Разжигая Джинсовую революцию

Статья о событиях в Беларуси удостоена главной американской награды в сфере журналистики.

Вручение одной из ведущих наград американской журналистики -- Deadline Club Award -- состоялось в Нью-Йорке вечером 7 июня. Журналист Рэнди Генер удостоен этой премии в номинации «Лучший репортаж об искусстве» за статью о Белорусском Свободном Театре, опубликованную в журнале American Theater.

Приводим полный текст статьи:

Разжигая Джинсовую революцию

Актеры белорусского «Свободного театра» выступают подпольно, и, в то же время, открыто требуют смены существующего режима.

«72 процента белорусов затрудняются дать определение слову «демократия». Беларусь занимает сто восемьдесят шестое место среди 195 стран по степени свободы прессы и входит в число 13 стран-врагов Интернета»

«Цифры», третья часть спектакля «Зона молчания» белорусского «Свободного театра»

Белорусы живут сегодня в русифицированном независимом государстве, которое называется Беларусь. Если ваше мозговое GPS-устройство отображает только пустоту, или вы сами придумываете, что хотите увидеть, воспринимаете какие-то объекты как незначительные или несущественные при помощи своего восточно-европейского славянского постсоветского менталитета, то вы только что продемонстрировали, что коммунизм смеется последним.

Вы можете также нечаянно предположить, что Запад не имеет четкой этической позиции по отношению к репрессиям молодых людей, художников-авангардистов, добросовестных либералов и независимых интеллектуалов, которые борются за выживание в недемократических режимах пост-холодной войны. Слишком много раз звучал один и тот же вопрос: «Почему правительство современного европейского государства боится спектакля, выступления, зрителей или небольшого театрального коллектива?»

Шаг в холодное забвение, куда снисходительно определили Беларусь. Американцы и западные европейцы представляют себе Беларусь в виде черной дыры, полностью изолированной от остальной части континента, управляемой сторонником авторитарного стиля правления, который жестко держится у власти с 1994 года. Экономика страны, и особенно средства массовой информации, практически полностью подконтрольны государству, а государственные художественные заведения застряли в советском прошлом. Анекдотичным доказательством тому служит факт, что белорусская служба безопасности по-прежнему называется КГБ, а памятник Ленину по-прежнему гордо возвышается в центре Минска перед Домом правительства.

В отличие от своих европейских родственников, большинство из которых установили демократию в своих странах, Беларусь не смогла развиваться независимо от России даже после того, как она официально обрела независимость в 1991 году. Из-за недавнего советского прошлого и сложной истории (Вторая мировая война оставила Минск в руинах), Беларусь так и не смогла порвать со своим прошлым. Не исключено, что именно устранение Коммунистической партии с политической сцены, лишило страну ее движущей силы. Однако, вместо того, чтобы строить новые государственные учреждения, основанные на верховенстве закона, и принимать демократические модели развития и рыночную экономику, Беларусь (наряду с Молдовой и, после небольшой перестройки, Украиной) унаследовала бесчестные политические приемы (лишь слегка реформированные) и идеологическую стойкость ленинского мышления. В Беларуси «расцвет» перестройки продолжался с 1991 по 1994 гг.

Хотя 9,9 миллионов граждан Беларуси достигло основных предпосылок для того, чтобы самим строить свою судьбу в понимании тех, кто выступает за политические и социальные изменения, Беларусь все так же остается кроткой и послушной, а с западной точки зрения, вообще потеряла свою легитимность, застряв в коммунистическом отрезке времени. Осиротевшая в результате распада СССР страна в определенной мере выступила за государственную реинтеграцию с Россией. Белорусский язык и аспекты белорусской истории были отброшены и дискредитированы в общественной жизни. В соответствии с режимом Александра Лукашенко страну, прогнувшуюся под его бременем, международные средства массовой информации любят называть «последней диктатурой в Европе».

