Лев Рубинштейн: В России идет нарастание радостного, цветущего идиотизма

Но это не смешно, потому что он порождает ненависть.

На днях Следственный комитет РФ возбудил дело о мошенничестве в отношении владельца компании "Бюро 17" Александрины Маркво – гражданской жены Владимира Ашуркова, соратника Алексея Навального. Маркво подозревается в хищении средств, выделенных московскими властями на проведение литературных чтений в парках Москвы.

Как утверждает СК РФ, в этих мероприятиях участвовали писатели Дмитрий Быков, Борис Акунин, Виктор Шендерович, Лев Рубинштейн, телеведущие Татьяна Лазарева и Михаил Шац. Яркие представители российской оппозиции в общем списке оказались, видимо, "по случайному" совпадению, пишет gordonua.com.

Писатель и публицист Лев Рубинштейн, один из тех, чье имя фигурирует в этом деле, не сомневается в том, что оно мотивировано политически.

В сентябре 2014-го он подписал заявление с требованием "прекратить агрессивную авантюру: вывести с территории Украины российские войска и прекратить пропагандистскую, материальную и военную поддержку сепаратистов на юго-востоке Украины". Тогда же вышел на Марш мира "вместе с теми, кто сохраняет иммунитет к агрессивному вранью", как написал он в своем блоге на "Эхе Москвы".

Сегодня, помимо работы над книгами, Лев Рубинштейн, по его словам, "много пишет для разных "Фейсбуков", называя это новым видом писательства. Ну а когда-то, в 70-х, не имея возможности издавать книги и печататься в журналах, он записывал стихи на обыкновенных библиотечных карточках, которые становились своеобразным собранием его сочинений. Благодаря придуманному им жанру "картотеки" вошел в историю литературы как писатель-изобретатель.

Лев Рубинштейн считает, что писатель, которого ничто не интересует, – это пример социального аутизма. Поэтому он не снимает с себя ответственность за то, что происходит сегодня с российским обществом.

– Лев Семенович, как вы считаете, уголовное дело против организаторов литературных мероприятий в парках Москвы станет показательным, или же Следственный комитет РФ просто хочет попугать и тех, кого подозревает, и тех, кого записал в свидетели, – чтобы впредь хорошо себя вели? Хоть и понимает наверняка, что "хорошего" поведения и от вас, и от Дмитрия Быкова, и от Бориса Акунина, и от Виктора Шендеровича ждать бессмысленно…

– Сейчас невозможно ничего прогнозировать, события развиваются непредсказуемо. Думаю, хотят как минимум попугать. Или же замазать. Они склоняют имена людей, которых знают и читают, тех, чьи имена, с их точки зрения, так или иначе связаны с оппозицией. В каком-то смысле это так и есть.

Предположим, обычный человек просматривает какой-то текст, в одном абзаце видит фамилию, а в другом – слово "мошенничество". Расчет на то, что вдумываться в суть никто не будет. Как говорится, то ли он украл, то ли у него украли. В общем, ложечки хоть и нашлись, а осадок остался. Но я не понимаю, что можно инкриминировать писателям, которые пришли, выступили и ушли.

Я примерно раз в месяц участвую в каких-то фестивалях. И уж точно не могу помнить, кто мне звонил два с половиной года назад, кто куда приглашал. Фамилии организаторов чтений в парке я узнал только в связи с этим делом. И вообще какое отношение к бюджету фестиваля могут иметь приглашенные авторы? Несомненно, что дело мотивировано политически. На фоне всеобщей коррупции они заинтересовались "Книгами в парке" – это же просто смешно. Все равно что ловить человека, перешедшего дорогу на красный свет, когда рядом кого-то убивают.

– Вас приглашали на допрос в качестве свидетеля?

