Как Путин свой рейтинг Обаме на стол положил

Когда я слышу, как растет рейтинг Путина, знаете, что я представляю себе?

Сцену в аукционном зале какого-нибудь Christie’s или Sothby’s:

— Итак, господа, очередной лот: рекордный рейтинг президента России! Установлен в июне 2015 года. Восемьдесят девять и одна десятая — раз! Восемьдесят девять и одна десятая — два! Восемьдесят девять и…. Джентльмен в третьем ряду — кто вы, ФОМ? Ах, ВЦИОМ! Итак, ваше слово? Восемь девять и девять?

Восемьдесят девять и девять? Восемьдесят девять и девять — раз! Восемьдесят девять и девять — два! Восемьдесят девять и девять десятых — три! (Громко бьет молотком).

Если шутки в сторону, на самом деле я не открою Америки, если скажу, что в авторитарном государстве опросы общественного мнения, особенно на предмет рейтинга верховного правителя, не имеют никакого смысла. Тем более рейтинги, которые ВЦИОМ, ФОМ, Левада-Центр и другие службы получают самым признанно надежным методом — личных интервью с респондентами.

Вы знаете, как это делается? Представьте себе: днем в субботу или воскресенье, когда вы никого не ждете (но когда вас вероятнее всего застать дома), вдруг у вас в квартире звенит дверной звонок — это в нашей-то стране, где страх перед непрошенным звонком или стуком в дверь едва ли не отпечатался в нашей генетической памяти!

На пороге — незнакомая женщина средних лет, внешне ничем не примечательная (социологи считают их идеальными интервьюерами). Скороговоркой представляется: мол, для ВЦИОМА проводим опрос. А ну ка, скажите, пожалуйста, доверяете ли вы президенту Путина? Одобряете ли его политику? Стали бы за него голосовать, если бы выборы состоялись в ближайшее воскресенье?

Как Вы думаете, многие ли сегодня будут честно и благородно отвечать на такие вопросы?

Нет? Тогда, как говорится, «угадайте с трех раз»: погрешность будет в чью сторону — тех, кто за Путина, или кто против?

Я вовсе не скрываю и не стыжусь того, что не вхожу в это почти 90-процентное пропутинское большинство.

Но цифра 89.9% — вопреки утверждениям некоторых представителей коллективного «Порву-за-путина» — меня лично вовсе не вгоняет в уныние. Скорее радует — чем выше эта цифра, тем ближе мы к тому моменту, когда абсурдность очередного всенародного «одобрямса» станет совсем очевидной.

Людям же моего поколения, которые-таки загрустили, хочу напомнить: мы ведь это уже проходили! Вспомните конец 70-х — начало 80-х, когда с нашими тогдашними лидерами всем нам все было ясно?!

Найти человека, который всерьез преклонялся бы перед лидерскими качествами, писательскими талантами и государственной мудростью «дорогого Леонида Ильича» было невозможно днем с огнем. И уж среди наших родных, друзей, знакомых точно ни одного такого не было.

Но, тем не менее, на каждый новых выборах нерушимый блок коммунистов и беспартийных уверенно брал 99 с лишним процентов голосов. И — разве это для всех нас значило, что-то доказывало? В один прекрасный день ни блока, ни единогласной поддержки не стало — как водой смыло.

Нет, я понимаю, сейчас другая ситуация. Те вожди были старые, дряхлые и говорили с трудом. Путин может говорить часами, ослепительно мускулист торсом и время от времени удивительно молодеет лицом.

Но дальше-то что? Ну правда, мне интересно: что Путин будет дальше с этим рейтингом делать?

Встретится с Обамой или с Меркель, достанет этот самый рейтинг из широких штанин, брякнет на стол и скажет: смотрите, какой он у меня вырос?! А ну-ка, отменяйте санкции! Возвращайте меня в «большую восьмерку»! Признавайте, что Крым — наш! Что Украина — наша сфера влияния!

Или как еще он этим невероятным — в прямом и переносном смысле слова — рейтингом распорядится?

Хорошо, предположим, что цифра 89,9% более-менее точна. Но о чем она говорит? Может быть, правы те, кто говорит: это просто показатель чрезвычайной эффективности государственной пропаганды?

Или, может быть, это т.н. «рейтинг отчаяния»? — Люди, с одной стороны, чувствуют, что дела идут все хуже, с другой стороны, понимают, что есть только один человек, который имеет реальную власть и, может быть, может что изменить, и потому все теснее сбиваются в кучу вокруг него?