Этот эпитет, впервые произнесенный бывшим государственным секретарем США Кондолизой Райс, к сожалению, является правдой. На карте Европы Беларусь Александра Лукашенко остается одним из немногих последних мест, где свобода слова и собраний считаются преступными действиями. Деятельность оппозиции и контркультуры часто подвергаются преследованиям и репрессиям. Также были случаи убийств, похищений и исчезновений людей из-за их политических взглядов. За редкими исключениями, имена актеров и деятелей культуры, мнения которых расходятся с официально принятыми в стране, нигде не упоминаются. Выражаясь фигурально – они просто исчезли. Учитывая такое состояние дел, которое включает в себя политику ограниченного контакта даже с другими так называемыми европейскими государствами-изгоями, небольшой объем информации, который мы все-таки получаем о Беларуси, в основном мрачный и негативный. Для Запада, в частности для чутких либералов и закаленных свободой слова активистов, крики о помощи душераздирающи и тревожны.

«Это ужасно», – писали Николай Халезин и его жена Наталья Коляда, соучредители «предательской» труппы Белорусского Свободного Театра. Это письмо было адресовано драматургу и актеру Аарону Ландсману в Бруклин в первом из многочисленных электронных сообщений, целью которых было заручиться международной поддержкой. «Более 500 человек арестованы в течение последних 5 дней в Минске, еще 300 – в регионах. Ночью лагерь был уничтожен. Людей арестовывают. Они стояли вдоль стен в разных тюрьмах, и им не позволяли пойти в туалет. Мы были там каждую ночь. Вчера, когда мы простояли восемь часов, и совершенно заледенели, мы пошли домой, а через час нам позвонили и сказали, что лагерь уничтожен, а все люди арестованы. Я больше не могу читать новости, потому что это невыносимо».

Ландсман получил это электронное послание, датированное 24 марта 2006 года, вскоре после того, как масштабные акции протеста, длившиеся на Октябрьской площади города Минска нескольких дней, были подавлены. 19 марта Лукашенко был опять переизбран президентом в результате внезапного изменения в распределении голосов между его кандидатурой и кандидатурой его оппонентов, что широко критиковалось на Западе из-за подозрений в мошенничестве. Впоследствии, почти 40 тысяч протестующих собрались на центральной площади и разбили палатки, несмотря на лютые морозы по ночам. Среди активистов, арестованных на площади, были 60-летний белорусский театральный режиссер Валерий Мазынский, Павел Харланчук – актер/режиссер Национального академического драматического театра имени Максима Горького и Светлана Сугако, 19-летняя певица и ассистент режиссера, которая была задержана за попытку пронести на площадь теплую одежду для ее коллег из Белорусского Свободного Театра.

В электронном письме Халезин и Коляда продолжают: «Но ЕС [Европейский Союз] и Штаты [США] делают только заявления, но не применяют никаких реальных санкций. Я думаю, что санкции вступят в силу, только если нас начнут убивать прямо на улице. Это совершенно ужасно. Два помощника режиссера Свободного Театра были арестованы, людей жестоко избивают. Ваша поддержка очень помогает продолжить борьбу, но мы не уверены в том, что у людей может хватить сил выносить это долго».

Для анализа глубоких парадоксов и странных особенностей, важно отметить, что Лукашенко был избран на свою должность трижды. Каким бы суровым или невыносимым казался его режим многочисленным оппонентам, создается впечатление, что он пользуется чрезвычайно высоким уровнем поддержки среди простых белорусов, которые в основном озабочены своей стабильностью и экономическим благополучием. Бренд Лукашенко – материалистический популизм, пронизанный патриархальными устоями, успешно победил последнюю попытку пробудить «Цветную революцию», введенную в обиход после Бархатной революции в Чехословакии в конце 80-х годов, и несущий идеалистическое сходство с последними революциями в Грузии (Революция Роз – 2003), в Украине (Оранжевая революция – 2004) и в Центральной Азии, в Кыргызстане (Тюльпановая революция – 2005).

Белорусская оппозиция окрасила свой протест в голубой цвет – Джинсовая революция. Лейбл был придуман после того, как милиционер в сентябре 2005 года выхватил запрещенный национальный флаг (бело-красно-белый стяг) во время публичной демонстрации на центральной площади Минска. Халезин запечатлел данное событие в своем спектакле «Поколение Jeans» (единственная постановка Белорусского Свободного Театра, которую до сих пор показывали в США на фестивале Under The Radar в январе 2008 года), когда член молодежного движения сопротивления «Зубр» снял свою джинсовую рубаху и прикрепил ее к палке. «Как только джинсовая рубашка поднялась над толпой, это была уже не рубаха, а флаг – флаг «Поколения Jeans» – генерации свободных людей».

