Светлана Калинкина: Шеремет летал в одном самолете с Лукашенко

Известная белорусская журналистка рассказала неизвестные подробности о Павле Шеремете.

В эксклюзивном интервью изданию "Гордон" известная белорусская журналистка Светлана Калинкина рассказала о своей дружбе с Павлом Шереметом и о том, как он летал в одном самолете с белорусским правителем Александром Лукашенко, а потом по его личному указанию был лишен белорусского гражданства. Калинкина напомнила, что Павел каялся за участие в информационных войнах канала ОРТ и выразила непонимание, почему Шеремет амнистировал для себя командира разведки батальона "Азов" Сергея Коротких, к которому у белорусов осталось много вопросов. Журналистка заявила, что Украине стоит опасаться единого военного пространства ее родной страны и России.

Паша родился рукой вперед. Он салютовал жизни уже в момент своего рождения

– Светлана Михайловна, с Павлом Шереметом вы были не только коллегами, но и друзьями. Расскажите, как вы познакомились.

– Очень просто. Мы оба были журналистами. Павел вел программу "Проспект", которая выходила на белорусском телевидении. В белорусском телеэфире это была первая такая серьезная еженедельная программа. Она пользовалась популярностью, потому что была острой, неформальной – своего рода белорусский "Взгляд". С Пашей мы пересекались по работе, потому что журналистов в Минске не так много и, по большому счету, все друг друга знают. Но потом Павел оставил телевидение, хотя очень его любил. На его "Проспект" начались наезды. Ему стали указывать, какие сюжеты ставить в эфир, какие нет. Он хлопнул дверью и ушел в никуда. Съездил отдохнуть с семьей, а после отпуска пришел к нам в "Белорусскую деловую газету", просто чтобы узнать, как у нас дела. Тогда-то мы и узнали о его увольнении и предложили ему работать у нас главным редактором.

– А что Шеремета привело в журналистику? Ведь он по образованию журналистом не был. И за счет каких качеств ему удалось сделать такую карьеру на белорусском телевидении?

– Да, действительно, Павел учился на историческом факультете, а потом оставил его и перешел на экономику, международные финансы. Но считать чужие деньги – это не для Шеремета. Павел просто не умел спокойно сидеть и взирать, как жизнь проходит за окнами, ему нужно было быть в центре событий. Как-то его попросили дать комментарий по каким-то экономическим делам для телекомпании ФИТ, потом другой раз. И его осенила идея, что будет востребовано агентство финансовой и экономической информации, которого на тот момент в Беларуси не было. Он начал этим заниматься. Постепенно Паша увлекся журналистикой, ему предложили работу на телевидении. Человеком он был обаятельным, умным, с харизмой. Это было новое, свежее лицо в белорусском эфире. Контраст с кондовыми людьми из советского телевидения. Ему самому все это нравилось.

Его мама говорит, что Паша родился рукой вперед. Он салютовал жизни уже в момент своего рождения. И что интересно, он действительно так жил. Это был кураж. Паша по характеру был человеком неспокойным. Спокойствие он оставлял на пенсию. Говорил, что придет время, когда он будет сидеть в окружении детей и внуков в домике под Минском, будет читать книжки и просто наблюдать, что происходит. А тогда наблюдать было рано. И он не наблюдал, а был в центре всех событий.

Журналистика соответствовала его психотипу. Когда говорят, что в журналистике есть профпригодность, то у Павла она была просто 1000-процентная. Ему было интересно жить, ему были интересны люди, ему хотелось все увидеть своими глазами. И это как раз то, что делает человека успешным в нашей профессии.

– Вы сказали, что Павел хотел свою старость провести под Минском. То есть спокойно жить он хотел именно в Беларуси?

– Да. Российские журналисты говорят, что он был свой. Для украинских коллег он тоже свой. Но я уверена, что он оставался белорусским журналистом, в какой бы стране ни работал. И то, что свою старость с детьми и внуками он хочет провести именно под Минском, говорил не один раз. Павел очень болезненно воспринял новость о том, что его лишили белорусского гражданства. Хотя он уже жил в России, у него там была работа. Для Паши это был удар по самому больному месту. Это решение можно было оспаривать в течение семи лет. Но он понимал, что гражданства его лишили фактически указом Лукашенко. Для Шеремета было сделано юридическое исключение, потому что по белорусскому закону лишить гражданина паспорта просто невозможно.

– Даже если он уже является гражданином другой страны?