– Да, я там был. Это называлось "доследственная проверка". Я пришел со своим адвокатом, и мы с ним решили, что я просто не буду отвечать на их вопросы. Не потому, что мне есть что скрывать, а потому, что у этих органов есть замечательная способность любые высказывания переворачивать с ног на голову. Адвокат сказал: мол, зачем это нужно – чтобы следователь потом вставил твои слова в другой контекст? Я ответил только на несколько конкретных вопросов, и мы ушли. Следователь, кстати, был очень любезен, даже не выказал удивления. А сейчас в пресс-релизе СК РФ наши фамилии снова зазвучали.

– Судя по тому, что написано в пресс-релизе, Борис Акунин, получив повестку, спешно уехал из России? Он посчитал это серьезным поводом для отъезда?

– Это неправда. Когда пришла повестка, Бориса Акунина уже не было в Москве. Они либо не проверяют факты, либо врут сознательно.

– Вы как-то очень хорошо сказали, что с юности привыкли относиться к окружающей действительности, как к климату. Сегодня вам это удается?

– Нет, к сожалению. Так было в советские годы, в годы моего формирования и взросления. Все-таки я больше 40 лет прожил в СССР. Тогда реальность, включая не только политику, но и быт, и культуру, и тип социальных взаимоотношений, я и все мое окружение маркировали словом "советский". И ко всему советскому относились, как к климатическому явлению, которое от нас не зависит. Если дождь – нужно зонтик открыть, если холодно – одеться. Из чего, собственно, и следовала всякая личная поведенческая стратегия. Мы разными способами отгораживались от этого "природного явления".

Но советское пространство сформировалось вне нас и до нас, мы в нем родились. Сегодня же я не могу чувствовать себя непричастным к реальности. Это происходит сейчас, при нас, в каком-то смысле при нашем участии, а значит, и попустительстве. Поэтому я не снимаю с себя ответственность. И творческую свою стратегию выстраиваю уже из этого ощущения.

– Вы пишете, как слышите, как дышите. Ваши колонки на "Грани. Ру", на "Эхе Москвы", в Facebook читают те, кто думает с вами в унисон. Другие на ваши блоги просто не заходят…

– Нет, все же заходят – по долгу службы. Я знаю об этом.

– Так это специально обученные люди, как говорится. Но большинство обычных россиян думают не так, как вы. Часто ли приходится вступать в ближний бой? Одно дело ведь – компьютерная, так сказать, бумага, другое – ежедневное общение в реальной жизни…

– Мне повезло: мой ближайший круг совсем не поражен этой эпидемией. Мы все оказались с иммунитетом. И я очень доволен этим, в том числе и собой, – очевидно, я умею формировать свой дружеский круг.

Но я знаю, что во многих семьях с весны, когда начались события в Украине, происходят драмы. Водораздел прошел и по дружеским компаниям. Раньше, до того, было понятно, кто как к чему относится. Но то, что случилось сегодня, требует нового осмысления. Я пока не готов это объяснять, потому что и сам не понимаю.

Но часто слышу горестные рассказы, как, например, "мама была вменяемым человеком, а сейчас насмотрелась телевизор, и теперь я не могу найти с ней общий язык". Есть много людей, с пограничным, что называется, сознанием, которые могут склоняться на ту или иную сторону. Эта пропагандистская машина, как бы ни смеялись над ней, конечно, срабатывает.

В разных людях, в том числе и образованных, забулькали имперские дрожжи, которые, видимо, лежали на самом дне

– А если представить, что вдруг случилось чудо и по всей России отключили телевидение… Россияне начали бы выздоравливать тогда?

– Я бы даже не назвал это выздоровлением. Наверное, снялись бы какие-то острые симптомы. В последнее время в разных людях, в том числе и образованных, забулькали имперские дрожжи, которые, видимо, лежали на самом дне и бурно забродили, когда произошли все эти события. Видимо, это дело уже не одного поколения, пока они выбродят. Но если бы российское телевидение вдруг резко сменило стратегию и тональность, острые симптомы за пару недель уже бы снялись. Но этого пока не предвидится.

– А вы телевизор смотрите?

