Ничтожней всех?

Ну, уж ладно – пусть вы перестали быть поэтами, стали политиками, говорите одно – делаете другое, так хотя бы делайте это последовательно.

Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.

Стихи принадлежат человеку, которого многие современники считали человеком безнравственным, и, очевидно, что автор знал, о чём пишет.

Впрочем, все нелестные характеристики при желании можно списать на происки тогдашних спецслужб и тогдашних «бэтэшников», не брезговавших копаться в нижнем белье, читать переписку и подсматривать в замочную скважину, чтоб опорочить политически активного гражданина. Романы, друзья, попойки… – всё это личная жизнь – святая-святых. Особенно, когда это жизнь поэта, и всё превращается в бессмертные стихи. Правда, иногда реальные поступки идут настолько в разрез с декларируемыми в поэзии героизмом, романтизмом, готовностью пожертвовать собой, ради высоких идеалов, что непонятно, где ж ты настоящий, а где ты – лирический герой. Так в биографию «ихнего (российского) всего» вмешался смутный случай с его неявкой на Площадь. То ли ехал, то ли нет, то ли погода не позволила, то ли заяц перебежал дорогу, точного ответа не знает никто. Потом Пушкин всю жизнь рисовал виселицу с пятью декабристами, мучаясь угрызениями совести или радуясь своей интуиции.

Правда, писал хорошие стихи выжившим участникам восстания в ссылку. Стихи эти, про «оковы тяжкие падут», мы учили в школе… Они остались и живут, а про политические взгляды – был он либералом, монархистом или эволюционировал (или, наоборот, деградировал) от первого ко второму? – Пушкина уже вспомнят только специалисты. «После того как Следственному комитету не удалось выяснить прикосновенность поэта к тайному обществу в такой степени, чтобы навсегда обезвредить его, перед царем и его приспешниками встал вопрос: как с ним быть? Возник коварный замысел — использовать Пушкина в интересах самодержавия. В марте 1826 года этот замысел был изложен жандармским полковником И. П. Бибиковым в донесении Бенкендорфу. Бибиков считал, что следует по отношению к вольнолюбивой молодежи применять не одни только меры строгости, а искать другие способы «укрощения»… Далее Бибиков предлагал «польстить тщеславию этих непризнанных мудрецов, — и они изменят свое мнение...»». Хорошо известен факт, что после этого царь с широкого плеча подарил Александру Сергеевичу младший придворный чин камер-юнкера (скорее, унизительный для его возраста) и опять пристроил на государеву службу (очевидно, ничего серьёзного не доверив, разрешив покопаться в архивах). Впрочем, на ней Сергеевич не преуспел, опаздывал да прогуливал, чиновник из поэта вышел неважный – и, слава богу, а то не было бы, скорее всего, у нас нескольких десятков поэтических и прозаических шедевров.

История эта неким образом повторяется в Беларуси – правда, пока дошла только до места неявки поэта на Площадь и писем в ссылку в стихах. Слава богу, что рисовать виселицы не пришлось – не те сейчас времена, но рисовать тюремные решётки в больших количествах, увы, приходится. Да, у «нашего всего», в отличие от российского, была самая уважительная причина – на Площадь он шёл, даже во главе большой группы сторонников, и только вмешательство спецотряда, проводившего захват активистов, как вооружённых бандитов, остановило нашего Поэта. Кадры избитого Некляева обошли весь мир – вызвали шок у всего цивилизованного мира. Случай столь наглого и безжалостного избиения представителями действующей власти оппозиционного кандидата в президенты, пожалуй, уникальный для современной Европы, впрочем, и в Африке такие случаи далеко не рядовые. Правда, по искренней убеждённости приближённого к Поэту человека, милиция, как раз и спасала их от неизвестных людей в чёрном (наверно, намекая на отряды боевиков конкурирующих партий).

Помню, какое впечатление произвело это сообщение лично на меня: гнев, непонимание, как так может быть в современном мире? Уверен, что во многом чрезмерно эмоциональное и агрессивное поведение на Площади некоторых людей было вызвано этим зверским поступком властей, во многом и спровоцировав битьё стёкол. Помню ещё одно потрясение, когда главный чиновник выступая перед сборищем своих поклонников, с издёвкой и смехом говорил про это преступление: ты ж, мужик, дали по голове – терпи… Впрочем, удивило тогда не то, что он это так говорил (от него-то давно уже не жду ничего человеческого, особенно, когда речь идёт о покушении на его власть) – а момент, когда камеры скользнули по лицам в зале: тупые, счастливые лица, расплывающееся в улыбке – оценили шутку… Тогда я понял, что эти люди не остановятся, если им прикажут стрелять в свой народ, осознал, какая опасность ждала нас всех на Площади, поэтому за жизнь, попавших в тюрьмы кандидатов, было реально страшно.