– Даже если он имеет гражданство другой страны. Потом Павел рассказывал, что бывший министр внутренних дел Беларуси, при котором принималось это решение, Владимир Наумов говорил ему, что это было прямое распоряжение Александра Лукашенко. И они в МВД ничего сделать не могли. Хотя я думаю, что не пытались и не старались.

Павел понимал, что при этой власти ни один суд не восстановит ему гражданство. Более того, если он приедет на этот суд, ему поставят штамп в паспорте "въезд запрещен". Или вообще арестуют. Павел надеялся, что за семь лет власть в Беларуси сменится, и он сможет оспорить это решение. К сожалению, надежды не сбылись.

– Белорусское телевидение, где работал Павел, и то, которое есть сейчас, сильно отличаются?

– На самом деле Павел работал не совсем на белорусском телевидении. Тогда начинали зарождаться частные телекомпании, одной из которых являлась ФИТ. Они делали программы, которые были востребованы на БТ. Это был тот недолгий период в истории Беларуси, когда у нас была демократия. Конец правления Шушкевича и самое начало правления Лукашенко. Тогда и дискуссии были в эфире белорусских телеканалов, и разные политические взгляды были представлены. Молодых журналистов стали допускать в эфир. Потом Лукашенко, придя к власти, очень быстро все это прекратил. Но Шеремет был его любимым журналистом.

– Ничего себе! А можно поподробнее?

– Да. Лукашенко был депутатом, когда баллотировался в президенты. Вместе со своим штабом он всегда приглашал Павла на всякие мероприятия, какие-то встречи. Более того, Шеремет сопровождал Лукашенко в его первых визитах, летал с ним одним самолетом. Но Павел человек неудобный. У него всегда было свое мнение. И он хотел, чтобы его мнение уважали, уважали его позицию. В этом плане Шеремет человек некомпромиссный. Естественно, любовь президента очень быстро сменилась недовольством и раздражением. И Паша просто ушел.

– А как Павел относился к раннему Лукашенко? Эта любовь была взаимной?

– Я думаю, тогда у Павла, как и у многих в Беларуси, был кураж. Лукашенко был новым лицом в белорусской политике. Это был период партийных престарелых боссов, которые и говорить толком не умели. Лукашенко на их фоне был совершенно другой. Он реально собирал целые стадионы на свои предвыборные мероприятия. Часто говорил очень правильные слова. Разумеется, Павел понимал, что это популизм. Но какая политика без популизма? Он просто честно работал. Шла избирательная кампания. Кандидатом от власти был тогдашний премьер Вячеслав Кебич. С ним по старинке работали проверенные журналистские кадры и пропагандисты. А молодежь, к которым относился и Павел, работала с остальными кандидатами, в том числе и с Лукашенко.

Лукашенко рассматривался как таран, который сметет команду Кебича, и вместе с ним у власти окажутся молодые, разумные, здравомыслящие люди. А его самого никто, в том числе и Павел, не рассматривал всерьез и надолго. Получилось же все совсем по-другому. Лукашенко пришел к власти. Всех здравомыслящих людей из своей команды выгнал. Вернул к себе Кебича. Вернее, он его даже не увольнял. В итоге его окружают политруки, отвечающие: "Есть!" на любое движение брови Лукашенко. Но в 1994-м году и даже в 95-м он не был тем, кем является сейчас. Вкус власти Лукашенко почувствовал в 96-м, когда была угроза импичмента. После этого он перешел все границы.

– Как после "Белорусской деловой газеты" Павел оказался на Общественном российском телевидении?

– Телевидение – это наркотик. Кто там когда-нибудь работал, хочет оставаться там все время. И когда Павлу предложили возглавить бюро ОРТ в Минске, он согласился. Они делали очень интересные сюжеты. Белорусские власти неоднократно просили ОРТ отозвать Шеремета. Это был совсем другой "Первый канал". Это были времена Бориса Ельцина. И Константин Эрнст отказывался менять Шеремета. Равно как и Ксения Пономарева, которая тогда возглавляла канал.

Потом случился знаменитый переход границы. Был он или не был – вопрос спорный. Но съемочную группу арестовали. Шеремета судили и дали два года условно. После этого работать в Беларуси он уже просто не мог. Как только закончился условный срок, он был вынужден уехать в Москву.

– Тогда ОРТ принадлежало Борису Березовскому. Что вы думаете о ситуации, когда СМИ принадлежат олигархам? Для современной Украины это очень актуально.

