Годовщина теракта в минском метро: 10 ключевых вопросов

Девять лет назад произошел взрыв в минском метро.

Официально – это преступление раскрыто, а виновные уже давно казнены. Однако до сих пор в деле о теракте 11 апреля остается много белых пятен. К годовщине трагедии «Белсат» подготовил 10 ключевых вопросов по этому делу и малоизвестные факты в связи с ними.

В 17:56 11 апреля 2011 года на платформе станции метро «Октябрьская» взорвалась бомба – погибли 15 человек, 387 получили ранения. Через день по подозрению в совершении теракта были арестованы двое уроженцев Витебска – токарь Дмитрий Коновалов и электромонтер Владислав Ковалев. 30 ноября 2011 года Верховный суд приговорил Коновалова и Ковалева к смертной казни. Кроме теракта в метро, ​​Коновалова признали виновным в организации взрыва на День Независимости в Минске в 2008 году, взрывах в Витебске в сентябре 2005 года, а также в ряде актов злостного хулиганства в начале 2000-х, когда он был еще подростком. В марте 2012 года Коновалова и Ковалева расстреляли.

1. Действительно ли Коновалов и Ковалев взорвали минское метро?

Суд однозначно решил, что да. Но в официальную версию большинство белорусов не поверили: согласно опросу Независимого института социально-экономических и политических исследований, в декабре 2011 года 43,4% респондентов считали Коновалова и Ковалева невиновными (37% поверили властям).

Фактически, главным доказательством суд счел признательные показания самого Коновалова в ходе предварительного следствия. Остальные доказательства – скорее, косвенные (отсутствие алиби на момент взрыва, тетради с записями по взрывному делу и найденные в его доме элементы, использованные в бомбе). При этом на одежде и теле Коновалова следов взрывчатых веществ не нашли (а в его «лаборатории» не нашли отпечатков пальцев), хотя он якобы лично собирал бомбу, а в момент теракта находился на станции метро «Октябрьская».

С Ковалевым дело еще более сложное: на суде он отказался от признательных показаний, данных во время следствия, заявив, что вынужден был дать их в результате психологического давления. Однако судья взял на основу именно показания в ходе предварительного следствия и в приговоре роль Ковалева оценена как «целенаправленное и активное пособничество» Коновалову. Но даже если посчитать, что следователям он говорил правду, то «активное пособничество» выразилось лишь в том, что Ковалев встретил друга, когда тот приехал из Витебска в Минске, несколько раз дал позвонить со своего мобильного и накануне теракта якобы узнал о преступные намерения Коновалова. По мнению некоторых юристов, Ковалева в худшем случае можно было обвинить в недонесении, но никак не в самом терроризме.

2. Зачем было Коновалову совершать теракт?

Мотивы преступления – вероятно, самое слабое место в деле. На допросах Коновалов много раз повторял, что организовал теракт с целью «дестабилизации обстановки в Республике Беларусь». При этом на уточняющие вопросы следователей, зачем ему нужно было «дестабилизировать обстановку», Коновалов отвечать отказывался.

Самое интересное, что формулировка о «дестабилизации обстановки» – это прямая цитата из уголовного кодекса Беларуси (определение понятия «терроризм»). И именно эта формулировка в результате вошла в приговор.

Во время судебного процесса ничего насчет своих мотивов Коновалов не объяснил. От последнего слова он тоже отказался.

«Коновалова в прессе зачастую сравнивают с печально известным Брейвиком. Действительно, и Брейвик, и Коновалов (судя по его признательных показаниях) совершили свои преступления в одиночку. Однако между ними есть одно явное отличие: Брейвик, прежде чем осуществить свой преступный план, опубликовал манифест на десяток страниц, в котором попытался объяснить, что его подтолкнуло на массовое убийство», – заявил по этому поводу в суде адвокат Дмитрий Лепретор.

3. Коновалов – маньяк?

Никаких свидетельств о патологических отклонениях в его личности нет. В материалах дела есть результаты психолого-психиатрической экспертизы, где утверждается, что Коновалов никогда не страдал психическими заболеваниями. У него наблюдался низкий уровень враждебности и средний уровень агрессивности. Действительно, у Коновалова нашли «косвенные признаки влечения к взрывам, увлеченность темой взрывов, эмоциональное возбуждение при описании последствий взрывов», однако на практике они проявлялись лишь в том, что он с интересом слушал телевизионные сюжеты о терактах в разных странах. Патологического влечения к взрывам экспертиза не установила.

Характеристики из школы и армии у него были в целом положительные. Уровень интеллекта – средний, IQ – 95 (у Ковалева – IQ – 114). Зато отмечены отличные волевые качества. Он рационален и практичен, не сопереживает другим.

Однако сторона обвинения пытался представить Коновалова именно маньяком, для этого в дело были включены эпизоды его хулиганства в начале 2000-х – мол, маниакальные наклонности проявлялись с подросткового возраста.