Я помню, как долго не было известий о Некляеве, как переживали все, гадая: жив он или нет. Помню, как радовался, когда стало известно, Поэт, хоть и в плохом состоянии, но, главное, жив, потом, когда его выпустили, а после суд дал ему приговор с отсрочкой, а не упёк, как Санникова, Усса и Статкевича на огромный срок. Вспоминаю, как вдохновлялся, когда на зону доходили газеты с интервью, выступлениями Поэта (тогда я ещё не знал, что его новая «тюремная» книга с автографом уже лежит у меня дома – подаренная самим автором, книга с замечательными стихами, одно из которых я выучил наизусть). Да, говорить он умеет потрясающе: это правда! На замечательном мелодичном белорусском языке, эмоционально, образно, доходчиво. Я знал, что за нас борются, нас не забыли… Но, что могли сделать наши друзья, пишущие нам во глубины бобруйских, витебских, новополоцких и прочих руд письма? По сути, у представителей белорусского общества осталось так мало способов повлиять на самую демократическую в мире власть: бойкотировать выборы и призывать к санкциям. Каких-то других способов нет (но зато, как только было какое-то движение и единство по этим пунктам – нас стали выпускать!). И я был уверен, что все как один встанут в порыве, чтоб оковы наши тяжкие пали, темницы рухнули и братья отдали нам наши мечи. Ближе, к выборам, когда я уже был на свободе, стало ясно, что с объединением вокруг идеи бойкота не всё так просто…

Стало ясно, что власть хочет еще больше раздробить позицию оппозиции, которая до сих пор не имеет единого плана насчет этих "выборов". Власти очень выгодно, чтобы часть оппозиции участвовала в этой компании, часть – бойкотировала… Режим хочет, чтобы оппозиция ушла в "избирательную кампанию" во время, когда политзаключенные сидят в тюрьмах. Это принципиальный момент для власти. Пока есть хоть один политзаключенный – лично я ни в каких «выборах» не участвую, ни в каких других политических акциях, кроме акций по освобождению политзаключенных. Но я знаю некоторых лидеров партий, которые говорят, что не стоит увязывать наличие политзаключенных с этой компанией… Пока есть политзаключенные – это означает, что мы не участвуем ни в каких политических кампаниях, кроме акций по освобождению политзаключенных. Некоторые «акцтывисты» предлагают обсуждать возможный формат участия в «выборах», но политзаключенные существуют. Раз так, то нечего и обсуждать...

А теперь прошу вернуться на абзац назад и ещё раз прочитать эти строки. Чьи это слова? Мои? Нет. Я всего лишь попытался вмонтировать их в мой текст – так красиво, гордо, высоконравственно и смело мог говорить только Поэт – именно так Поэт с большой буквы! Ум, честь и совесть!!! Для сомневающихся ссылка на источник . Я даже как будто слышу, как с иронией он произносит это слово: «акцтывисты»…

