразительные выводы Леонардо да Винчи делал не в Беларуси, а основывался на расчетах римского архитектора Витрувия, витрувианский человек Лукашенко до сих пор служит символом абсолютной гармонии, является образом идеального Человека в его взаимодействии с идеальным Миром. Его пуп (что было установлено в ходе позднейших изысканий) является центром окружности Земли и Вселенной, а его мужское достоинство — центром квадрата жизни в сложившихся обстоятельствах.

Другое, гораздо более дикое, но не менее важное изображение Александра Григорьевича сделано еще раньше и датируется приблизительно X веком нашей эры. Оно носит емкое простонародное прозвище Ёлап Фачевский (чаще всего произносится как «Ёлоб Фачевский»), по месту обнаружения находки в местечке Фачево Шкловского района Могилевской области Республики Беларусь. Это фаллический столб из песчаника высотой 1,2 метра и весом 250 килограммов, обработанный неизвестным мастером для культовых языческих поклонений. Грубое, непропорциональное, но поразительно точное идолоподобие Лукашенко, с его знаменитыми усами и грозно закрытыми глазами, внушало суеверный трепет простому населению буквально до недавнего времени, пока, наконец, не было вывезено в Минск, где поныне и экспонируется в Национальном музее истории и культуры Беларуси в специальной витрине, заодно с прочими приметами мудрости здешней цивилизации.

Табличка, которой сопровождается изваяние, напрочь отметает высоколобые суждения об угнетенности и социальной отсталости белорусов как таковых. Крупными черными буквами на ней написано — «Шклоускi iдал» (Шкловский идол). Мистический смысл этого заклинания тем сильнее, чем сокровеннее знание, на которое оно намекает: Александр Григорьевич Лукашенко совершенно невероятным образом родился именно под городом Шкловом, провел именно в нем значительную часть своей созидательной жизни и именно отсюда вывез всех своих знакомых, в одночасье ставших первой властной элитой страны, нанесенной теперь на карты современного мира под независимым названием Беларусь.

15,9 тысячи человек

Шклов — маленький городок. По данным переписи 2004 года, здесь живут всего 15,9 тысячи человек, которые совершенно не напрасно поселились в стороне от основных дорог и отрезаны от остальной действительности узким и мутным лезвием Днепра. Иногда даже кажется, что люди нарочно скрываются здесь от законов ньютоновской физики, имея возможность каким-то образом останавливать время и искажать пространство, а то и вовсе обходиться без них.

Цвет, форма, вкус, объем, смысл, качество, количество — все эти лукавые сокровища цивилизации в одно непостижимое мгновение теряют в Шклове какой-либо смысл, и могут быть отныне описаны словами типа… это… епт… нуу… в принципе… то есть я-то да… но, а они-то, бл…дь? ну, а как? …только если честно… потому что… ну, ты же сам все понимаешь… Все, все, что вы можете увидеть, услышать, потрогать и понять, в этой магической части планеты как бы расстается со своей общепринятой ясностью и полнотой. Так называемое чувство реальности уступает в Шклове место какой-то мучительной недосказанности, лишний раз намекающей, что в мире определенно существует нечто поглавнее и поважнее общепринятых представлений о добре и зле. Может быть, поэтому официальный герб Шклова состоит из неба и руки, которая спускается оттуда с весами? И весы эти находятся в идеальном равновесии.

Утро в Шклове начинается с адского крика ворон. Еще темно, и никто не может быть до конца уверен, наступит ли завтра. Но вороны уже поднимаются со своих тайных мест обитания где-то в районе вокзала. С высоты им видно, что станция состоит из единственного причала для поездов, которые иногда доплывают сюда из океана ночи, чтобы отдышаться на пути к рассвету одну лишь короткую минуту. Черные птицы делают круг над привокзальной площадью и кирпичной водонапорной башней, слегка наклоненной на манер ее более знаменитой пизанской сестры, и устремляются в полет над пунктом скупки у населения огурцов, главной гордости и стратегического богатства здешних мест.