– Нет – берегу нервы. Но все равно отгородиться не удается – то кто-то что-то перескажет, то в Facebook увижу обсуждение какой-то программы. Так что сам я телевизор не смотрю, но поневоле знаю, что там происходит, – такое у меня ощущение. А происходит там наращивание вполне рассчитанного безумия. Хотя это, конечно, симуляция безумия. Но мне кажется, что если человек долгое время притворяется сумасшедшим, он сам себя заражает.

Отъявленных циников не так-то и много. А человеку с остатками совести трудно думать о себе, что он такая циничная скотина. И вот он выполняет заказ, но самому себе внушает, что он именно так и думает. Это свойство человеческой психики.

– На днях предстоятель Русской церкви наградил одного из главных кремлевских пропагандистов России, телевизионного циника Дмитрия Киселева орденом преподобного Сергия Радонежского "за усердный труд на благо церкви и Отчизны". Вы же таких, как Киселев, считаете уголовными преступниками. Церковь, по-вашему, искренне думает, что Бог направляет "киселевых"?

– Церковь так же разнообразна, как и все общество. Я, например, знаю очень приличных православных священников, у меня много православных друзей. Это нормальные люди. Но Русская православная церковь – государственная структура, хоть официально таковой и не считается, которая заменяет собой то, что в советские годы называлось "идеологический отдел ЦК КПСС". Это абсолютные функционеры.

– Не чуждые, впрочем, земных радостей. Все помнят, к примеру, как в 2009-м, во время визита в Донецк Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, телеоператор задержал камеру на его часах марки Breguet стоимостью до 36 тысяч евро. После чего протоиерей Всеволод Чаплин (говоря по-мирскому, пресс-секретарь РПЦ) заявил, что напускное богатство якобы необходимо, чтобы "отражать общественный престиж церкви".

– Как-то я очень осторожно, боясь задеть, спросил у одной моей приятельницы, безусловно, верующего человека, ее мнение об этих "кириллах" и "чаплиных". Она ответила с грустью: "Проблема вся в том, что они не верят в Бога".

– Недавно состоялось и еще одно награждение: Кадыров получил медаль "За заслуги в обеспечении национальной безопасности", вместо того, чтобы получить срок за сожжение домов родственников чеченских боевиков.

– Удивляться нечему. Кадыров нужен центральному руководству России и Путину лично, он его наместник в Чечне. По своему воспитанию и образованию Кадыров – человек дикий, это очевидно. Но ему все позволяется. Он сохраняет этот относительный мир самыми диктаторскими способами – заткнуть рты, сжечь дома. Циничное попрание всякой законности у нас на всех уровнях, и беззаконие становится нормой.

– Судя по недавнему предложению Валентины Матвиенко признать незаконной передачу Крыма Хрущевым Украине в 1954-м, к законам в России и вправду относятся с легкостью. Почему российские политики не стесняются выглядеть так нелепо?

– В психиатрии это называется отсутствием критики. У меня ощущение, что они живут в условиях отсутствия обратной связи, а заодно лишены и причинно-следственных связей, к тому же. Говоря метафорически, они совсем не смотрят в зеркало.

Один мой приятель, в прошлом депутат городского совета, который знает эту кухню изнутри, сказал мне как-то: "Они говорят все эти глупости для того, чтобы просто обратить на себя внимание". Это то, что называется пиаром, – чтобы о них не забывали.

Много лет этой технологией пользуется Жириновский. Он просто открывает рот и несет все, что оттуда выскакивает. О нем все знают, его цитируют, а большего ему и не надо.

Тотальное вранье обязательно конвертируется в убожество, в том числе экономическое. Конечно, Россию ждут трудные времена

– По заказу канала НТВ снят остросюжетный фильм "Русский характер", который вот-вот выйдет на экраны. Действие происходит в Крыму, где главный герой борется с бандеровцами.

– В наши дни?!

– Да, по следам свежих событий.

– О Господи...

– Судя по анонсу, фильм снят в лучших традициях российских боевиков, молодежи должен понравиться. Так что можно ожидать новой партии "добровольцев", которые захотят последовать примеру положительного героя, только уже на Донбассе. Где же край той мерной чаши, которая все больше наполняется ненавистью?