Пока есть хоть один политзаключенный – лично я ни в каких «выборах» не участвую…

Пока есть хоть один политзаключенный – лично я ни в каких «выборах» не участвую…

Пока есть хоть один политзаключенный – лично я ни в каких «выборах» не участвую…

Мужик сказал – мужик сделал! Не участвует (так ведь и не может пока лично баллотироваться – нам уголовникам, это не положено)… А вот активисты ГП, кажется, что все, кого смогли уговорить и как-то заинтересовать, – в бюллетенях. Можно, конечно, заподозрить, что они пошли на это вопреки воле лидера, но что-то в это слабо верится. На решающем собрании 19 против 4 кандидатов от ГП проголосовали идти до конца, притом, что, например, Сергей Парсюкевич заявил: «Политзаключённые в тюрьмах, в избирательные комиссии представителей демсил практически не пустили, избирательное законодательство не изменилось. Наблюдается точно такой же беспредел в толковании и применении законодательства, что и раньше. Судя по тому, что сегодня делают представители власти, честные выборы им не нужны… Про какую альтернативу идёт речь? Большинство избирателей об альтернативе узнает только на избирательном участке, в принципе у нас и не было возможности провести нормальную избирательную кампанию… Считаю, что продолжать участие в фарсе смысла нет. Наше снятие покажет нашу принципиальную позицию. И не надо, господа зарегистрированные кандидаты, вводить в заблуждение себя и людей. Считаю, что пора сниматься.... Про какие встречи с избирателями вы говорите? Про те, на которые пришло несколько человек? Про какие пикеты? В кустах, возле мусорного бака или на пустом стадионе? Практически мы не встречались с основной массой избирателей. Да им это и не интересно» . Остальные же с комсомольским задором (а как можно иначе в окружении коммунистов-социалистов?), раз родина приказала, как на Гитлера осенью 1941-го – т.е. без сколько-то малой веры в победу, идут обречённо, а некоторые кандидаты так и вовсе – только в списках значатся, а сами давно уже дезертировали с поля боя, находясь даже не в Беларуси... Мужик сказал – мужик, сделал, а речь о Поэте. А он, как сказано было выше, по мнению авторитетнейшего из пиитов: ничтожней всех, если дело касается всего остального кроме стихов… И, может быть, всё бы ещё ничего – ведь Некляев, скорее, некая айсберговая верхушка кампании «Говори Правду», а другие – нормальные! – люди должны бы были напомнить ему о его же словах – мол, негоже так (поэты, как правило, люди довольно рассеянные, вот скажут бывало: не имею президентских амбиций, например, а потом бабах: немножко, всё-таки, имею). Конечно, встречаются в окружении Поэта отдельные скользкие личности, скорее даже, бизнесмены от политики, которые выйдут из воды, уж, если не совсем сухими, то хотя бы несильно подмочив штаны и репутацию, а, если и подмочив, то встающих в строй, как ни в чём не бывало. А ведь поэты, даже если с огромным опытом, если невероятные таланты и личности, они как дети (по себе знаю) – готовы поверить любым мошенникам… Но ведь и порядочные люди должны быть. На беду рядом оказался ещё один поэт (для того, чтоб не путаться назовём его поэт-2), ещё более опытный в политической борьбе, начинавший ещё с Лукашенко в одной команде, умеющий писать и говорить так же талантливо и доходчиво. О чем говорить?

О том, что участие в выборах безнравственно, когда есть политические заключенные? Да.

Это тоже – цитата . Автор её абсолютно искренне заявляет, что участие в выборах в нынешней ситуации аморально. Заявляет и… участвует!!! Все мы иногда, кто реже, кто чаще, делаем не совсем красивые вещи, поступаем в разной степени безнравственно, правда, стараясь, чтоб никто не знал, не видел, всё-таки, какой-никакой стыд есть, совесть, понятия.... Но, чтоб так открыто упорствовать в безнравственности – тут, очевидно, надо быть ничтожней всех – тут надо быть поэтом! Политика – грязное дело? А как же: Я не представляю себе политику, которая избавлена от человеческих отношений и морали»? . Ведь именно за таким лидером люди готовы были пойти, за тем, кому, прежде всего, веришь, уважаешь, кто не способен на подлости, лицемерие и идёт во власть именно для того, чтоб изменить её – сделать чище, человечнее, романтичнее. Ну, уж ладно – пусть вы перестали быть поэтами, стали политиками, говорите одно – делаете другое, так хотя бы делайте это последовательно. А так, то снимаемся, то не снимаемся.

Кстати, происходи эти события в атмосфере пушкинских времён, лежал бы уже этот поэт-2 «с свинцом в груди» – по всем законам тех суровых, но воистину благородных лет, господин поэт-2, был бы вызван и, несомненно, убит на дуэли (так повелось, что, как правило, непоэты стреляют гораздо лучше) другим кандидатом в президенты после известного всем случая с поджопником. Кстати, кто-нибудь помнит, за что не подал гордый «невольник чести» руку Виталию, а потом нанёс удар ногой – хоть и ниже, но, всё-таки, в спину (кстати, в тот день я получил от поэта-2 его новую книгу-дневник о тюремной жизни)? Так! За отказ подписать меморандум о необходимости снятия всех кандидатов на неделю до начала предварительного голосовании, если в стране останутся политзаключённые!!! Так! Каким образом всё перевернулось, и тот, кто был за снятие, пишет теперь красивые оправдательные письма, почему не стоит сниматься? В то время как чувствительной, честной душе поэта понятно, что в нынешней обстановке нужно руки не подавать тем, кто не снимается, и бить их ногой под зад! Так! Так! Так! Что ж теперь-то поэт-2 и его соратники так возмущаются, что «Хартия» назвала их предателями? Вы ж, по непонятным причинам предали не только политических заключённых (а именно так бы я воспринимал этот поступок, находись я за решёткой, ну я-то ладно – а вот Паша Виноградов, неужели, вы бы и его так кинули, нашли моральное оправдание?), но вы предали и себя – поменяв своё мнение на то, за которое раньше готовы были бить не только поджопники. Что произошло?