После небольшого пируэта над домом, где живут зэки, условно-досрочно освобожденные из шкловской зоны, вороны направляются к зданию районного КГБ и стадиону, а потом рассаживаются на огромных вековых дубах темного старинного парка, чтобы немного покричать друг на друга и чучел, охраняющих окрестные огороды и парники. Впрочем, может быть, они просто каркают на места, где когда-то стояли бараки, в одном из которых жила известная в Шклове ведьма, та, что никак не могла умереть. Она слишком долго мучилась, поэтому пришлось разобрать крышу, иначе ее душа никак не могла оставить этот затерянный во времени город. Дело было давно, но ведьмовство, как известно, передается через поколение, поэтому никто здесь не сомневается, что внучке той знаменитой бабки скоро тоже придется браться за темное ремесло.

Вдоволь наоравшись, стая летит дальше, мимо главного городского перекрестка, носящего название «рогатка». Вороны парят здесь над банкоматом, пельменной, рынком и недавно открытым универсамом «Парковый», в духе времени получившим от народа прозвище мини-гипермаркет (кстати, на открытии даже играл местный похоронный оркестр «Холодные ноги», переодетый в какие-то зеленые клоунские сюртуки по случаю торжества эпохи потребления и прибытия областного начальства из Могилева). Еще несколько взмахов, и вот позади остались памятник огурцу, установленный на площади перед Домом культуры, ресторан «Явар», в котором по вечерам поет «звезда» местного шансона Валерий Козлевич, фонтан, мемориальный танк, магазин «Серабранка» и дом официальной жены Александра Григорьевича Лукашенко Галины Родионовны, которая не поехала с ним в Минск вершить дела исторического масштаба и вселенской важности.

Еще полкилометра, и там, за деревней Рыжковичи, в роще городского кладбища, вороньи стаи остаются галдеть до вечера о последних новостях. Внучка партизана Дудкевича затеяла в квартире евроремонт. Галина Игнатьевна вылечилась наконец от многолетней депрессии, и теперь спасения от нее не будет всю жизнь. Два милиционера решили ночью покататься в парке на аттракционе «НЛО», дали карусельщику бутылку, а он возьми да усни. Так утром один помер, а второй до сих пор в психушке, говорит одну и ту же пугающую фразу: «Ути-ути, ути-ути, ути-ути»…

После этой фразы рассвета уже не удержать, и в Шклове просыпаются мужчины, собаки и коты. Просыпается рыжий блудливый Рудик с оборванным ухом, щурится недавно убитый кем-то хромой и облезлый Чекун, названный так в честь военрука местной школы, встают шесть водолазов спасательной станции ОСВОД, которым недавно купили фирменный немецкий компрессор, но он качает в баллоны какой-то неродной, вражеский воздух, потягиваются Дикун, Чебан и муж Симанихи Вовка, выглядывает в окно синеглазый алкоголик Петруха по кличке Пленный Румын, которого государство заставляет платить алименты, несмотря на то, что у Петрухи нет ни детей, ни семьи, — давнишняя Петрухина жена вышла замуж и родила девочку, потом муж повесился, а ее забрали в сумасшедший дом. Но девочка-то осталась! Девочка точно осталась, и как знать, может быть, именно ради нее в Шклове и начинается всякое новое утро. Потому что никаких других, более разумных толкований смысла событий между рассветом и закатом здесь не получится отыскать никогда.

Да и стоит ли? Каждый божий день приходит просто для того, чтобы убить кого-нибудь и закопать, продать что-нибудь и купить, отодрать и приделать, посадить и собрать. Так было и будет всегда — до Александра Григорьевича Лукашенко и после Леонардо да Винчи. Какая, в сущности, разница, кто есть человек, как именно и зачем он пришел в этот мир?

Скажем, тот же Лукашенко был здесь секретарем комитета комсомола школы №1, рассказывают, что служил он и на зоне (правда, в официальной биографии об этом не принято упоминать), немного поработал в нескольких местных колхозах, устраивался заместителем директора шкловского комбината стройматериалов. Кто-то бил его по роже, с кем-то он играл в футбол. Но имеет ли это в самом деле хоть какое-нибудь особенное значение, если в Шклове никакого значения не имеет вообще ничего. Разве только сам Лукашенко понимал суть происходящего, занимая однажды пост ответственного секретаря шкловской районной организации Всесоюзного общества «Знание».