В 2006 году, в разгар акций протеста белорусской демократической оппозиции, Ландсман стал одним из первых американских актеров, который протянул руку помощи Свободному Театру. (В том же году Свободный Театр принял участие в конференции Arts in One World в Калифорнийском институте искусств, благодаря поддержке Фонда Взаимопонимания.

Во время фестиваля hotINK. International Play Reading Festival, который курировался профессором New York University Кэтрин Корей, также была представлена предыдущая пьеса Халезина «Я пришел»). Прочитав ранее процитированное электронное письмо, Ландсман нашел его «действительно трогательным», объясняя: «Когда я получил оригинал этого письма, мое сердце распахнулось к ним навстречу так легко, что я даже не могу это рационально объяснить. Все собралось воедино – я хотел помочь этим людям».

«Я думаю», – написал Ландсман в ответ Халезину и Коляде, «что ваше выступление здесь повысит степень осведомленности общества о том, что вы делаете, и, возможно, станет стимулом для некоторых нью-йоркских театральных сообществ, чтобы оторвать свои задницы, и помочь коллегам-актерам, живущим в стране, где все находится в гораздо более худшем состоянии, чем у них на родине». Вскоре после этого, в октябре 2006 года, Ландсман начал работу над показом в Нью-Йорке четырех белорусских драматургических произведений. Ему помогали режиссер Пол Уиллис, артисты из театральных компаний Labirinth и Naked Angels, театра Tinderbox. Это происходило в рамках нью-йоркского фестиваля Culture Project's Impact Festival. На этом международном Дне солидарности председательствовал британский драматург Том Стоппард.

В дополнение к «Поколению Jeans», также были представлены пьесы «Мы. Белливуд» – коллаж коротких работ и стенографических диалогов, основанных на реальной жизни молодых белорусских драматургов Павла Пряжко, Константина Стешика и Павла Рассолько – все они вплотную занимаются темой молодежи, находящейся в поиске белорусской самоидентификации. Наталья Коляда представляла пьесу «Им снились сны» о женщинах, чьи мужья были насильственно похищены, а Андрей Курейчик – пьесу «Небо» о шестерых друзьях, которые решили вернуть свою личную свободу путем открытия ночного клуба в Минске, но чьи попытки были загнаны в угол путем запугивания и шантажа со стороны белорусских чиновников. Драматург, писатель, сценарист, Курейчик не является членом Белорусского Свободного Театра, но он был первым драматургом Беларуси, который прорвался на международный уровень после падения коммунизма. В то время, однако, его пьеса «Небо» была издана в Польше под псевдонимом «Никита Мицкевич». Сегодня Курейчик считается ведущим литературным деятелем, который получает финансовую поддержку от белорусского Государственного русского театра им. Горького.

В противовес, белорусские министерства культуры и образования никак не поддерживают Белорусский Свободный Театр. Почему? Кроме веб-сайта – www.dramaturg.org – эта труппа не существует в официальных документах. Внутри Беларуси она находится в своем ограниченном пространстве, в «черной дыре». (Другие белорусские актеры и деятели культуры творят в таком же бедственном положении: режиссер-документалист Юрий Хащеватский [фильм «Плошча»], Светлана Алексиевич [«Чернобыльская молитва»], рок-группы «Крама» и «Нейро Дюбель», художник Александр Родин, певец Лявон Вольский.) На самом деле, Свободному Театру, основанному в марте 2005 года, едва исполнился год, когда он стал чрезвычайно знаменитым. С момента своего первого гастрольного тура в латышском Новом Рижском театре по приглашению его руководителя Алвиса Херманиса, труппа выступала в более чем 15 странах, включая Швецию, Нидерланды, Финляндию, Бельгию, Францию, Польшу, Россию, Литву, Австралию, Великобританию и США.

