«Мне мама сказала: в больнице сейчас жесть»

Как российские врачи борются с эпидемией.

Дозвониться до Александра Ванюкова, заведующего отделением рентгенхирургии московской городской клинической больницы № 52, удалось с первого раза. Похоже, он сам поставил себя в условия, когда не ответить нельзя. Ведь именно на его номер звонят волонтеры, организованные Ванюковым несколько дней назад. В докоронавирусное время отделение, которое возглавляет доктор, проводило порядка 3,5 тысячи малоинвазивных операций в год. Сейчас оно перепрофилировано под инфекционное. А ГКБ № 52 является одним из стационаров «первой линии» в борьбе с COVID-19, пишет «Новая газета».

Александра Евгеньевича звонок журналистов застал в больничном коридоре. Судя по колебаниям звука и по тому, что в разговор периодически вклинивались голоса извне, он находился в неустанном движении, коротко кому-то отвечая на ходу и рассказывая, как в больнице № 52 несколько дней назад появились волонтеры.

Александр Ванюков: «Мы прошли по всем палатам, выяснили, что не хватает реаниматологов, медсестер, тогда я кинул клич в Facebook. И как будто бомба взорвалась — откликнулись более шести тысяч человек».

Чтобы наладить процесс, организовали колл-центр, он работает удаленно и принимает звонки от всех готовых помочь. Добровольцы заполняют online специальную форму, указывая свои данные и фронт работ, к которому готовы. Затем их разбивают на категории.

А.В.: «Студенты мединститутов, ординаторы, средний медперсонал, те, кто работал в свое время в медицине, — они очень ценны. Еще и потому, что обычных, неподготовленных людей какие-то вещи в самой больнице могут просто испугать. У всех привлеченных волонтеров мы берем анализ на корь — одну из самых коварных инфекций. Измеряем температуру в постоянном режиме и в обязательном порядке выдаем одноразовые защитные костюмы. Все эти люди прекрасно отдают себе отчет в том, куда идут.

Но мы отказываем тем, кто старше 65 лет и у кого дома есть родственники такого возраста.

В основном у нас молодые люди, большинство почему-то женщины от 25 до 40 лет. Сейчас с волонтерами работают три человека: я формулирую задачи от больницы и перевожу с больничного на человеческий. Юлия Борисова (сотрудница благотворительного фонда при ГКБ № 52. — О. П.) созванивается с людьми и распределяет задачи. Развод волонтеров — это добровольная работа с утра до ночи. Еще один человек уже на месте раздает задания по запросам».

Юлия Борисова имеет опыт организации подобных мероприятий. Для доктора Ванюкова — это дебют. Судя по голосу и манере говорить, неразрешимых проблем для него нет, энтузиазма — с избытком, тяга к четкой организации — очевидна. Потребности день ото дня в медучреждении разные, по мере их поступления Александр Евгеньевич и формулирует задачи — в режиме реального времени.

А. В.: «Сами сотрудники больницы не привыкли давать задания. Спрашиваешь, что нужно сделать, отвечают: да вроде ничего. Волонтеры замещают врачей на тех участках, где не нужны специальные знания. Непосредственно с инфицированными стараемся их не сталкивать. Работа самая разная и не только внутри медучреждения: доставить лекарство, получить и отвезти рецепт — клич бросаем оперативно.

Сегодня, к примеру, в больнице одномоментно находится семь волонтеров, всего же в базе 270 человек.

Это те, кому можно позвонить в любое время, они готовы откликнуться мгновенно. Естественно, мы еще на старте согласовали все с руководством больницы и получили карт-бланш. Благодаря этому теперь не дергаем руководство по пустякам».

Юлия Борисова, координатор волонтеров Фонда 52: «Все волонтеры подписывают договор с фондом и обязательство о неразглашении персональных данных пациентов. С кем-то поговорил, встретил знакомого — информация не должна выходить за стены больницы. Относительно возможных рисков никаких бумаг не предусмотрено — это личная зона ответственности каждого. Мы ведь работаем с теми, кому уже исполнилось 18 лет. Да, собственно, наши волонтеры в инфекционные корпуса и не ходят. Они больше на хозяйственной деятельности, например, получают и разносят посылки от родственников пациентов, потому что все посещения сейчас закрыты. Недавно требовались парни для физической работы (погрузка-разгрузка). Откликнулись сразу. Людей мы привлекаем только на тот фронт работ, который они готовы выполнять. И могу сказать по опыту: все наши просьбы закрываются молниеносно».

Максим — волонтер в группе Ванюкова. На днях молодому человеку исполнится 19. Москвич. По роду занятий уже несколько дней вынужденно безработный в ожидании весеннего призыва. Армия — его добровольное и осознанное решение. В волонтеры попал не самым распространенным способом.

— Мне мама сказала, что в 52-й больнице сейчас жесть, хорошо, если бы ты помог. И дала номер. Мама — врач, она просто сама работала раньше в этой больнице и через знакомых узнала, что там сейчас очень тяжело.

— Не опасалась мама направлять тебя туда?

— Не, она не отправляла, просто предложила такой вариант, если я сам захочу этим заниматься. А я как раз уволился с работы, все же сейчас закрываются. Смысл мне работать в продажах, когда продаж нет. Ну я в принципе и подумал: а чего дома валяться, что ли.

— То есть мама уверена, что на твоем новом участке работы все меры предосторожности соблюдены?

— Конечно, иначе бы она не предложила.

— Как вас готовят к выходу?

— Ну, во-первых, вся комната огорожена пленкой — там мы переодеваемся. Потом нам дают биозащиту — это респиратор, костюм с капюшоном, перчатки резиновые и очки. На ноги дают обувь специальную — вроде резиновых сапог.

— Сама работа что из себя представляет?

— Ты не приходишь каждый день. Тебе звонят и говорят: есть такое-то задание, хочешь выполнять — приезжай. В первый день я разносил больным обеды. Что давали? Суп, второе, компот. Суп тогда был наподобие горохового. Второе — макароны и котлета. На вид более-менее. А вчера я ездил за масками на склад. У нас есть главный, который распределяет задания, — нормальный такой мужичок, руководитель. Работают в основном ребята моего возраста, студенты. Но я немногих видел, со мной переодевались только четыре человека. В такой обстановке меня лично не очень тянет на общение. Ну и в защите особо не поговоришь.

— Что про пациентов скажешь?

— Две девочки мне запомнились лет 12‒15, лежали отдельно. Они не больные, просто переносчики. Я видел, что между собой они общаются, но как-то неудобно к разговорам прислушиваться. Настроение какое?.. Тяжело сказать. По лицам вроде нормальное, а так… Кому нравится в больнице лежать. Не знаю, оставляют ли им телефоны, лично я не видел. В холле есть телевизор. Я ходил по палатам, где по шесть человек. Это обычная городская больница, обычные палаты, я в таких же лежал. И, конечно, все не так, как показывают по телевидению, — ужасные российские больницы, где рушатся стены и сыпется потолок. Здесь ничего подобного нет.

— А чувство самосохранения не дает о себе знать?

— Да не знаю, как-то не боюсь я коронавируса, нет у меня страха или паники.