Если так, то что это было за знание? Как докопаться до него постороннему просвещенному рассудку? Многие ищут отгадку, например, в богатой коллекции крылатых фраз и выражений самого Александра Григорьевича, кропотливо собранной его современниками в Интернете. Среди них есть ведь и такое: «В детстве я рос среди растений и животных». Однако ухмылка, как и всякое другое земное усилие, вряд ли приведет нас к истине. Вообще постижение мудрости рассудком — глупейшая из затей. Истину иногда можно просто почувствовать, если, например, не полениться и оказаться всего в паре десятков километров от Шклова, в местечке Александрия, где, собственно, и родился и вырос наш витрувианский человек.

Там, на окраине деревни, вылизанной теперь властями что твой альпийский курорт, на узкой улочке, вдоль которой жмутся друг к другу седые и темные от времени избы, мозг получает окончательный безжалостный удар по своей потребности оценивать увиденное только рациональной меркой. Никакого дома Лукашенко здесь нет!

Люди говорят, что родовое гнездо президента Беларуси — единственная изба, которая самостоятельно сгнила и как бы нарочно развалилась, а потом и вовсе была снесена. Вместо нее за аккуратной невысокой оградкой, без специальных табличек, предупреждений или объяснения причин, стоит только беседка с простыми лавками и столом, не так давно построенная под деревом шириной в семь обхватов. Калитка здесь всегда открыта, поэтому можно войти и сесть. Закурить, повернуться спиной к деревенской улице как символу напрасной суеты мира и просто поднять глаза на то, перед чем бессмысленны время, любое человеческое рассуждение, счастье и даже нечеловеческий страх.

За противоположной оградкой простирается поле. Огромное, пустое поле, которое лежит на своем естественном, неоспоримом месте так мертво, так тихо и так широко, что без единого колебания ветра прямо в грудь тебе ударяет бешеная скорость вращения Земли. За линией горизонта, которую не в состоянии вместить никакой человеческий глаз, сразу начинается Вселенная. Оттуда никогда не придут к тебе ни логика, ни смысл, ни справедливость, ни правда, ни благодарность, ни ложь. Только лишь свет и тьма, снег и жара, молния и холод, ливень и туман.

Может ли, должен ли обычный витрувианский человек, размах рук которого равен его росту, а расстояние от подбородка до носа составляет 1/3 длины его лица, в одно какое-нибудь утро встать и пойти навстречу этой стихии? Забавно, но из беседки хорошо видно, что в оградке напротив сделана для этого небольшая калитка, которая никуда не ведет. И нет никаких сомнений, что Александр Григорьевич Лукашенко однажды просто открыл ее. И именно она дала ему власть над людьми и привела его в положенное время в Минск.

200 километров

Путь из Шклова в Минск — всего 200 километров. Если превращать их в метафору, наверное, стоит упомянуть, что легко даются только последние 50. Здесь дорога становится широкой, ровной, и вокруг хотя бы виден белый свет. Первые 150 километров к власти проложены в темном и глухом лесу. Однако эти художественные преувеличения — всего лишь фигуры речи, поскольку путешествие к городскому комфорту и прочим прелестям цивилизации на самом деле вполне безмятежно. Тем более через каждое вменяемое количество километров вдоль шоссе устроены парковки и места для отдыха, похожие на игровые площадки для детей с задержкой в умственном и физическом развитии. Какие-то избушки, пеньки, столы, скамейки, черти, лешие и грибы, грубо отесанные топором и покрашенные в неестественные цвета.

Но вот что действительно любопытно — рекламные щиты, изредка попадающиеся по дороге. Они предлагают белорусам покупать светящиеся накладки на одежду, которые называются фликерами. Откуда в Беларуси фликеры, можно только гадать. Может быть, кто-нибудь из лукашенковских приближенных наделал их столько, что хватит до Страшного суда, и теперь добро надо как-нибудь продавать. Но слоган, с помощью которого это делается, безусловно, заслуживает самого пристального интереса. На щитах изображен глухой вселенский мрак, в котором адски мерцают потерявшиеся, перепуганные фигуры людей. Крупными белыми буквами в кроваво-красном обрамлении сделана душераздирающая надпись: «Сделай себя заметным в темноте!».