Хотя Свободному Театру угрожает реальная опасность применения суровых мер и заключения в тюрьму в своей стране, такие известные и уважаемые драматурги, как Том Стоппард, бывший президент Чешской Республики Вацлав Гавел, Артур Копит и Марк Равенхилл, а позже Гарольд Пинтер и солист The Rolling Stones Мик Джаггер стали опекунами и покровителями Свободного Театра. Пинтер был настолько влюблен в адаптацию Свободным Театром своих пьес, объединенных в спектакль под названием «Быть Гарольдом Пинтером», что дал труппе разрешение играть его пьесы в любом уголке мира без выплат авторского гонорара. «Мы встретились с Пинтером» – вспоминает Халезин, незадолго до того как драматург, получивший Нобелевскую премию, умер в декабре прошлого года. «Он сказал, что в Англии была диктатура. Мы слушали в почтительном молчании, а потом просто рассказали о нашем положении. Ему пришлось согласиться, что наши дела обстоят куда как хуже, нежели в Англии».

Критики и международные театральные группы последовали их примеру. В апреле 2007 года, Европейская Театральная Конвенция предложила труппе стать ее полноправным членом. Двойная ирония заключается в том, что нет других белорусских театров, которые являлись бы членами этой организации, объединяющей 40 европейских театров, и, к тому же, Беларусь не является членом Европейского союза.

В августе 2007 года, вскоре после того, как театральная труппа провела встречу с Гавелом на его даче в Чехии, спецподразделение белоруской милиции ворвалось в частный дом в Минске, где Свободный Театр играл премьерный спектакль по пьесе британского драматурга Эдварда Бонда «Одиннадцать жилетов». Все, в том числе актеры, режиссер и зрители (среди которых были театральные деятели из Франции и Нидерландов) – всего около 50 человек – были доставлены в полицейский участок. Спустя несколько часов все были освобождены. «Раньше надеялись, что времена, когда артистов арестовывали за свободное самовыражение, были похоронены вместе с тоталитарными режимами, однако Беларусь настолько близка к тому, чтобы называться тоталитарной страной, насколько можно отыскать в Европе страну, приближенную к подобной формулировке», – рассказал Стоппард в интервью газете The Guardian, обвиняя белорусские власти в «гротескных» выпадах, уничтожающих права человека.

Такая поддержка побудила европейские структуры к действиям. В декабре 2007 года, Французская Республика наградила Свободный Театр «Премией по правам человека». Впервые во французской истории такой чести была удостоена творческая организация. В апреле 2008 года, по представлению Стоппарда, Гавела и Пинтера, Европейский союз удостоил белорусскую труппу особого признания премии «Европа – Театру» за ее «сопротивление угнетению белорусским правительством». В ноябре 2008 года, во время вступительной речи на вручении приза Freedom to Create, Свободный Театр был признан труппой, которая «противостоит цензуре и репрессиям».

Генеральный директор Свободного Театра Наталья Коляда не может не отметить разницу в значимости этих наград: «Печально, что труппа была удостоена специального приза европейского театра не за художественные особенности, а за противостояние белорусскому режиму – это было очень странно, учитывая ту блестящую критику, которую мы получаем всюду, где бы ни выступали». С другой стороны, «Премия по правам человека», подписанная Президентом Франции Николя Саркози «была большой честью для нас». «В данном случае, награды была удостоена наша работа, и это означало, что они полностью поддержали наш выбор». Более того, Коляда отметила, что «наиболее жизненно важным моментом для нас является то, что Беларусь в настоящее время вошла в художественного повестку дня европейского театра. Мы сделали так, что название страны, и положение дел в ней были услышаны на самом высоком уровне в европейском театре».

Примечательно, что Коляда отмечает противоречие в выражении оппозиционного настроения против существующей политической власти и диктатуры, и рисками, с которыми сталкивается театр при отображении современных реалий. В этом и заключается основная дилемма диссидента. Ландсман полагает, что существование Свободного Театра поднимает вопросы о том, «как долго можно совершенствовать искусство в одиночку? Насколько велик должен быть запас смелости, чтобы работать в отрыве от своих коллег? А также вопросы об эстетической стороне, которая может страдать от политических суждений и вольностей». Увидев спектакли Свободного Театра «Поколение Jeans», «Зона молчания» и «Быть Гарольдом Пинтером» на международных театральных подмостках, я решил сформулировать вопрос по-другому: в чем разница на постсоветском пространстве между созданием нового театра ради новаторства, и созданием нового театра ради выживания в экстремальных условиях?