– У нас в Беларуси прихода частного капитала в СМИ не было. И мы это рассматриваем как очень плохой знак. Здесь все всегда оставалось под контролем государства. И если бы в Беларуси любой олигарх, у которого с властью наметился отличный взгляд на происходящее, имел бы телеканал, это было бы очень хорошо. Это была бы альтернативная точка зрения в любом случае. И это дало бы возможность работать людям, которых по разным причинам внесли в черные списки официальные СМИ. А вот когда все СМИ, особенно электронные, принадлежат олигархам и разным кланам, – это уже совершенно другая ситуация.

На мой взгляд, здесь нужен баланс. Нужно, чтобы обязательно было общественное телевидение. Нужны какие-то общественные наблюдательные советы. Даже на тех телеканалах, которые принадлежат частному капиталу. Государство должно рассказывать все так, как оно видит. Но, с другой стороны, и олигархи должны рассказывать, как ситуацию видят они. И если каналов много, и они принадлежат разным хозяевам и политическим силам, то в конечном итоге будет вырисовываться объективная картина действительности.

Ельцин сам говорил, что вот, Александр Григорьевич, ты, мол, давай, потом меня заменишь. И это Лукашенко очень вдохновляло

– Вы вспомнили историю с переходом государственной границы. Скажите, работая на ОРТ, был ли Павел свободным человеком? Тот репортаж был его инициативой или это был заказ того же Березовского, с чьей легкой руки Сергей Доренко изощренно мочил Юрия Лужкова?

– Потом Павел каялся. Ведь он тоже поучаствовал в этих кампаниях и информационных войнах. Я много читала, как Березовский лично отправил на границу Шеремета, и что это был заказной материал. Но я была непосредственным свидетелем тех событий и ту историю знаю совсем по-другому. Она предельно проста. У Павла были на руках билеты в Болгарию. Точных дней я уже не помню, но, например, лететь он должен был в пятницу. На работе он не сказал, что куда-то собирается. Это была не официальная командировка, а его личные дела. А ему из Москвы говорят, чтобы на день его отсутствия был сделан сюжет. Шеремет во вторник заявляет сюжет о нашумевшей теме с границей и контрабандой. Ему дают добро. Телеканал посылает запрос в погранкомитет на разрешение съемок на границе, но никакого ответа нет. А в Болгарию лететь нужно. Они много звонили, но ответа так и не получили. Тогда Павел принимает решение ехать и снимать. Они сняли сюжет, отправили в Москву. Паша благополучно улетел в Болгарию. А когда прилетел назад, его прямо с самолета взяли и арестовали.

Это было роковое стечение обстоятельств, в котором белорусские власти увидели большую конспирологию. Причем увидели они ее что-то не сразу. Когда ребят задержали, первый день они жили в гостинице, спокойно пили болгарский коньяк. Поначалу все это казалось шуткой. Кто и когда дал команду действовать жестко, арестовывать, заводить уголовное дело, я не знаю. Но рассказы о том, что это был какой-то заговор Березовского, – абсолютная сказка.

Хотя вполне возможно, поскольку Лукашенко – человек мнительный, а наши спецслужбы очень любят запугивать его какими-то заговорами, они тогда и надували щеки, усиливая свое влияние.

– Понятно, что отдать такой приказ мог только Лукашенко. Вопрос, почему он это сделал? Сводил счеты с Шереметом или, может быть, в пику Ельцину, из-за какого-нибудь конфликта?

– Я уже точно не помню, но, по-моему, никакой конфронтации с Ельциным у Лукашенко тогда не было. Вся конфронтация как раз началась из-за этого дела. А так у них с Ельциным были прекрасные отношения.

– Лукашенко же хотел стать правителем нового cоюза…

– Да Ельцин сам говорил, что вот, Александр Григорьевич, ты, мол, давай, потом меня заменишь. И это Лукашенко очень вдохновляло.

– Сам Ельцин Лукашенко такое говорил?

– Да. Согласно мемуарам многих российских политиков. Согласно рассказам того же Бориса Немцова. Уже потом Лукашенко не принял приход Путина, когда все его надежды рухнули. А отношения с Ельциным испортились именно из-за ареста Паши. Знаменитая фраза Бориса Николаевича, когда самолет с Лукашенко летел в Москву, и ему не дали воздушного коридора, "Пусть он сначала Шеремета отпустит!" – была первым серьезным конфликтом. Кто и как его разжег? Я не знаю. Но это однозначно был не Шеремет. Паша отправил все официальные запросы. И он поехал снимать только потому, что могла сорваться поездка в Болгарию.

Павел извинился перед Евгением Киселевым за то, что поучаствовал в войне с НТВ

– После того, как Шеремета выпустили из СИЗО, в Минск тут же приехала делегация ОРТ во главе с Ксенией Пономаревой и Сергеем Доренко. Правда ли, что потом во время работы в Москве отношения у Павла с Сергеем были очень натянутыми?