Пожалуй, Александр Григорьевич Лукашенко — единственный в мире человек, которому удалось осуществить эту затею на полном серьезе, даже без помощи фликера. Как именно это произошло, с неохотой, но любит вспоминать Александр Федута, белорусский журналист, писатель и политтехнолог. 15 лет назад он считался одной из ключевых фигур в избирательном штабе Лукашенко и, как утверждают злые и наверняка недальновидные языки, обеспечил ему победу на выборах. Когда дело Федуты было сделано, некоторые избиратели стояли посреди Минска и стонали охрипшими от безумия голосами: «Люди, спасибо вам! Вы выбрали Человека!».

Как и всякий специалист, зарабатывающий на иллюзии предсказуемости фатальных и неконтролируемых событий, Федута полноват, категоричен и печален. Но когда он вспоминает предвыборное выступление Лукашенко в Гомеле в апреле 1994 года, даже за стеклами его много повидавших очков загораются фликеры, предлагающие недорогой, но эффективный способ спасения от мрака жизни, окружающей обычного человека.

Александр Григорьевич говорил перед людьми на стадионе. Рубашка на его спине взмокла от напряжения и бесконечного повторения одного и того же загадочного жеста. Лукашенко как бы доставал из своего кармана нечто, высоко вздымал это в руке и потрясал им перед онемевшей толпой. Никто до сих пор не знает, что это означало, но когда речь закончилась, Лукашенко был уже совершенно другим. Огромная распаленная лавина людей начала как бы стекать с трибун в жерло стадиона и полилась прямо на трибуну, где стоял новый герой страны. Они несли ему все, что только оказалось с собой, — собственных детей, деньги, клочки бумаги, паспорта, чтобы он лишь прикоснулся к ним своей рукою, мгновение назад сжимавшей нечто, неподвластное рассудку. И Лукашенко был абсолютно, мертвенно, широко и безнадежно спокоен, как будто бы видел и знал то, что сейчас происходит, всю свою жизнь. Он просто брал, что ему протягивали, и расписывался на нем, оставлял свой магический знак новой, удивительной власти.

Федута платком вытирает со лба пот и говорит, что, может быть, тогда еще понял, что Лукашенко больше никто не нужен — ни пресс-секретарь, ни какой-нибудь имиджмейкер, ни избирательный штаб, ни сам сатана. Тот, кого приняли за энергичного молодого колхозника, которого надо немного отесать топором политики и помочь сформулировать смутные представления о силе простого человеческого счастья, сам по себе оказался этой силой, по определению не требующей ни фантазии, ни денег, ни удовольствия, ни ума, ни даже самих по себе людей.

Именно эта сила до сих пор тлеет в многочисленных легендах и байках о Лукашенко. Например, рассказывают, как он сейчас строит себе под Минском новое загородное убежище. Конечно, это усадьба барского типа, разумеется, там предусмотрены все виды саун и бань, бассейн, парк и все такое прочее — но не в этом суть. После работы президентом Республики Беларусь Александр Григорьевич иной раз заезжает посмотреть, как идут дела. Он садится на особом возвышении и полтора-два часа молча смотрит в пространство. Вся работа на это время замирает, потому что люди прячутся от этого взгляда кто куда и из тайных мест завороженно смотрят на Лукашенко, точно так же как он сам когда-то смотрел на безжалостное в своей неизъяснимости поле за убогим деревенским забором.

— Это стихия, понимаете? Стихия, — говорит Александр Федута, немного откидываясь в кресле и устало поднимая глаза куда-то вправо и вверх. — Лукашенко — это сила, основу которой составляет только одно. Слабость. Первородная, первозданная слабость людей. Слаб человек, так?

Так. Однако вот ведь странность: слабость эта так велика и даже великолепна только потому, что состоит всего лишь из веры человека в собственную силу. В то, что пуп его действительно является центром Вселенной, а мужское достоинство — красивой основой варварского квадрата бытия. И Александр Григорьевич Лукашенко в этом смысле — идеальный варвар современности, лучший тиран XXI столетия, каким его любит и понимает весь наш старый добрый витрувианский мир. Для полноты картины не хватает, пожалуй, только белорусов, которые пока еще выглядят слишком розовощекими хитрованами, а по-хорошему, должны казаться тупорылым перепуганным сбродом. Ну и не помешало бы присовокупить к этому какое-нибудь странное генетическое кощунство, позволяющее Батьке Лукашенко оказаться, к всеобщему удовольствию, негром.