Вы не можете сфотографировать резиденцию президента Лукашенко в центре Минска. Делать фотографии не воспрещается, однако фотографировать это кубическое сооружение, построенное в сталинском стиле, просто запрещено, без всяких объяснений. Когда я подошел к резиденции Лукашенко с моей фотокамерой, охранники, которые патрулируют здание со всех сторон, меня прогнали. Я попытался сделать снимок из-за металлической ограды в общественном парке через улицу, но офицер КГБ обнаружил меня и там, подошел ко мне с искаженным лицом и размахивающий руками в едва сдерживаемом гневе. Мой молодой белорусский переводчик, не на шутку испугавшись, посоветовал мне побыстрее оттуда уйти.

Это претенциозное здание, окруженное чистыми бульварами и тенистыми скромными парками, должно быть, самое охраняемое место в стране, так как все дороги, ведущие к данному месту, закрыты для проезда автомобильного транспорта. На находящейся поблизости Октябрьской площади не осталось никаких следов того, что именно там разогнали Джинсовую революцию, или что она иногда превращается в место, где организовывают акции протеста и флэш-мобы. «Остерегайтесь слишком много фотографировать здания официального вида», – был предупрежден Ландсман, когда приехал в Минск в марте 2008 года, чтобы проводить семинар-треннинг для своего вклада в последний международный проект Свободного Театра, трехчасовой спектакль Eurepica.Challenge. В данном проекте использованы мини-пьесы 14 драматургов из 14 стран, в которых они описывают проблемы, с которыми сталкиваются их страны сегодня. Коляда добавила, что, согласно последним правилам, запрещается фотографировать и в минском аэропорту.

В отличие от Белого дома, который отделен от простонародья закрытыми воротами и огромным садом, резиденция Лукашенко выпячена прямо на тротуар. Однако вскоре я понял, что эта близость и чистый фасад предназначены лишь для поддержания иллюзии порядка и благополучия. «Громадные памятники отбрасывают тень секретности на территории террора и деятельности власти», заявляет писательница Светлана Бойм в книге «Общие места: Мифология повседневной жизни в России».

Ночью свет значительно смягчает неземной вид здания. Ночь – это также время суток, когда молодежь и авангардные артисты проявляют свое неутомимое стремление к творческой жизни. Рок-группы, к примеру, находятся в неопределенности по вопросу о том, как выступать: легально или подпольно. Ландсман говорит о том, что если музыканты играют на слишком многих концертах, санкционированных правительством, молодые люди будут рассматривать их как идеологических предателей, и откажутся покупать их записи. Но если они играют слишком много нелегальных концертов, их «накрывают» власти. Лица, которые все же пытаются лавировать между этими двумя культурами, могут быть в итоге осуждены как коллаборационисты или диверсанты.

Такая поляризация затрудняет художественное развитие белорусского Свободного Театра. Смелый протест труппы против режима Лукашенко – основанный на вере, что театр может спровоцировать Джинсовую революцию на мировом уровне – делает их постановки уникальным явлением в Минске. Они не имеют ни места для репетиций, ни постоянного оборудования для своих представлений, никаких собственных административных офисов. По сути, для них не существует способа заработать ни единого рубля у себя на родине. Свободному Театру не остается иного выбора, кроме как выступать на частных квартирах, да и то эти места часто менялись из-за опасности обнаружения и преследования. «Если мы продадим хоть один билет», – говорит Коляда, «мы попадем за решетку на срок от двух до шести лет».

За исключением одного актера, все участники Свободного Театра были уволены со своих должностей в государственных театрах. В ноябре прошлого года, отец Натальи Андрей Коляда был отстранен от работы с поста профессора сценической речи Белорусской Академии Искусств. Владимир Щербань, постановщик большинства спектаклей Свободного Театра, был уволен с должности режиссера Национального академического театра имени Янки Купалы. Ему не только запретили работать по специальности во всех государственных театрах Беларуси, но и все спектакли, над которыми он работал еще до прихода в Свободный Театр, были сняты с репертуара. «Беларусь полностью изолирована от остального мира», – добавляет Щербань. «Развитие наших постановок и включение их в европейский театральный контекст является исключительно необходимым делом. Наши зарубежные туры – средство преодоления цензуры, жертвами которой мы являемся у себя дома».