Или, может быть, все проще? Может, зашкаливающий рейтинг президента — свидетельство, если угодно, душевного нездоровья нации? Не помню, кто первый остроумно заметил: как человек не может жить с постоянной температурой 40, так и в обществе такой высокий уровень поддержки власти несовместим с нормальной жизнью.

При этом люди не могут (или не хотят, или боятся) взглянуть правде в глаза, оценить реальные результаты работы Путина за шестнадцать лет фактического пребывания у власти:

Начал с того, что пообещал Чечню усмирить, а всех террористов замочить в сортире. В результате отдал Чечню на откуп лидеру одного из местных кланов, вовремя перешедшему на сторону Москвы, который — в обмен на лояльность лично Путину — получил столько независимости, сколько никакому Дудаеву и никакому Масхадову даже не снилось. Российские законы там де-факто не действуют, Чечня живет «по понятиям», «законам гор» и шариату, при этом полностью на содержании центра.

Далее — по списку.

Португалию так и не догнали.

Точнее — справедливости ради — изначально не могли догнать, о чем на самом деле говорил Путин, ничего не обещая. Просто констатировал: отстала Россия так, что для того, чтобы настичь по уровню ВВП на душу населения хотя бы маленькую Португалию, одну из самых бедных стран в Евросоюзе, российская экономика должна расти по 8% в год на протяжении 15 лет. Не случилось.

Экономика съеживается.

Рубль за год подешевел вдвое.

Падают реальные доходы и покупательная способность населения.

Оборот розничной торговли сокращается.

Бегство капитала из России измеряется сотнями миллиардов долларов в год.

Инвестиции падают.

Промышленное производство — тоже.

Россия исключена из «большой восьмерки», членства в которой долго и упорно добивалась.

Испорчены отношения с ЕС.

Испорчены отношения с НАТО.

Что в позитиве? Сирия? Не смешите меня! Действия российских ВВС — особенно в изложении гостелеканалов — могут недолгое время щекотать национальное чувство, как щекочет его какая-нибудь долгожданная победа футбольной или хоккейной сборной. Но что потом? Ввод советских войск в Афганистан 1979 году тоже поначалу многим очень понравился. Напомнить, что было после?

Что еще? Олимпиаду провели? Отобрали военной силой у Украины, присоединили Крым? Даже ближайшие союзники вроде Белоруссии и Казахстана не признают аннексии полуострова, а главное — народу-то что с того?

Санкции, введенные за действия против Украины Соединенными Штатами

и Евросоюзом, — что бы ни говорили прокремлевские эксперты-экономисты, обеспечивающие пропагандистскую поддержку нынешнего курса, — негативно влияют на состояние экономики страны.

Ответные санкции, введенные Кремлем, больно бьют по российскому обывателю. И дальше может быть еще хуже.

Так какой же «позитив» мы имеем в сухом остатке? Гордость за страну, якобы поднимающуюся с колен?

Но послушайте, если называть вещи своими именами, положа руку на сердце, перед лицом вертикально вздыбившейся власти, потерявшей всякое разделение на какие-либо ветви, бесконтрольной и беспощадной, простой человек, отдельно взятый гражданин по-прежнему бесправен, по-прежнему стоит на коленях.

Как давеча очень точно написали «Ведомости», почему так «цепляет» зрителя фильм Андрея Звягинцева «Левиафан»? Потому, что в нем нет хэппи-энда. Герои, вызывающие сочувствие, остаются униженными и оскорбленными, достоинство их растоптано, никакой надежды на справедливость нет, и зритель чувствует в этом жестокую правду жизни.

Парадокс состоит в том, что рейтинг Путина все равно высок — не важно, в каких конкретных цифрах он выражается. И, несмотря на все выше сказанное, я лично не сомневаюсь, что большинство граждан, в том числе униженных и оскорбленных, Путина действительно поддерживают. Пока.

Увы, в истории так бывает. Ее величество История вообще весьма суровая и безжалостная дама. В истории целые народы иногда жестоко обманываются в своих лидерах. Россия столетней давности пошла за большевиками. Италия — за Муссолини. Германия — за Гитлером. Куба — за Фиделем Кастро. Иран — за Хомейни. Россия нашего времени — за Путиным.

Рано или поздно это заканчивается. Иногда отрезвление наступает так быстро и стремительно, что люди оглядываются в недоумении — неужели это с нами было?! Как это могло произойти?! Но иногда за отрезвление приходится платить жестокую цену. Дай Бог, чтобы этого не случилось с Россией сейчас — хотя надежд на безболезненный выход из кризиса все меньше.

Евгений Киселев, «Эхо Москвы»