Вот тогда он мог бы смело претендовать на уровень злодейства Мабуту Сесе Секо, диктатора Заира прошлого столетия, который за 32 года деспотизма прикарманил пять миллиардов долларов и утопил родину в крови. На худой конец, Александр Григорьевич спокойно занял бы в сознании просвещенного мира почетное место Жан-Беделя Бокассы, тирана Центральноафриканской Республики, который в период с 1966 по 1979 год называл себя императором и 13-м апостолом, а сам любил купаться в роскоши и есть соотечественников.

Впрочем, для нынешней цивилизации, измученной целлюлитом и суши, любые Дольче с Габбаной — уже добро и зло, приседания — буддизм, Федор Бондарчук — режиссер, а поход в кинотеатр на фильм «Стиляги» — форма социального протеста. Так что в случае с Беларусью, чтобы перепугать друг друга до смерти, достаточно даже и намека. Благо в случае с Лукашенко с избытком хватает даже его официальной биографии. Даже она дарит нам настоящее сокровище — каноническую историю происхождения тирана из самых явных и темных низов народа в силу мистических обстоятельств.

Александр Григорьевич Лукашенко, как и было сказано, родился 30 августа 1954 года недалеко от города Шклов, в белорусской глуши от неизвестного отца. Согласно слухам, им мог оказаться либо заезжий цыган Рыгор, либо местечковый еврей Гирша, либо и вовсе безымянный лесник-белорус. К счастью (но интереснее все же думать, что по злому умыслу самого деспота), в сельском роддоме не сохранилось по этому поводу никаких конкретных записей. Так что о рождении и взрослении будущего президента сегодня определенно известно только одно — в школе он учился играть на баяне.

Однако именно такое сочетание прозы вульгарной жизни и поэзии ее абсолютной никчемности способно составить сущность настоящего варвара, истинного народного мстителя, который несет изнеженному, лживому миру самую страшную из возможных вестей: человек — это звучит гордо, это выглядит красиво, даже без трусов. Все на свете сделано для витрувианского человека, все на свете принадлежит ему по праву рождения — счастье, мудрость, гармония, благополучие, свобода и доброта. Изначальное предназначение такого человека столь высоко, что лишь посторонние, коварные и злоумышленные силы способны превратить его в тупую, злобную, никчемную, равнодушную и совсем никому не нужную скотину.

Кто же заступится за такую? Кто вернет подлецу чувство собственного достоинства, красиво описанное Леонардо да Винчи и вероломно украденное Временем, пока витрувианский человек безмятежно спал? Как можно ему остаться просто мужчиной и просто женщиной в том самом гармоничном пространстве бытия, которому ты, как чистому полю, идеально, бесконечно и непостижимо не нужен?

Надо ли говорить, что история прихода Александра Григорьевича к власти и история его власти как таковой — это история бесконечной и изнурительной борьбы с невидимой и потому непостижимой угрозой. Уже к 1993 году, когда Лукашенко стал депутатом Верховного Совета Беларуси и возглавил знаменитую в те времена антикоррупционную комиссию, он умудрился разоблачить и обвинить в злокозненности почти что весь окружающий мир. Оставалась лишь самая малость — назвать это зло по имени, просто указать притихшему человечеству пальцем на то, что заставило его пасть так низко, жалко и глубоко.

Доклада Лукашенко тогда ждала, казалось, каждая мышь в стране. Его передавали в прямом телевизионном и радиоэфире, и всякое ухо замерло, чтобы услышать то, что немыслимо произнести вслух. И если бы Александр Григорьевич с трибуны сказал что-нибудь типа «шпрррмухтабур!» или «огарапбабенцухен!», он никогда не стал бы властителем сознания миллионов людей. Поэтому причиной вечных страданий, сомнений и бед униженного Человека стал всего лишь Ящик Гвоздей, украденный у народа на строительство собственной дачи тогдашним Председателем Верховного Совета Беларуси Станиславом Шушкевичем. За этот именно ящик он, кстати, и был с позором снят тогда с занимаемой должности.