В тех случаях, когда Свободный Театр выступал в клубах и уличных кафе, владельцы этих заведений были лишены бизнес-лицензий. Летом эта энергичная труппа, состоящая из 18 участников (10 актеров, 1 драматург, 1 директор, 4 менеджера и 2 технических сотрудника) выступают в лесу. В ту октябрьскую ночь, когда я терял время, безуспешно пытаясь сфотографировать резиденцию Лукашенко, я ждал звонка от режиссера Свободного Театра, которая должна была рассказать мне, где встретиться с представителем театра, который должен был проводить меня на спектакль. Так как вывески в Минске только на кириллице, совершенно необходимо либо знать русский язык, либо иметь переводчика. Не имея выбора, я вернулся в отель, чтобы забрать мой паспорт (в случае ареста, это могло сыграть решающую роль, буду ли я задержан в полицейском участке в течение нескольких часов или на несколько дней). В результате, к сожалению, я пропустил вечерний спектакль. «Хорошо, что ты не пришел», – сказала Коляда. «Пять милиционеров пришли на спектакль. Спектакль был прерван на 40 минут, но, слава Богу, Николаю и Владимиру как-то удалось решить эту проблему».

Представления, которые Ландсман увидел в Минске, свидетельствуют о бедственном положении театра. «Мы шли по ужасным грязным улицам», вспоминает он. «Выйдя на задний двор, зашли в неприметную дверь. Кто-то сдавал им этот дом. Человек 15 или 20 курили неподалеку. В импровизированной кухне были печенье и кофе. Актеры использовали две самые большие комнаты дома, где-то 4.5 на 5.5 метра. Ненесущая стена между ними была разбита. Аудитория располагалась на одной стороне комнаты. Пенопластовые белые блоки закрывали три окна. Артисты играли с голой электрической лампочкой над головой и маленьким черным занавесом на двери».

В последнее время Свободный Театр репетирует все больше и больше за рубежом, как правило в других странах Восточной Европы. Большую часть года труппа находится в гастрольном туре. Сейчас, когда они получили одобрение и восторженные отзывы международной общественности, самый экспериментальный театральный коллектив Беларуси все реже можно увидеть на его собственной родине.

Иногда Свободный Театр разоблачает уродливые стороны современной белорусской лукашенковской реальности. К примеру, в спектакле «Постигая любовь» переплетаются реальная история жизни Ирины Красовской, чей муж Анатолий был похищен и убит, с подобными историями о политических заключенных и насильственных исчезновениях в Азии и Южной Америке.

Вначале, в своих пьесах («Я пришёл» и «День Благодарения») Халезин поднимает вопросы, касающиеся экзистенциальных семейных отношений, бытовой стороны жизни и конфликта иммигрантов. Но со временем борьба Свободного Театра за политическую свободу стала более жесткой, непримиримой, отчаянной, в тематике стали появляться журналистские материалы и автобиографические сюжеты.

«Зона молчания», состоящая из трех блоков, и названная «современным белорусским эпосом», сложна для просмотра, если вы привыкли к традиционным формам западной драматургии, но очень злободневна и глубока. Это серьезная попытка самовыражения Свободного Театра. В первой части-исповеди («Легенды детства»), четыре актера дают зрителям возможность прочувствовать свою боль от психологических травм, причиненных им в детстве: влюблённость, которая приводит к попытке самоубийства, унижения в детских садах, ужас ребенка, которому дважды приходится быть свидетелем лишения свободы своего отца. Второй блок – «Другие» – состоящий в основном из видеосюжетов, показывает каждодневную цену, которую платят за существование на теневой стороне белорусской действительности: чернокожий белорусский гей, которого постоянно преследуют; эксцентричная старушка, для которой Сталин и Ленин остаются романтическими героями; бродяга, обуянный страстью к вульгарным танцам на городских улицах. Заключительный блок – «Цифры» – идет уже практически без текста. В нем рассматриваются статистические данные о Беларуси – сколько безработных, сколько новорожденных младенцев оставляют в роддомах...

