Светлана Алексиевич: За аурой власти мы еще увидим золотой батон

Главные высказывания Светланы Алексиевич на встрече в Минске.

14 апреля прошла встреча Светланы Алексиевич с читателями в Минске. Власти дали разрешение на проведение встречи во Дворце Республики. Правда, только в малом зале и в дневное время (16:00). Зал был полным, не все смогли попасть.

«Наша Ніва» записала самые интересные вещи, о которых шла речь.

Я думаю, мы еще такое увидим

«Меня часто упрекают, что в моих книгах люди очень красиво говорят, что это написал автор. [Это потому, что] я застаю человека в такой момент, ищу человека взволнованного — или на пороге смерти, или в состоянии любви. Тогда человек становится выше себя. В такие моменты он самый хороший, лучшим уже не бывает.

Мне недавно в мою книгу о любви предложили любовь Горбачева. Но вы знаете? Нет. Я все же не изменю маленькому человеку.

Но я увидела, что представляют собой так называемые «большие» люди, какие они. Это как «дача Януковича». Кажется, что они что-то немыслимое за этой аурой власти, а потом вам как откроют, как он жил… Вы увидите этот золотой батон, простыни с собственными портретами… Я думаю, мы еще такое увидим [аплодисменты и смех зала]. Вы просто ахнете, насколько это тоже маленький человек».

Зло

«Мое счастье, что многие вещи я просто пропускала мимо. Особенно злость, ревность. Для меня этого не существует. Для меня это интересно с интеллектуальной стороны. Даже зло. А если это на темном-банальном уровне, то из моего сознания это исчезает».

Наш Вацлав Гавел и коллективный Путин

«Алесь Адамович — это наш Вацлав Гавел. Мне кажется, он подходил на эту роль. У него был такой европейский взгляд на мир. Он с любым человеком был на равных. Вот только в Алесе Адамовиче я это видела. Если бы такой человек был во главе, то это было бы другое общество. Мы прошли бы другой путь. Но с другой стороны, вот демонизируют Путина, а на самом деле речь идет о коллективном Путине. Человек наверху аккумулирует то, что скрыто в душе миллионных масс. Это произошло и с нами. Один человек накрыл наше время. И мы все оказались не там, где думали».

Страдания

«Страх делает из людей такую смиренную массу. Почему наши страдания не конвертируются в свободу? Я не знаю. Может быть, страдания, которые начинаются еще с моего любимого Достоевского, у нас возник культ личности страданий. Страдания и в православии, и в нашей литературе. Действительно, культ страданий. Мне кажется, что страдания корежат человека, тормозят, ломают человека, страдания принижают человека. Старый спор Солженицына и Варламова, Солженицын считал, что страдания возвышают человека, а Шаламов говорил, что лагерь развращает и палача, и жертву».

Молодежь и социальные сети

«Молодежь, как говорил о них Платонов, — это свежее время. Они на 40-50 лет моложе тебя. Совсем другие люди. У них абсолютно свои ценности, полный разрыв с советскими ценностями, на которых мы выросли. И это не национальные ценности, к которым мы не пришли. Они заняты просто жизнью. И этот культ частной жизни. Я сначала относилась к ней с презрением. Но после поняла, что смотрю на это не как художник.

Частная жизнь — это чрезвычайно интересно. Просто мы ею никогда не жили. А тут, оказывается, твое метафизическое — это очень интересно. И любовь, и красота вещей, красота квартиры, желание поехать в Египет. Радость жизни, смысл жизни не обязательно черпать из Маркса, или Ленина, или каких-то национальных открытий. Когда начинаешь разговаривать с молодежью, то у них это неосознанно. Конечно, мы говорим про айфоны, они там в твиттере сидят, но я думаю, что это, когда я захожу посмотреть этот твитер, неумение и страх перед этой жизнью, непонимание, или попытка от нас отгородиться. Мне очень трудно вытащить оттуда смысл».

О чиновниках

«Как я могу серьезно относиться к министру информации Ананич, у которой спрашивают, а почему нет книг Алексиевич по-белорусски, а она говорит, что все права у русского издателя. Если ты управляешь, то ты должна знать, что русского издателя волнуют русские права, ему совсем не нужны белорусские.

Или у главного редактора «Мастацкай літаратуры» спрашивают, почему нет книг Алексиевич, он говорит: «Она не принесла рукописей». А если принесет? «Знаете, у нас 500 рукописей, на пять лет».

Власть же не существует одна, сидит один человек, есть целая цепочка».

Главные проблемы Беларуси

«Проблема Чернобыля станет перед нами. Когда власть окультурится, то это будет главной нашей проблемой. Эта проблема на несколько поколений.

Национальная проблема, естественно, очень важна. Проблема языка, литературы, культуры, чтобы мы стали полноценной нацией. В Украине в советское время все говорили по-русски, а сейчас все говорят по-украински. Значит, это можно. Может нация сделать такой рывок. У нас с кем не встреться — врачи, таксисты — все умные, все понимают. Но каждый сидит как крот в своем углу.

У нас не так много времени, чтобы решить эти проблемы».

Могла бы позвать на Площадь?

«Это хорошо — Майдан, но мне ближе Ганди, пацифизм. Могла бы я призывать людей на Площадь? Сама бы я пошла, а детей — не знаю. Для меня это большой вопрос. Если бы я пошла, мне дали бы по голове, но на другой день выпустили. Но дети… Когда я писала «Время секонд-хенд», то видела людей, которые съезжались, плакали под стенами [тюрьмы — «НН»]. Я боюсь, что у нас все может быть. И Россия такая огромная, которая может втянуть нас в воронку. Украину никто не пускает в Европу, а кто нас отпустит? Времена тревожные. Но это не отменяет единственную нашу жизнь. Надо быть счастливым, надо попробовать».

Любовь

«Что такое любовь для меня? Это такое утешение от Бога, чтобы не страшно было умирать».