Дело Анны Шарейко как иллюстрация абсурда

Хотя подобные громкие процессы в Беларуси не редкость, а скорее правило, по степени абсурдности эта драматическая история стоит особняком.

Обычно громкие судебные процессы заканчиваются приговором. После чего происходит то, что можно передать названием старого итальянского фильма «Следствие закончено, забудьте». В деле директора Витебской птицефабрики и члена «cовета республики» Анны Шарейко все происходит с точностью наоборот. Освобождение из-под стражи превратило ее на короткое время в главную медийных персону. Сначала она дала странный комментарий, в котором благодарила своих обидчиков, что вызвало большой резонанс в социальных сетях. Потом эту женщину встретили как героиню на ее фабрике. «Сенаторы» досрочно прервали полномочия Анны Шарейко. И одновременно Витебский облисполком назначил ее директором той самой Витебской птицефабрики.

Судебный процесс над Анной Шарейко и ее соратниками уникален в нескольких аспектах. Хотя подобные громкие процессы в Беларуси не редкость, а скорее правило, по степени абсурдности эта драматическая история стоит особняком.

В последнее время уголовное преследование идет по отработанной схеме: крупного бизнесмена, директора госпредприятия или чиновника сажают за решетку и предлагают сделку: признай вину, заплати выкуп и выходи на свободу. Ведь белорусские суды оправдательных приговоров практически не выносят, и это не зависит от реальной вины человека. Большинство принимают предложенную сделку, о чем свидетельствуют примеры предпринимателя Виктора Прокопени или спортивного журналиста и чиновника Владимира Бережкова. Анна Шарейко и ее соратники (за одним исключением) отказались от сделки, настаивали на своей невиновности. Поэтому отсидели два года.

Уголовное дело было настолько надуманным и так развалилось в суде, что даже прокурор был вынужден признать: материального ущерба предприятию эти люди не нанесли. Но, по его мнению, и это первый абсурд, нанесли урон государственным и общественным интересам. Что выглядело очень странно. Это как? Но оправдать этих людей суд не мог по определению, ведь, как известно, «наши органы не ошибаются». Поэтому придумали амнистию и освободили в зале суда.

После ареста руководства Витебской птицефабрики во главе с директором прибыльная птицефабрика сразу превратилась в убыточную. И зачем было мариновать два года людей в тюрьме, когда, как выяснилось, материального ущерба предприятию эти люди не нанесли? Если бы и хотел наглядно продемонстрировать порочность и абсурдность существующей системы, то лучшей иллюстрации не придумаешь.

Удивила активная поддержка директора работниками птицефабрики. Обычно белорусы не любят начальство. И если Лукашенко позорит и сажает в тюрьму чиновников и директоров, то это всегда встречало массовую поддержку общества. А в данном случае получилось все наоборот. Опальный директора коллектив поддержал, люди приезжали на суд, чтобы выразить ей свое сочувствие. А после освобождения ее торжественно встретили на родной фабрике как героиню. Это совершенно новое явление для Беларуси. И оно свидетельствует о том, что доверие общества к государственным институтам, в частности, к системе правосудия, спадает.

Еще один абсурд. Анна Шарейко вернули на старую должность, то есть она вновь стала директором той самой Витебской птицефабрики, во время правления которой она якобы нанесла урон государственным и общественным интересам. Мол, пусть и дальше наносит те же потери? Так завуалированно власти признали свою ошибку? Искать логику в абсурдной системе — дело неблагодарное.

И самый последний парадокс, или, может, тоже абсурд. Сразу после освобождения в зале суда Анна Шарейко, на первый взгляд, очень странным образом прокомментировала всю эту трагическую историю, которая с ней случилось. Она благодарила тем, кто ее засадил в тюрьму — суду, работникам СИЗО, государству за то, что следят за порядком:

«Я все время надеялась на справедливость. К сожалению, не совсем так, но и за это спасибо. Более или менее, но все равно разобрались и нас отпустили ... Проверяли, но они и должны были проверять. А как по-другому? Я понимаю ту озабоченность государства, которое хочет, чтобы везде был порядок. Если что — потом разбираются. И по делу Мальцева также разобрались. Наши органы нельзя обмануть. Я очень благодарна этому СИЗО за то, что они относятся ко всем одинаково. Я должна сказать спасибо за то свое задержание. Ничего, это для нас тоже какой-то урок, закалка. Люди, сильные по жизни, не становятся слабее в таких местах. Только сильнее: еще больше закаляются и больше хотят работать, приносить пользу».

Все это было сказано искренне. Перед нами просто классика тоталитарного сознания, тоталитарной психологии. И теперь я больше понимаю тех людей, которые, просидев 20 лет в сталинских лагерях, благодарили партии и правительства, или тех, кто перед расстрелом кричал: «Да здравствует Сталин!». До сих пор историки пытаются разгадать загадку, почему старые большевики во время судебных процессов 1930-х годов признавались, что они шпионы и др. Дело не только в том, что их пытками заставили так делать. Этих людей еще и убедили, что так нужно партии. И они согласились.

Тоталитарная идеология базируется на культе государства, сверхмощных, сверхмудрых государственных институтов, апелляции к государственной необходимости, восхищению духовным слиянием с властью. В рамках такой системы ценностей человек является лишь винтиком. Необходимый ее элемент — самоотреченность.

Мы просто недооцениваем, как глубоко такая психология господствует в среде чиновников.

Одна из особенностей белорусской номенклатуры заключается в том, что она и раньше была искренне советская. И остатки этой психологии мы наблюдаем сейчас. Вспомним, как вице-премьер Наталья Кочанова на вопрос о низких зарплатах бюджетников ответила, что они же «государевы люди». В том смысле, что в первую очередь они должны думать об интересах государства, а не о собственных зарплатах.

А Анну Шарейко по-человечески жалко. Два года вычеркнуты из жизни, да еще с публичным позором, просто так, из государственной целесообразности.

Валерий Карбалевич, «Радыё Свабода»