Свободному Театру посчастливилось иметь Владимира Щербаня в своем распоряжении. Он потрясающий режиссер, который осознает, что, затрагивая лишь запретные темы, не сможешь противодействовать официальной идеологической мифологии, которая воплощается в лице диктатора. Ни в одном другом произведении Щербаня его оригинальность так не очевидна, как в его призматической постановке «Быть Гарольдом Пинтером». В ней он умело собрал выдержки из шести пьес Пинтера, также используя фрагменты его речи во время получения Нобелевской премии, а закончил трогательными письмами белорусских политзаключенных. Во время этого шедеврального 90-минутного монтажа белорусские актеры, «жестокие и беспощадные», используют более политизированные последние работы Пинтера для отображения экспрессионистской интенсивности: женщина размахивает пылающим факелом над мужским оголенным телом в пьесе «Перед дорогой». В «Горском языке» актер перевоплощается в злого сторожевого пса. В конце пьесы все действующие лица постановки оказываются в ловушке внутри полиэтиленовой пленки, и словно задыхаются, пытаясь вдохнуть глоток воздуха свободы.

Свободный Театр сильно рисковал, трансформируя пьесы Пинтера в рамках своей подпольной жизни в Беларуси. «Когда у вас есть дома дети», – говорит Коляда (которая имеет двоих – в возрасте 10 и 15 лет), «вдруг раздается звонок и ваша дочь, открывая дверь и видя милиционеров, спрашивает: «Вы приехали арестовать мою маму?», ситуация становится очень сложной и болезненной».

Как ни парадоксально, конечная цель Свободного Театра – стать убедительным голосом в художественных разногласиях. Это ограничивает его возможности дотянуться до белорусских граждан, которые являются источником их творчества. Более того, директора театра утверждают, что несколько тысяч людей, желающих попасть на спектакль, находятся в листе ожидания.

Коляда рассказывает: «Что Свободный Театр делает прежде всего – это создает. Такого никогда не делалось раньше: белорусский театр говорит о белорусских проблемах, посредством пьес, написанных белорусскими авторами, и исполненных белорусскими актерами. Мы прокладываем новый маршрут для искусства в Беларуси. Мы не хотим, чтобы люди думали о нашей стране только в политическом аспекте. Мы хотим, чтобы люди знали, что в Беларуси есть современные актеры. Пришло время национального возрождения».

Ведя подрывную компанию при помощи драматургии, оставаясь в тени официальной культуры, Свободный Театр страдает и борется с невозможностью отделить их художественные предпочтения от собственных политических беспокойств о существующей политической системе. Ведь все, что отличается, является преступным. Истинное же белорусское возрождение может иметь место, только когда нынешний режим будет изменен (что маловероятно).

«На пресс-конференции после нашего выступления», вспоминает Ландсман, «репортер спросил меня, можно ли сегодня сделать что-то на сцене в Нью-Йорке, чтобы тебя арестовали. Я ответил, что не думаю, что такое возможно. Ведь даже после принятия Патриотического акта, несколько актеров заявляли, что их участие в выступлениях могут привести к их аресту, но, насколько я знаю, ни один драматург, актер или зритель не был заключен в тюрьму. Я также упомянул шутку друга, что если диктатор действительно хотел бы уничтожить разрушительное влияние экспериментального театра в Беларуси, он должен был делать то, что мы делаем в Штатах: не обращать внимания».

На что Халезин сразу отреагировал: «Я думаю, что это и называется демократией».

«Скорость, с которой он ответил этим замечанием» – подтверждая, что Свободный Театр был бы рад быть проигнорированным таким образом – «иллюстрирует один из наиболее важных моментов, с которыми я столкнулся в Беларуси», – признался Ландсман. К этому я добавлю, что в данный исторический отрезок времени, вопросы об эстетических достоинствах Свободного Театра не имеют отношения к делу. Важно то, что в Беларуси такой театр в принципе существует.

Рэнди Генер, American Theater – TCG, 12 апреля 2010