– Я этого не знаю. И никогда Павел такого не рассказывал. Но методы работы, которые использовал Доренко на "Первом канале", и не только он, действительно можно назвать информационными войнами. Павел вел аналитическую передачу "Время", и, естественно, в них тоже поучаствовал. Потом он не раз публично каялся за это. Опыт его работы на "Первом канале" в том, что он хотел там работать, жил своей профессией и был разочарован тем, как все это выглядит изнутри. Насколько я знаю, Павел извинился перед Евгением Киселевым за то, что поучаствовал в войне с НТВ. Ему было стыдно за тот период своей биографии.

– Вместе с Павлом Шереметом вы написали книгу "Случайный президент". Как появилась ее идея, и как вы над ней работали?

– Очень просто родилась идея. Закрыли "Белорусскую деловую газету". Ее выход приостановили на три месяца, и было непонятно, что делать и что будет дальше. У нас это был первый опыт судов и такого закрытия. У меня была настоящая депрессия. И Павел, видя мое настроение, сказал: "Хватит унывать. Сядь, и пока есть свободное время, напиши книгу про Лукашенко. Я добавлю от себя, и мы все это объединим". И мы это сделали. Написали книгу даже не для белорусов. Зарубежные журналисты, политики, дипломаты очень часто расспрашивали про Лукашенко, кто это, как он пришел к власти, что он делает? Мы дали ответы на самые распространенные вопросы. Книга пережила два или три переиздания. У меня до сих пор спрашивают, а будет ли новое.

– Сейчас в книжных магазинах "Случайного президента" не купить. Спасает интернет.

– Оно и не удивительно. Последнее издание было давно. И по-хорошему, книгу надо обновить. Много чего нового случилось. Но я надеюсь, что нас не закроют, чтобы опять появилось свободное время.

Немцов Пашу понимал. И всегда говорил: "Ну, Шеремет, я тебя бухгалтером не представляю". Они удивительно подходили друг другу

– В 2008 году Павел окончательно покинул российский "Первый канал". Поводом для разрыва отношений послужила его статья в "Ведомостях", где он написал, что Россия идет по пути Беларуси. Вы согласны с таким мнением?

– Да. И мы очень часто это обсуждали. А у Паши еще случались дискуссии с Борисом Немцовым на эту тему. Немцов почему-то считал, что Россия прошла точку невозврата и к авторитаризму вернуться не может. Он часто критиковал белорусских оппозиционеров, что они, мол, не могут собрать массовую акцию. Говорил, как это так, как вы работаете? Уже потом, когда Борис столкнулся с путинским режимом и организовывал марши несогласных в России, то стал извиняться перед белорусской оппозицией, так как понял, насколько это все сложно. А Паша, будучи свидетелем становления режима Лукашенко в Беларуси, видел, что то же самое начинается в России. Причем происходит значительно быстрее. И что в этой стране с ее масштабами и особенностями населения это будет иметь куда более катастрофические последствия. Что бы ни говорили, но самые талантливые белорусские писатели не поцеловали ботик Лукашенко. Они создали оппозиционный союз писателей. А в России самые талантливые люди пошли служить новому режиму. И для Павла это было большим разочарованием в российской элите. До переезда в Москву он несколько по-другому ее представлял.

– Вы вспомнили Бориса Немцова. Павел с ним очень дружил, и последнее его появление на публике в России было именно на панихиде по Борису, которую Шеремет и вел. Известного политика убивают у стен Кремля. Известного журналиста взрывают в центре Киева. Можно ли провести параллель между двумя этими убийствами?

– Конечно. Это люди, которые своим существованием доказывали, что жить можно и нужно так, как считаешь нужным, никого не боясь. Их демонстративно убили. И там, и там сомнительные результаты следствия и его итогов. В этом смысле есть то, что объединяет три наших славянских страны, Беларусь, Россию и Украину. В Беларуси журналистов сажают в тюрьмы, в России их выживают с работы и вносят в черные списки, а в Украине, получается, убивают.

– Вы одна из немногих, кто может рассказать что-то особенное про дружбу Павла и Бориса. Поэтому вопрос, который я бы с радостью адресовал каждому из них, вынужден задать вам. Как они дружили?