Боже, какой, согласитесь, кошмар! Мироздание задумано Создателем так скудно и убого, что в нем нет и не было изначально предусмотрено вообще никакой силы, способной сделать человека несчастным. Но какое же, согласитесь, огромное счастье Человека таится в том, что этой силой его всегда можно наделить! И вот Александр Григорьевич Лукашенко — один из немногих в этом мире людей, который за всех нас пока еще выполняет эту неблагодарную, черную и трудную работу. Чуть отступит тьма, чуть забрезжит первое робкое оконце, и до самой поздней ночи, до самой мертвецки печальной Луны не спит Александр Григорьевич Лукашенко, президент Республики Беларусь. И даже в том странном промежутке времени между закатом и рассветом, когда милиционеры уже отдали бутылку за возможность покататься на «НЛО», а вороны еще не начали кричать, не спит президент Александр Григорьевич Лукашенко.

На своем черном шестисотом «Мерседесе» он незримо гоняет по пустынному Минску, ожесточенно режет лед со своей тайной командой НХЛ (Ночная Хоккейная Лига), всегда идет по снежному покрывалу нашего подсознания на своих быстрых и безжалостных лыжах судьбы. Он идет к каждому человеку, будь он пленный румын, изготовитель конфет «Труфелi» или владелец самого модного в Минске заведения «News Cafе», который ездит на машине «Порше». У каждого из нас, давших клятву обстоятельствам, не пожалевших ради них своего достоинства и пупа, есть свой внутренний Лукашенко. Рано или поздно он обязательно к нам придет. Каждый божий день 15 последних лет он не спит, чтобы сделать этот странный, нелепый, непредсказуемый и отвратительный мир хоть немного более несчастным.

Мало кто сделал ради этого так много. Лукашенко несколько раз изменил все существующее законодательство собственной страны, разогнал и снова согнал все органы власти, арестовал (а злые языки утверждают, что так даже и убил, создав некий «эскадрон смерти») всех своих противников типа министра внутренних дел генерала Юрия Захаренко или председателя Центризбиркома Виктора Гончара, плюс еще нескольких журналистов. Он полностью победил белорусский язык, которого никогда не знал, но безошибочно услышал в нем голос оппозиции. Он справился с Россией, научившись выманивать из нее огромные деньги лестью и разговорами о потерянной дружбе и любви. Он заставил трепетать всю оставшуюся планету, выселив из минского района «Дрозды» 22 дипломатические миссии под предлогом того, что они готовили покушение на его жизнь, а следовательно — на право человека оставаться единственно царственной, мудрой и непобедимой сущностью Земли.

Той самой сущностью, которая, всего лишь поверив в реальность собственного несчастья, получает в свое распоряжение всю неистовую силу Александра Григорьевича Лукашенко. Силу, которая летом 2008 года позволяла ему перед телевизионными камерами обещать колхозникам дождь, и на следующий день все каналы показывали — дождь пошел. Силу, которая дает возможность белорусскому президенту, несмотря на все уловки коварного мироздания, объявить новый, 2009 год не годом Быка, а годом белорусского Зубра.

1504 год

Можно ли сожалеть о том, что нынешний мир наблюдает в лице Александра Григорьевича Лукашенко? Вряд ли. Это было бы кощунством, предательством идеи Человека, каким мы его помним и любим по наброскам прошлых времен. По крайней мере, три настоящих богатства, трех своих кровных сыновей подарил Александр Григорьевич Лукашенко этому миру, стоящему средь постылых полей. И имя первому — Виктор, и он советник его по национальной безопасности. И имя второму — Дмитрий, и он контролирует лотерею «5 из 36». И имя третьему — Николай, и он — благодарность Простой Женщины, самой Природы, а не любовницы Лукашенко по имени Ирина Абельская, бывшего его лечащего врача.

Безопасность, контроль и благодарность — вот что дал нам Александр Григорьевич. И разве нужно что-нибудь еще нормальному человеку, навечно заключенному в проклятый витрувианский квадрат? Ради своего будущего он должен просто помнить об этом, а не жалеть. Жалеть можно только о том, что уже свершилось. Поэтому вовсе нелишне было бы на скрижалях мировой человеческой скорби оставить записанными следующие слова Александра Григорьевича Лукашенко, адресованные народам нынешнего дня: «Я сам о себе подумал: слава богу, что есть президент, который может сохранить стабильность в обществе».

