«Вся жизнь изменилась в одну секунду…»

Три истории из центра помощи попавшим в ДТП.

Одномоментность ситуации и необратимость последствий определяют практически любое дорожное происшествие. Но если бампер можно поменять, крыло — подрихтовать, то человеческий организм иной раз починке не подлежит. Вчера под Минском, в поселке Лесной, журналистам показали Центр помощи жертвам ДТП, где помогают пациентам в вегетативном состоянии. Сайт onliner.by рассказал три истории, которые вдохновляют на жизнь.

«Три месяца не выходила из комы»

Каждая история пациента центра особенная, но всегда это внезапность и шок для близких. Владимир Дмитриевич, который находится возле больничной койки жены, рассказывает о произошедшем полгода назад уже с некоторой, как нам кажется, смиренностью:

— Когда вернулся в тот день домой, то супругу не застал. Хотя все говорило о том, что она отлучилась ненадолго: работал телевизор, телефон лежал рядом (а без него она никуда далеко не уходила). Заволновался. Решил сбегать вниз к ближайшему киоску. Там сообщили, что произошло ДТП — сбили женщину. Супругу нашел в областной больнице. Документов у нее при себе не было, только банковская карточка, по которой впоследствии установили личность.

По словам мужчины, наезд был совершен микроавтобусом на пешеходном переходе в Витебске.

— Якобы жена шла на красный. Маршрутка остановилась, а водитель микроавтобуса не видел и... — продолжает наш собеседник. — Переломов нет, внутренние органы все целые, а вот ЧМТ — тяжелая. Три месяца была в коме. Теперь отходит, пытается говорить — пока тихо, шепотом... На людей реагирует, улыбается.

Как говорит Владимир Дмитриевич, в тот день жизнь его семьи в один миг изменилась. То же самое может сказать любой пациент (а точнее, его близкие) центра.

«До» и «после» — это два совершенно разных состояния, образа человека.

— Найти сиделку — целая проблема, — вздыхает мужчина. — Если официально, через райисполком, то очереди ждать пять лет. Нанять за деньги? Выходит около шести рублей в час, то есть в день — сорок рублей. За месяц набегает конкретная сумма... Сейчас выкручиваемся. Пока работаю — соседей просим. Опять же, теща помогает... Но ей восемьдесят лет, она может только посидеть.

Описывая состояние таких пациентов, врачи говорят: «Человек не может себя идентифицировать в обществе. Он дышит, ест, желудок и кишечник работают. Но пациент не может сформулировать простое предложение, вспомнить прошлые события, в целом мыслить, даже глотать! Это, к слову, может стать большой проблемой»

Так, жена Владимира Дмитриевича в течение пяти месяцев принимала пищу только через зонд. Сейчас уже может есть привычным для здорового человека способом.

— Основная опасность данного состояния — возникновение пневмонии из-за того, что пациент лежит. Ворочаем каждые три-четыре часа. А еще очень такие аппараты помогают, — кивает в сторону небольшого прибора мужчина.

С помощью этого медицинского оборудования делают вибромассаж легких, что позволяет предотвратить образование мокроты. Родным жертв ДТП приходится досконально изучать особенности жизни пациентов центра после страшного события, вникать в терминологию, изучать последовательность действий при уходе.

— Знаете, когда мы были в областной больнице, мне сказали: золотых лекарств не бывает, — говорит напоследок Владимир Дмитриевич. — Как справится организм, так и будет... Пока что свое имя жена сказать может, а мое называет не всегда.

«Я ж отец, это мой долг!»

Про следующего пациента — 32-летнего Максима — медики говорят с гордостью: «Это наш, если можно так сказать, первенец. Счастливый случай! Раньше весь был в трубках, кормили его через гастростому. А сейчас мальчик реагирует. Знаете первейший признак ясного состояния? Реакция на шутку. Максим улыбается в нужный момент, и с ним уже можно вести какую-никакую беседу».

Врачи делают важную оговорку: на 90% такой прогресс — заслуга отца, не потерявшего надежду и ставшего для сына опекуном и главным помощником в тяжелейшей ситуации:

«Вера близкого человека подчас творит чудеса»

Валерий Викторович рассказывает о страшных событиях трехлетней давности: «Сыну было 29 лет. Все как у всех. Семья, жена, двое детей. Младшей тогда было всего восемь месяцев. Максим возвращался из Польши, с чемпионата Европы по карате. Он был спортсменом, тренировал... В то утро прошел дождь и морозик ударил. Они со второстепенной выезжали на главную, „спящие полицейские“ были покрыты краской, и машину понесло — прямо под „Газель“».

— Три месяца сын провел в искусственной коме, — воспоминания мужчине даются с трудом. — Пережил шестнадцать операций, три трепанации черепа, селезенку удалили, руки-ноги были переломаны, сейчас они нашпигованы металлом.

«Что требуется? Уход. Нужно растяжки делать, массаж. Я до этого ничего не умел. Жил обычной жизнью. Работа, дом... А тут бац! В одну секунду все поменялось»

Отец парня работал электриком на водоканале. Два года назад уволился и полностью посвятил себя сыну — проводит с ним практически все время: «Целый день с ним. В 16 часов приходит жена. У меня появляется время сходить в магазин, чтобы проветриться. А с 17 до 20 часов физуха. Сделали шведскую стенку, установили навесной турник, привезли велотренажер. Поначалу он 2—3 км на нем проезжал. Сейчас руками — 7—8 км, ногами — 10—11 км».