– Идет нарастание радостного, цветущего идиотизма. Но это не смешно, потому что он действительно порождает ненависть. Предел, безусловно, есть, потому что так всегда быть не может.

– На вашей странице в Facebook есть фотография окна с облупленной форточкой, открытой настежь. Форточка-то распахнута, но проем забит старой подушкой, и свежему воздуху доступ перекрыт. Совсем как в России – вроде все открыто, а дышать нечем…

– Нет, слишком лобовой образ. Россия – большая страна, поэтому на нее все похоже, и она похожа на все. Я бы воздержался от какой-нибудь одной метафоры. А форточка эта вполне конкретная. Недавно по случаю я ездил к своему приятелю в пригород, где прошло мое школьное детство. Повел его посмотреть на свой бывший дом и увидел, что дом не жилец… Мы еле-еле подобрались к нему, там вплотную подошло шоссе, которое сейчас расширяют.

Я сфотографировал эту форточку: та же самая шпингалетка, которую я помню с детства... Это для меня был такой ностальгический удар. Прикоснулся – и сразу сработала тактильная память. С середины 70-х там ничего не изменилось. Думаю, что когда в следующий раз подойду к этому месту, моего дома там уже не будет.

– Год назад вышла ваша книга "Скорее всего", составленная из колонок, написанных для разных изданий. Это, по сути, хроника событий, только переданная не журналистом, пребывающим в вечном цейтноте, а писателем, которому, собственно, и предназначено всматриваться в жизнь, сопоставляя день сегодняшний с днем вчерашним, наблюдая за обществом в его развитии или в его деградации. Вам сегодня пишется легко?

– Мне легко никогда не пишется, честно говоря. Я вообще не знаю более-менее серьезных авторов, которым бы легко писалось. Когда слишком легко пишется, может быть, вообще не надо писать. Процесс писания – это преодоление сопротивления материалу. Пишу я сейчас много. Наверное, потому, что много всего вокруг происходит, много внешних раздражающих, стимулирующих, инспирирующих факторов. Я же не аутист, поэтому так или иначе приходится реагировать на происходящее. А я умею делать это только одним способом – с

– А к "фирменным" карточкам иногда возвращаетесь?

– Очень редко. Все-таки этот жанр возник в доинтернетовскую эпоху и сегодня выглядел бы как ретро, а мне бы этого не хотелось. Сейчас есть много других технологических возможностей. А вот тогда, в 70-х, библиотечная карточка ассоциировалась с интеллектуальной жизнью. Все люди моего поколения, гуманитарии и не только, привыкли эти карточки держать в руках. Кто наукой занимался, кто изучал языки – это был очень удобный, универсальный носитель.

– Один немецкий издатель планировал выпустить книгу в виде собрания ваших карточек. Проект состоялся?

– Да, это такая деревянная коробочка с четырьмя картотечными текстами, очень красивая, дорогая. На одной стороне карточки – русский текст, на другой – немецкий. Мой издатель с гордостью говорил, что эту штуку, несмотря на ее немалую цену, даже закупили какие-то университеты с целью обучения студентов русскому языку. Так что я случайно оказался автором такого дидактического издания.

– Близится Новый год. Что бы хотели пожелать украинцам?

– Не терять оптимизма, того запала, воодушевления, которые ощущались после Майдана. В апреле я принимал участие в российско-украинском конгрессе интеллигенции, был в Киеве, и меня очень обрадовал общий оптимистический дух украинцев. Они доказали, что умеют защищать собственное достоинство. Это очень важный опыт. Я желаю Украине этого не растерять по дороге. Думаю, они справятся. Это важно не только для Украины, но и для России тоже.

– Украина уже в пути. Наверняка когда-то и Россия сдвинется с места. Но сколько же всего придется преодолеть...

– Кому-то кажется, что экономика и гуманитарная сфера никак не связаны между собой. Но это большая ошибка. Тотальное вранье обязательно конвертируется в убожество, в том числе экономическое. Конечно, Россию ждут трудные времена.