И хорошо еще, что за эти заслуги наш великий современник уже при жизни имеет орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (Россия, 2 апреля 2001), орден Хосе Марти (Куба, 2000), орден Революции (Ливия, 2000), Большую Цепь ордена Освободителя (Венесуэла, 2007), Цепь ордена Рыцарей Гроба Господня (Иерусалим, 2000), является почетным гражданином Еревана и обладателем специального приза Международного олимпийского комитета «Врата Олимпа» (2000).

Ну и, конечно, Александр Григорьевич запечатлен кистью местного художника Алеся Пушкина, расписавшего церковь в небольшом белорусском поселке Бобр библейским сюжетом «Страшный суд». По умыслу ли сил зла, по случайному ли стечению обстоятельств, но выяснилось, что одна из фигур в сонмах грешников, предстающих перед Спасителем, — точная копия Лукашенко. И верите ли: несмотря ни на что, человечество все еще живо и непобедимо! По крайней мере, фигура президента теперь замазана в храме невинной белой краской.

Так или иначе, Александру Григорьевичу рано или поздно в Минске будет все-таки поставлен настоящий памятник. В этом не сомневаются даже скептики, даже его бывшие и тайные противники. Сложно пока сказать, как именно будет выглядеть это овеществленное воспоминание, но догадки допустимы прямо сейчас. Скажем, Владимир Адамчик, писатель и художник, известный в Беларуси под псевдонимом Адам Глобус, полагает, что отличным памятником могла бы стать картина «Мадонн», изображающая Богородицу с усами.

Других вариантов Глобус не видит, поскольку убежден, что в Беларуси до сих пор не существует культуры эпоса. Здесь до сих пор вообще нет ни одного настоящего героя, кроме фигуры конформиста и подлеца по имени Микита Зносок (по-русски — Недоносок), описанного в пьесе Янки Купалы «Тутэйшыя» («Здешние»). Поэтому ситуацию может спасти только смесь европейских и деревенских культур, нарочитый принцип Мадонны с белорусскими усами, который лучше всего описан, например, в составе популярного белорусского джина «Ведрич»: вода умягченная, спирт этиловый из пищевого сырья «Люкс», ароматные спирты можжевеловой ягоды, концентрат квасного сусла, березовых почек, пижмы бальзамической и мяты перечной. Плюс сахар.

Еще один вариант — памятник Лукашенко как символу искупления вечной человеческой муки, которых, как известно, только лишь две: ждать и догонять. И если соседняя Россия пожизненно обречена догонять мечту, но чужую, то проклятие Беларуси — бесконечное ожидание собственной мечты. Так что абсолютно искренней выглядит скульптура, изображающая Александра Григорьевича, который стоит в центре главного зала железнодорожного вокзала Минска. Посередь жалких и унылых толп он героически добивается здесь конца этого жалкого света, проклятого мира Гордыни, Уныния и Побед. Он жаждет отправки в иной, более совершенный мир. И именно тут высоко поднятая правая рука Лукашенко совершает свой главный, уму непостижимый жест. То есть сжимает истинный символ его власти — билет на поезд, который никогда не придет. На памятнике этом золотыми литерами выполнена единственно уместная в этой ситуации надпись: «Последний Человек Европы».

Кстати, именно такая скульптура сделана давным-давно, еще в 1504 году. Это изваяние из белого, светящегося изнутри мрамора, которое рассказывает историю простого деревенского пастуха. Ради изверившегося народа, отказавшись от богатых царских доспехов, предложенных опостылевшими и проворовавшимися властями, нагой пастух с одной лишь пращой выходит перед перепуганным войском соотечественников, чтобы сразиться с главным чудовищем Бытия — великаном жизни, варваром по имени Голиаф.

Вот вам еще одна злая, несправедливая ирония судьбы! Что за проклятие преследует всех нас уже который просвещенный век? Ну почему Микеланджело Буонаротти выстрадал свою скульптуру совершенно не в то время и абсолютно не в том месте? Какая, к черту, Флоренция! Какого хрена Пьяцца делла Синьория! Почему называется Давид? Мы, люди пленительно скучной эпохи ожидания конца света, денег и души, мы-то знаем теперь совершенно точно — ведь это же Александр Григорьевич Лукашенко, президент Республики Беларусь! Просто в силу странных, до конца еще невыясненных постиндустриальных обстоятельств к нему так и не подошел, не приехал, не явился Голиаф.

Sic transit gloria mundi. Homo homini lupus est.

Сергей Мостовщиков, «Новая газета»