Федута: …Единственной компромиссной формой, позволяющей сохранять коалицию, было взятие на себя всеми кандидатами от демократических партий обязательств сняться в определенный период, если все политические заключенные не будут выпущены, или в стране появятся новые политические заключенные… Представители "ГП" в коалиции получили императивный мандат настаивать на общем обязательстве снятия кандидатов не позднее, чем за неделю до начала досрочного голосования, и гарантировать снятие всех кандидатов, являющихся активистами "ГП", в случае, если политические заключенные к этому моменту не будут выпущены. Я убежден, что если бы не сегодняшний инцидент с этим юным и не умеющим себя вести в обществе г-ном, сегодня было бы принято решение, обязывающее все субъекты коалиции сняться в один момент, если в Беларуси остаются политические заключенные. Это представляется тем более важным, что активное участие оппозиции в процессе контроля, наблюдения и агитации не позволило бы властям имитировать транспарентные демократические выборы, а единовременное снятие всех демократических кандидатов стало бы самой резонансной общей акцией демократических сил… Самым важным в сложившейся ситуации мы считаем личное освобождение тех пятнадцати человек, которых политические партии, правозащитники и международное сообщество считают политическими заключенными. Именно это требование для нас сегодня является первостепенным .

Можно, конечно, сослаться на то, что эти заявления делались тогда, когда до выбо-ров оставались ещё более полугода. Мол, много воды утекло, изменилась ситуация. И это так. Вернулся на зону активист «Говори правду», собиравший подписи за Поэта в 2010 году, Василий Парфенков. Получил ещё год лидер «Молодого фронта» Дмитрий Дашкевич, севший ещё до Площади – севший так давно, что один из лидеров ГП уже забыл его имя и назвал на всю страну на дебатах Михаилом. А несколько дней назад попали на Окрестина самые смелые ребята этой кампании. Вот тебе, казалось бы, повод снять кандидатуры! Но, это только казалось бы… Паша Виноградов, весь год после освобождения не вылезавший по 15 и более суток с Окрестина по сфальсифицированным обвинениям, стал единственным человеком хоть как-то спасающий авторитет всей кампании, ставший олицетворением борьбы, дерзости, креатива… – всего лучшего, что декларировалось поэтами всех времён, а выполнялось вот такими вот простыми и искренними ребятами, не выходившими из заключения, идущими на амбразуру за свои идеалы. И поэтому Паша и другие ребята сейчас на Окрестина, на зонах и в тюрьмах. А поэты и их свита завтра пойдут считать отданные за них голоса, чтоб радоваться, что на каком-то участке им написали не 2, а 3%, а вечером будут пить шампанское за эту победу. Хотя вдруг царь уже решил выдать вам погоны? Что ж, будь у нас реальные выборы – у умеющих так красиво говорить были бы реальные шансы получить свои маленькие чиновничьи погоны и немаленькие оклады, поступить на службу государеву… Никого не хочу обидеть своими наблюдениями, больше, чем кто другой, хочу стоять вновь на Площади и гордиться Поэтом, не имею права чего-то требовать: подвигов, нравственности и открытости, единственное о чем, прошу: говорить правду и быть последовательными в своих поступках! Может, я не всё знаю, и вы провели какие-то секретные переговоры на самом вверху, и вам пообещали, что, если ГП будет на выборах до конца, то через месяц после выборов все политические выйдут на свободу? Тогда преклоняю голову перед вашим реально мужественным поступком. Иначе, может, лучше остаться только хорошими поэтами (говорю это совершенно искренне и с гордостью буду хранить и перечитывать подаренные мне с автографами книги)? Может, хватит многолетнего опыта с одним говоруном-задушевником? А к власти пусть приходят не только говорящие, но и делающие ПРАВДУ.

Дмитрий Дрозд, специально для charter97.org