– У них были отношения, как у старшего и младшего брата. Паша – младший, а Борис – старший. Ни у одного, ни у другого родных братьев нет. У Бори есть сестра, а у Паши из родных не было вообще никого. Борис называл Шеремета Павликом. Он его вводил в московскую тусовку, в нюансы взаимоотношения людей. Они действительно дружили. И когда сходились вместе, это был нескончаемый хохот. Борис одно время был склонен к полноте и старательно худел. И учил, как это правильно делать, Шеремета. А Шеремет парировал: "Ну, давай по пирожке, а завтра начнем худеть".

С одной стороны, они были очень похожи. А с другой, очень разными. Они были абсолютно непафосными людьми. Хотя казалось бы: Борис был вице-премьером, нефть, лично знаком со всеми олигархами. Но он был очень компанейским, без короны на голове. Точно так и Павел. Многие одногруппники Паши, с кем он учился, стали крупными бизнесменами. Некоторые из них – белорусские олигархи, кто-то в банках, кто-то работает в международных финансовых структурах. И они, конечно, не понимали Павла, чего это он пошел в журналистику. Денег мало, проблем много. Что это за странность такая, что за хобби? А вот Немцов Пашу понимал. И всегда говорил: "Ну, Шеремет, я тебя бухгалтером не представляю". Они удивительно подходили друг другу. Это люди со светлой аурой. И один, и другой – человек-праздник. Там, где они появлялись, сразу становилось весело. На пустом месте в мгновение начинался банкет.

– У Павла убили еще одного друга, его оператора Дмитрия Завадского. Свое отношение к этому преступлению сам Шеремет высказал в фильме "Дикая охота". Как вы считаете, судили тех?

– Я считаю, что если бы судили тех, то мы бы знали, где труп Димы. И мы бы могли пойти на его могилу и положить хотя бы цветы, почтить его память. Но никто, ни на суде, ни после суда, вообще не объяснил, что произошло с Завадским. Ни матери, ни сыну Димы никто не показал, где можно поплакать. Возможно, те, кого судили, были каким-то образом причастны к этому преступлению. Я знаю, что когда наш бывший генеральный прокурор скрывался в России в монастыре, Павел к нему ездил. И они долго общались на эту тему. И там тоже была информация, что судили не тех.

Для Паши это была большая рана. Потому что это он привел Диму на "Первый канал". Они вместе пострадали из-за репортажа о границе. Дима исчез, когда ехал встречать Пашу в аэропорт. До этого они вместе были в Чечне и снимали там фильм. И самое больное, это когда ты не знаешь, что произошло. Павел никогда не оставлял эту тему. Все эти годы, встречаясь с кем-нибудь из чиновников, он непременно расспрашивал о Завадском. Может, кто-то что-то слышал. Я думаю, если бы Паша был жив, он бы обязательно добился, чтобы это дело было до конца расследовано. И чтобы все было публично. Чтобы ни у кого не было сомнений в том, что же на самом деле произошло.

Когда узнала, что Малюта встречался с Пашей накануне взрыва, мне сделалось не по себе. Я не настолько добрый человек, чтобы забыть все РНЕшное прошлое Коротких

– И кому выгодны все эти убийства?

– Сложно сказать. В каждом случае тут своя история. Но, по большому счету, любые такие публичные расправы над известными людьми нацелены на запугивание общества. На запугивание тех, кто пытается сопротивляться, кто пытается иметь свое мнение. Это знаковые преступления. Поэтому я удивлена, почему в Украине демонстративный подрыв известного журналиста в центре города не классифицировали как теракт. Это не совсем понятно. Но для меня очевидно, что такие преступления – не личная расправа. Личная расправа – когда в подъезде ударили кирпичом по голове, и пойди разберись, что произошло. То ли человек сам упал, то ли кирпич случайно свалился. Когда все происходит демонстративно – это нацелено на общество. Здесь именно такой знак.

– Вы сказали, что Павел все время пытался выйти на след тех, кто мог убить Завадского, и у всех расспрашивал про Диму. Последнее время Шеремет часто общался с командиром разведки "Азова" с позывным Боцман Сергеем Коротких. Коротких был одним из трех людей, которые последним видели Шеремета живым. Можете как-нибудь прокомментировать этот хитро запутанный клубок?

– Честно говоря, я тоже не поняла такой амнистии. Мне абсолютно понятно, почему Павел захотел с ним познакомиться и поговорить. В первую очередь, это было связано с Димой Завадским и Валерием Игнатовичем. Как я и говорила, он у всех искал эту информацию.

Потом, в Украине Павел очень внимательно относился ко всем белорусам, которые ему встречались. Начиная от журналистов, которых лично встречал на вокзале, и заканчивая людьми, которые имеют белорусские корни и занимают высокие посты в тех или иных украинских структурах.

