Догнать Зимбабве

В РФ давно пора создать свой «Зимбабвийский национальный союз — Патриотический фронт».

Незадолго до первых выборов Путина я купил мобильный телефон. Тоже первый. Они тогда предметами совсем уж обыденными стать не успели, но и предметами роскоши быть перестали. Тяжелая такая, увесистая «Моторола» — удобно, можно отбиваться, если гопники вдруг попытаются отжать трубку. Кстати, слово «Моторола» ничего особенного тогда не значило. И погоняла гопников не назывались позывными. По узкому заасфальтированному тротуару, мимо ларьков (как бы вам объяснить, что это — ларьки? Ну, в общем, это было удобно), я шел к метро. Едва ли не на каждом доме висели табло обменников, и больно вспоминать теперь, какой они курс показывали. Я шел и думал, что теперь, раз уж у меня есть мобильный, жизнь непременно изменится.

Кстати, угадал: как выяснилось, мобильный — это удобная такая штука, которая позволяет начальнику в любой момент дня и ночи позвонить тебе, чтобы спросить, почему ты не работаешь, и посредством ценных указаний исправить эту досадную оплошность. И начальники не стеснялись. Звонили. Побеждали мое одиночество.

Но и в целом ведь угадал. Полушажками, незаметно жизнь вытащила нас в другой мир. Телефоны теперь без кнопок, зато много умнее нас. Помню, как редактировал я для одной газеты статью «Интернет из консервной банки» про новую технологию «ви-фи». Газета закрылась, автор статьи эмигрировал, но вайфай остался и даже как-то прижился. Слово «Моторола» в определенных кругах — ругательство, но есть и те, кто собирает подписи под петицией за памятник Мотороле. Ларьков нет, по мощеным тротуарам, которые зима превращает в катки, гуляет разбойный ветер. Кому еще и гулять, если встречаться с друзьями незачем — они и так все про себя расскажут в фейсбуке. Если вдруг встретимся — поговорить не о чем. Слава богу, в кармане телефон, в телефоне — фейсбук, а в кофейне — вайфай.

Тома уже написаны про то, как изменился мир в эпоху цифровой революции. А значит, мы тоже изменились — деваться некуда, Россия хоть и в кольце врагов, но все же мира часть. Это хорошо: мелкая моторика сильнее душевных порывов, и привычка скроллить ленту новостей большим пальцем, держа смартфон в ладони, победит благое желание ввести цензуру, потому что эта привычка у нас с депутатом ГД Виталием Милоновым общая.

Не помню, где похоронена моя первая «Моторола» (кажется, в лифте из кармана выпала и разбилась). Но понимаю, что, несмотря на все прорывы в дивный новый мир, и порывы, наоборот, повернуть назад, к миру старому, но тоже дивному, кое-что остается с тех романтических времен неизменным. Вот двухтысячный — Владимир Путин, почти юный, подтянутый, многим нравится, и я в числе многих. И, как-то так сразу случилось, что всем, даже тем немногим, кому он не нравится, ясно, что победит на выборах Владимир Путин. А вот его противники — Геннадий Зюганов, не успевший еще поверить, что время его прошло. Грозный Владимир Жириновский. Интеллигентный, рассудительный, немного скучный Григорий Явлинский. Прочие — ну я, в силу специфики занятий, вспомню еще Амана Тулеева, Умара Джабраилова и даже Алексея Подберезкина. Но эти вовсе никакого значения не имеют.

Ах да, и фоном — война, но война только добавляет популярности юному и подтянутому.

Вот две тысячи четвертый — Владимир Путин, уже, наверное, не юный, но все так же подтянутый, ой, где это его противники? Все в порядке, они просто понимают, что это выборы Путина. Поэтому вместо Зюганова — Николай Харитонов, а вместо Жириновского — Олег Малышкин. Интеллигентный Явлинский никого не выставил, потому что кто же может заменить Явлинского. Прочие — ну я, в силу специфики занятий, вспомню еще Ирину Хакамаду и Сергея Глазьева, но эти…

Фоном — война, которая теперь называется контртеррористической операцией, но это только... и так далее.

Вот две тысячи восьмой — Владимир Путин, блюдя приличия (тогда почему-то стеснялись совсем уж в открытую плевать в Конституцию), отошел за спину Дмитрия Медведева, но его из-за спины Дмитрия Медведева отлично видно. А вот его противники — где-то мы их уже видели — Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский. Ну я, в силу специфики занятий, мог бы вспомнить еще Андрея Богданова, но не буду. Это уж совсем смешно.

Фоном, кстати, выигранная война, а кому ж это портили рейтинг выигранные войны.

А вот две тысячи двенадцатый — … Зюганов. Жириновский. Я еще, в силу специфики… А вот две тысячи восемнадцатый. А там и две тысячи двадцать четвертый.

Фоном — уже две войны, или полторы, это как считать, но поскольку успехи наши и достижения во внешнеполитической сфере безграничны, как вселенная либо электрон, не надо ждать, что на достигнутом кто-то остановится.

А вот — наши дни — невымышленная, радостная новость. 92-летний президент Зимбабве Роберт Мугабе, бессменный лидер страны с 1980 года, идет на новый президентский срок. Об этом заявил, правда, не сам Мугабе, сам он говорит не без труда и пару раз уже путал бумажки с заготовленными речами, а секретарь правящей партии Игнатий Чомбо. Партия называется так, что и нам бы название вполне сгодилось — «Зимбабвийский африканский национальный союз — Патриотический фронт». Пара слов разве что лишних. Впрочем, там все, от новостей до речей, как цитаты из нашего настоящего-прошлого-будущего-вечного. «Чомбо назвал время правления Мугабе примером мудрости и единства». «Мугабе открыл памятник самому себе» — не нашлось, значит, древнего вождя, соименного национальному лидеру в списке героев. «Мугабе обвиняют в диктатуре и притеснениях оппозиции, но он эти обвинения отрицает».

Когда Владимиру Путину стукнет девяносто два, юным, наверное, никто его не обзовет, но мудрости президенту годы только добавят, да и подтянутость никуда не денется. Мне будет… Мне будет около семидесяти, кажется, но, с учетом привычек и того отрадного факта, что успехи общедоступной медицины в общем сравнимы у нас с достижениями внешнеполитическими, я этого всего не увижу. Но то — медицина общедоступная, у великих мира сего свои игры. Поэтому столетний Зюганов начнет кампанию с напоминания о том, что не за горами очередной юбилей Октябрьской революции. Девяностошестилетний Жириновский, мальчишка, пообещает защитить бедных. А русских — не пообещает из соображений политкорректности. Явлинский — ровесник Путина, то есть понятно, вокруг кого призовут объединяться конструктивных либералов. Конструктивным либералам нужны молодые лидеры.

Сколько войн будет фоном, гадать не хочу.

Но хочу спросить, самого себя, вероятно: как так выходит, что, если вдруг и появляется десятая доля шанса из этой зимбабвийской схемы выбраться, те немногие, для кого задача догнать в политическом развитии Зимбабве все-таки не кажется привлекательной, не щадя слов и времени, выходят на битву против этой ничтожной, невероятной вероятности? Как будто и нет важнее задачи, чем задолго до старта кампании доказать кандидату, рискнувшему разбавить ряд бессменных претендентов, что программа его — дрянь, прошлое туманно, будущее мрачно, да и сам-то он, по правде сказать… выражаясь мягко, проект Кремля.

Иван Давыдов, «Сноб»