Все это время Максим внимательно слушает, его взгляд, осознанный и заинтересованный, скользит по нашим лицам.

— Макс, помогай! Работаем, — призывает сына Валерий Викторович. — Согнутой ногой по руке. Слушай: ич — ни — сан — ши — го... Пришлось по-японски счет выучить. Самое сложное — не жалеть ни себя, ни его. Иногда бывает так, что оба не хотим работать. Но я-то понимаю: пропустим день, и завтра придется наверстывать за два.

По словам отца парня, друзья-спортсмены оказывают большую поддержку и помощь, что вдохновляет. Но этого мало, требуется квалифицированное врачебное участие:

— На периферии таких людей, как мой сын, боятся. То ли не знают, что делать, то ли не хотят брать ответственность... Так что центр для нас — настоящее спасение.

Здесь Максиму оказывают комплексную помощь: предоставляют медикаменты, проводят физиопроцедуры, стимулируют нейроны мозга. Как говорят врачи, у здорового человека в мозговой деятельности участвуют всего около 30% клеток, остальные «спят». Разбудить их после таких событий, использовать резерв — большая надежда и задача.

— Я ж отец, это мой долг! — удивленно восклицает Валерий Викторович после наших ободряющих слов.

Правда, тут же вспоминает о событиях трехлетней давности: «Тут много чего... В той аварии погиб человек, пострадали другие. А виноват мой сын. И он лежит. Двойной удар...»

«Как жил раньше, так и живи. Уйдешь в себя — больше не выйдешь»

Еще один герой — Виталий — рассказывает о приключившемся с ним несчастье самостоятельно. У мужчины ясное сознание и острый ум, но полностью парализована нижняя часть тела:

— Сам я из Кобрина. Пятнадцать лет назад попал в ДТП. За рулем моего микроавтобуса Volkswagen находился знакомый, я ехал на пассажирском сиденье. Приятель плохо знал дорогу, да и скорость превышал — в результате вылетели с трассы, бус перевернулся. Водителя выкинуло через лобовое стекло — ему ничего, а я попал под автомобиль. Говорят, что в шоковом состоянии пытался поставить машину на колеса. Не знаю, слухи или правда, потому что сам ничего не помню.

Очнулся через несколько суток. А вскоре мужчине предстояло услышать страшный диагноз: перелом шейного отдела позвоночника с повреждением спинного мозга.

— Когда сделали МРТ и стало очевидным, что я больше не смогу ходить, профессор дал напутствие, — вспоминает наш собеседник. — Мол, как жил раньше, так и живи. Уйдешь в себя — больше не выйдешь. Я в тот же вечер позвонил друзьям и предложил приехать, попить чай, поговорить. Никто не отказал. Да, со временем кто-то отошел. Зато появились другие.

Пример Виталия достоин восхищения. Будучи прикованным к кровати, он смог организовать небольшой бизнес и сейчас сам зарабатывает деньги.

— Как-то сидел и думал, чем бы заняться, — рассказывает мужчина. — Прикинул, что можно купить грузовой микроавтобус и организовать перевозки. В нашем городе есть фабрика детских игрушек «Полесье». Ее директор — Андрей Гольцман, мой одноклассник. Договорились, и я стал возить его продукцию. Сначала была одна машина, потом другая, третья... На данный момент парк составляет 10—12 единиц техники. Сам веду бухгалтерию, выписываю путевки. Сейчас же все онлайн можно сделать.

Несколько раз во время нашего разговора Виталий упоминает значение родных и близких. Он знает случаи, когда после страшного диагноза супруги отворачивались, уходили, бросали.

— Во время травм рядом должен быть кто-то близкий, — убежден наш собеседник. — Мама, папа, кум, брат, жена. Для меня главным страхом было потерять родню.

— Мы остались вместе, — говорит Инна, жена мужчины. — У меня даже в мыслях не было его оставить. А теперь привыкла. Каждый день утренняя зарядка, моемся, бреемся, кушаем, катетеры меняем.

На момент ДТП детям пары было по двенадцать лет. Сейчас они закончили вузы, налаживают свою жизнь. Это особенный предмет гордости Виталия.

— Нельзя сдаваться, — в очередной раз повторяет мужчина. — Необходимо проявлять терпение, силу воли.

Он четко понимает, что всю оставшуюся жизнь ему придется проходить реабилитацию, а процесс это непростой: «Мышцы атрофируются. Сейчас прошел обследование — оказалось, что упал гемоглобин, сахар поднялся, обнаружилась грыжа. Такие центры очень нужны. Они помогают не только освоить ЛФК и прокáпаться, но еще и поверить в себя, что, быть может, самое главное».

Кто-то из присутствующих спросил, возможно ли стопроцентное восстановление жертв ДТП, находящихся в вегетативном состоянии? Медики в таких случаях уходят от категоричных ответов: «Это индивидуально... Самый известный пример — актер Николай Караченцов (в 2005 году в Москве попал в серьезное ДТП, в момент аварии не был пристегнут ремнем безопасности. — Прим. Onliner). Все знают, сколько было вложено сил, денег... Он даже в кино потом еще снялся. Но к полноценной жизни, как мы ее понимаем, так и не вернулся. Впрочем, это, наверное, не столь важно. После подобных событий ценности меняются, значение приобретают другие вещи, жизнь начинает восприниматься иначе».

«Одно дело, когда человек лежит пластом и его родственники в растерянности — не знают, что делать. И совсем другое, если ему помогают, появляется надежда. Хотя, конечно, и врачи не боги...»