А вот чем был так убедителен Коротких, что Павел его для себя полностью амнистировал, мне сказать сложно. И насколько я знаю, в Беларуси этого никто не понял. В Беларуси, несмотря на авторитет Шеремета и то, что он делал с Малютой интервью, отношение к этому персонажу очень и очень неоднозначное. Пусть даже сам Порошенко ему паспорт дал. Пусть даже человек кровью искупил какие-то "заблуждения молодости". В Беларуси такой амнистии не произошло.

Да, они встречались вечером, накануне смерти Паши. Насколько я знаю, там речь шла об информационной поддержке каких-то забастовок или еще чего-то. Тут уже начинаются всякие конспирологические версии. И в интернете по этому поводу много комментариев. Многие уже связали воедино декларацию более 1 миллиона долларов Малюты и убийство Шеремета. Но это, конечно, фантазии чистой воды.

– А вы знаете, кто эту встречу помогал организовать?

– Нет.

– Говорят, что Антон Геращенко, на которого, как на днях выяснилось, тоже готовилось аналогичное покушение, предотвращенное СБУ.

– Честно говоря, не знала. Но когда узнала, что Малюта встречался с Пашей накануне взрыва, мне сделалось не по себе. Я не настолько добрый человек, чтобы забыть все РНЕшное прошлое Коротких. И, честно говоря, не верю, что человек может вот так взять и поменяться. А Павел был человек добрый.

– Советник министра внутренних дел Украины Зорян Шкиряк говорил, что рассматриваются три версии убийства Шеремета. Это профессиональная деятельность, неприязненные отношения и российский след. 4 августа он же заявил, что за убийством Шеремета стоят российские спецслужбы. От себя я добавил бы сюда белорусский след. А к какой версии больше склоняетесь вы?

– Я не знаю подробностей следствия, чтобы делать какие-то выводы. Но первая моя реакция была, что это российский след. После убийства Немцова это первое, что приходило на ум. Но потом, посмотрев, как идет следствие в Украине, что только спустя месяц, а то и больше суд дал разрешение на изъятие телефонных разговоров… А мы все знаем, что такие преступления расследуются или по горячим следам, или никогда. Видя, как горит мокрое, я не стала исключать, что это могли быть и какие-то украинские следы. Ничем не могу для себя объяснить, почему украинское следствие такое.

Зная Павла, я исключаю неприязненные отношения на личной почве. Он не имел врагов. Это был человек, который в принципе не мог иметь врагов. Он всегда пытался сглаживать какие-то ситуации. И если видел, что человек уж совсем закусил удила, то просто переставал с ним общаться. Но мне не очень хорошо известен украинский период Павла Шеремета.

– Когда он переехал в Украину, вы часто общались?

– Нет, мы общались нечасто. Он уже был лишен гражданства. И когда Паша приезжал в Беларусь, то старался сильно не светиться. У него умер отец, а мама его жива. И он всегда опасался, что ему поставят штамп о запрете въезда в Беларусь, и он не сможет навещать маму. Поэтому, когда Паша сюда приезжал, это всегда было полутайно. И общались мы с ним не очень часто. Ну и плюс ко всему, я не одобряла его переезд. Мне это казалось несерьезным.

– Не одобряли переезд в Украину?

– Сначала в Россию, потом в Украину.

– А почему?

– По разным причинам. На мой взгляд, уезжать, оставляя в Беларуси пространство для серости, для людей бесталанных, которые просто служаки – это в каком-то смысле предательство своих идеалов. Из-за границы призывать: боритесь тут, сделайте для моих детей и внуков свободную Беларусь – это несколько неправильно. И пока есть возможность, пока тебя за руки и за ноги не выкинули из этой страны, надо оставаться здесь. Тем более, если ты свое будущее связываешь с ней, будущее своих детей связываешь с ней. Ему такая позиция не нравилась. Паша считал, что из России он сможет сделать для Беларуси больше, чем если бы оставался в Минске. Отчасти это было правдой. Но наш режим оказался заразным для России, и он уехал в Украину.

Лукашенко понял, что белорусская земля такая же земля Павла Шеремета, как и его, и ваша, и моя

– Так если он уже один раз уехал в Россию, почему вы осуждали переезд в Украину?

– Я не осуждала. Я не одобряла. Считала, что надо возвращаться в Беларусь. Туда, где ты свой, где тебя все знают, где ты многое можешь. Там, где у тебя есть планы, и где с тобой связывают какие-то планы. Быть своим среди чужих и чужим среди своих – это не для Павла. Если бы у него бизнес какой-то там был или пиццу развозил, то, конечно, без разницы, в какой ты стране. Но когда ты публичный человек, когда ты завязан на политику, ты должен быть там, где максимум твоих интересов. И я думаю, что если бы у него было гражданство, он бы вернулся в Беларусь.

– Убийство Павла Шеремета прокомментировал пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков. Высшее руководство Украины, в частности сам Порошенко, были на прощании с Павлом в Киеве. И только белорусские власти никак не отреагировали на это убийство.

– На самом деле, это самое умное, что могла сделать белорусская власть. Говорить слова радости неуместно в случае, когда погиб человек. Говорить слова соболезнования тоже было неуместно. Потому что именно эта власть выживала Павла из страны, не давала ему здесь работать. И делала все возможное, чтобы осложнить ему жизнь. То, что они промолчали, – самый правильный поступок. И, наверное, вообще произошло какое-то осознание ценностей. Потому что, в принципе, они могли попить крови и родственникам Павла, и вообще запретить его здесь хоронить, потому что он гражданин другой страны. Но Лукашенко понял, что белорусская земля такая же земля Павла Шеремета, как и его, и ваша, и моя.

Мне очень жаль, что такое трагическое событие стало этому причиной. Но вообще это хорошо и правильно, что осознание безумности этой вражды, совсем не нужной, от белорусской власти ушло. Ведь на самом деле, мы можем придерживаться совершенно разных взглядов. Но если мы белорусы и хотим лучшего своей стране, то надо не враждовать и выживать друг друга, а как-то находить возможность жить здесь, рядом. Даже если мы очень разные. Даже если мы можем очень сильно поругаться, но жить мы все равно должны вместе. Это такая же земля Лукашенко, как и наша.

– То есть проблем в организации похорон не было никаких?

– На мой взгляд, нет. И даже когда мы были в храме, когда было прощание, настоятель храма, он же духовник Лукашенко, оправдывался за большое количество милиции. Мне он говорил лично: "Поймите, мы не знаем, в чем причина взрыва, и мало ли что произойдет". Они были одеты в гражданское, чтобы не дразнить глаз. И, наверное, это правильно. Позавчера произошел взрыв, и мало ли что может произойти сегодня. Никто никому не препятствовал. А наши власти умеют попить кровь. Мы не могли похоронить жену Александра Козулина – кандидата на пост президента в 2006 году. Тогда была просто отвратительная история. Мы были вынуждены хоронить ее на обыкновенном сельском кладбище под Минском. То, что наша власть беспринципная, она уже показала. А в ситуации с Шереметом все было нормально.

– Как то, чем вы занимаетесь в профессии, влияет на вашу жизнь? Возникают ли в связи с этим какие-нибудь сложности? Ведь наверняка каждый ваш шаг контролируется спецслужбами.

– Если все время об этом думать, то можно сойти с ума и стать параноиком. Мы пережили все: и обыски, и уголовные дела, и закрытия СМИ, и угрозы. Чего только не было. Я лично считаю, что если журналист не двуличен, если в своих публикациях, в своих бытовых разговорах, в своих действиях одинаков, то чем его можно шантажировать? Чем может меня шантажировать Лукашенко? Тем, что я его не хвалю, а критикую? Да, я его критикую публично, и дома, и на работе. Был период какого-то сильного психологического давления. Но, наверное, они просто уже махнули рукой на тех, кто остался, кто не ушел, кто не поменял профессию.

Лукашенко уже 22 года у власти. Это много. Первые 10 лет… Два пропустим, а потом восемь лет был серьезный психологический прессинг. Кто не сломался, тот не сломался. Даже предупреждения случайных людей, которые говорили: "Светлана, будь осторожней", уже прекратились. Скажу объективно, в последнее время журналистам в Беларуси стало работать легче. Уже нет потоков судебных исков, уголовных дел за клевету. Период оттепели в отношениях с Западом дал нам передышку. Может, и они уже устали. Потому что бороться со СМИ – тоже самое, что решетом черпать воду. Выживешь белорусского журналиста из Беларуси, он поедет, как Павел Шеремет, в Россию или Украину. Он свою деятельность не прекратит, а, наоборот, создаст какой-нибудь новый "Белорусский партизан".

– Павел Шеремет всем сердцем переживал за Беларусь и Украину и нередко сравнивал эти две страны. Сейчас многие задаются вопросом – ради чего гибли люди на Майдане и ради чего продолжают гибнуть на востоке?

– Действительно, Украина была для нас большой надеждой. Если у Украины все получится, на самом деле все получится, то для Беларуси это будет просто хороший пример. Сегодня в Беларуси Украиной пугают. Вот, если у нас будет Майдан, то у нас будет война, будут гибнуть наши ребята, будет бардак, вместо одних коррупционеров придут другие. И, к сожалению, все эти пропагандистские утверждения пока имеют под собой основания. Изменить движение, курс страны нельзя по щелчку. Нужно время. И как бы то ни было, со всеми издержками, Украина движется в правильном направлении. Мне хочется в это верить. Потому что если у Украины не получится, то для Беларуси это будет пример еще на 50 лет, как делать нельзя. Это будет разочарованием, которое может толкнуть Беларусь в объятия России. Мол, раз ничего не получается, то не за что тут и воевать и упираться.

По публикациям Павла видно, как первые надежды и эйфория постепенно начали сменяться разочарованием. И понимая, что он не гражданин Украины, будучи весьма осторожным, он находил в себе силы критиковать мягко, деликатно, не резко. Не так, как он бы это делал в Беларуси, будучи гражданином Беларуси. Но все же он это делал.

Украине стоит опасаться, что Беларусь и Россия – это действительно одно военное пространство

– Вы сказали, что нельзя поменять курс страны в одночасье. Но ведь у Грузии при Михаиле Саакашвили получилось.

– Саакашвили говорил, что Украине и Беларуси будет легче поменять курс. А мы считаем, что наоборот, Грузии легче. Грузия маленькая страна, она более управляемая, меньше порядочных чиновников нужно найти, чтобы заменить тех, которые были. Это сложный момент. В условиях войны и в условиях того наследства, которое оставил Янукович, сделать все в одночасье очень сложно. Плюс ко всему, Петр Порошенко, но это дело не мое, а украинцев, выходец из той системы, в которой был Янукович. Сложно было от него ожидать, что он станет вот таким революционером, который всех своих бывших соратников посадит, накажет, лишит бизнеса. Он сам вышел из той системы, против которой сейчас должен бороться. Он объективно не мог это сделать быстро и безжалостно. Плюс война. Нельзя за секунду разобраться с той системой, где ты сам был. Нельзя посадить тех людей, с которыми ты вместе когда-то пил, ел и по тем же схемам обогащался. Тут нужен новый человек, который должен быть не повязан с этой системой.

– Блок НАТО рассматривает Беларусь и Россию как одно военное пространство. Стоит ли так же относиться к Беларуси и Украине? И как стоит оценивать слова Лукашенко, когда он говорит, что соседям Беларуси нечего бояться и с территории Беларуси танки никуда не поедут?

– Я думаю, эти слова адресовались всем соседям. Вопрос в том, сможет ли Лукашенко управлять ситуацией в какой-то критический момент. Это действительно серьезная проблема. Пример Украины показывает, кто был первыми предателями и здрадниками. Кто первый поднимал флаги "ДНР", "ЛНР" и переходил на сторону зеленых человечков? Это были военные, это были руководители силовых структур, это были спецслужбы. После примера Януковича Лукашенко не может быть уверен вообще ни в чем. В отличие от Украины, в Беларуси жили российские военные, эфэсбэшники и так далее. Лукашенко может говорить все, что угодно. И насколько оправдаются его надежды, что он отдаст приказ армии и спецслужбам, и они его выполнят, никто не знает. И Украине стоит опасаться, что Беларусь и Россия – это действительно одно военное пространство. У белорусского руководства настроения могут быть иные, нежели у российского. Но насколько это руководство будет управлять ситуацией – большой вопрос.

Если Шеремет в 8 утра ехал на работу – значит, он очень хотел работать в Киеве, значит, он очень соскучился по работе…

– Обычно в конце я спрашиваю, какой вопрос, на который бы вы хотели ответить, я не задал?

– Когда я утром прочитала новость, где было написано, что погиб Шеремет, я не поверила, что это наш Павел. Он всегда говорил, что вставать рано утром для него ужасная мука. Утром он никогда никаких встреч не назначал и часто говорил, что жизнь, в которой надо вставать рано и ехать на работу, для него была бы наказанием. Павел, когда окончил школу, поступал в МГИМО и не поступил. В итоге год работал на заводе "Горизонт". Он приходил на утреннюю смену, отмечался на проходной, а потом запирался в шкафчике и спал до обеда. И, кажется, утренние смены это было самое ужасное его воспоминание.

Если Шеремет в 8 утра ехал на работу – значит, он очень хотел работать в Киеве, значит, он очень соскучился по работе…