«С первых ранних попыток таким ненормальным способом самореализоваться он перешел грань и стал, по сути дела, тем монстром, которому эти действия доставляли удовольствие. Другого мотива я здесь не вижу», – утверждал тогдашний заместитель генпрокурора Андрей Швед.

4. Коновалов действительно мог один это сделать?

Теоретически, теракт в метро действительно мог подготовить и провести один человек – в техническом плане здесь нет ничего невозможного. В судебном приговоре однозначно утверждается, что взрывчату Коновалов собирал сам, никаких приказов третьих лиц не выполнял, ни с кем кроме Ковалева по поводу своих планов не разговаривал. Но в этом много сомневающихся. По уже упомянутого опроса НИСЭПИ 32% белорусов считали, что даже если преступление действительно совершили Коновалов и Ковалев, то у них были заказчики.

Адвокат Станислав Абразей, например, разглядел на видеозаписях с камер наблюдения людей, которые «возможно, помогали передвигаться человеку с сумкой в ​​метро» – якобы они подавали ему какие-то малозаметной сигналы и координировали его движение.

5. Есть ли в деле о теракте в метро российский след?

Большое пространство для фантазий на этот счет (как и на счет того, что у преступления были заказчики) оставляет одна малоизвестная деталь дела Коновалова-Ковалева. В съемной квартире, где арестовали коновалом и Ковалева, силовики нашли SIM-карту российского оператора «Мегафон». Симку изъяли, однако в материалах дела не уточняется, кому принадлежит эта симка и какие звонки по ней делались. Адвокаты на суде ходатайствовали об истребовании у оператора «Мегафон» подробной информации по этой SIM-карте: обо всех звонках, местах их осуществления и регионе реализации. «Возможно, на этой SIM-карте будут соединения с другими интересными номерами», – объяснил свое ходатайство Станислав Абразей.

Однако суд отказался истребовать подобную информацию, посчитав она «не имеет отношения к делу». Поэтому откуда взялась российская симка в квартире, которую снимал Коновалов и что на ней было – остается загадкой.

6. Могли ли быть причастны к теракту белорусские спецслужбы?

Сторонники этой версии объясняют свою позицию в формате «невозможно, чтобы»: невозможно, чтобы Коновалов столько лет готовил теракты и о нем ничего не знали правоохранительные органы, невозможно, чтобы Лукашенко с сыном Николаем поехал на станцию ​​«Октябрьская» сразу после взрыва и т д. На самом деле никаких серьезных свидетельств в пользу этой версии не существует. Отсутствует и мотив: непонятно, зачем это было делать спецслужбам. Белорусские власти явно не получили какой-либо выгоды от теракта ни в плане внутренней политики, ни в плане внешней. Не было и попыток использовать тему теракта в целях создания пропагандистского месседжа о необходимости единения вокруг главы государства в условиях террористической угрозы. Наоборот, власти и официальные СМИ постарались как можно скорее забыть трагедию в метро.

7. Исполнитель теракта был зафиксирован камерами наблюдения в метро. Разве это не 100-процентное доказательство вины Коновалова?

С записями камер видеонаблюдения не все так просто.

Во-первых, носители оригинальной информации на суде не исследовались. То видео «человека с сумкой» в метро, ​​которое еще до суда попало в публичное пространство и которое демонстрировалось на процессе – это созданная следователями нарезка записей камер видеонаблюдения. То есть из них, например, невозможно узнать, что происходит на платформе «Октябрьской» в тот момент, когда Коновалов заходит в метро или идет по переходу между станциями, невозможно узнать, были ли на месте происшествия другие подозрительные люди и что они там делали. А с юридической точки зрения подобная нарезка – это копия копий доказательств.

Во-вторых, качество видеозаписи не позволяет утверждать со 100-процентной уверенностью, что на видео действительно Коновалов. В своем заключении эксперты ФСБ (по просьбе белорусской стороны они помогали в расследовании) констатировали, что «установить портретное сходство лица, зафиксированной камерами наблюдения 11 апреля на станциях метро, ​​с Коноваловым не представляется возможным». Специалисты только отмечали, что особенности внешнего вида и одежды человека, который был зафиксирован камерами в минском метро, ​​соответствуют внешнему виду и одежде, изъятые у Коновалова. Проще говоря, человек на видео – очень похож на Коновалова, но на 100% в этом нельзя быть убежденным.

8. Правда, что во время следствия Коновалова пытали?

Скорее всего – да. По крайней мере в день ареста.

Напомним, Коновалов на первом же допросе 12 апреля 2011 года признался не только в теракте в метро, ​​но и во взрывах в Витебске в 2005-м. Однако потом от витебских взрывов он отказался. На допросе 18 апреля Коновалов заявил, что признался в терактах 2005 года под пытками. По словам Коновалова, пытки происходили в здании ГУБОПиК МВД сразу после задержания. Сначала милиционеры били его по ногам. Потом положили животом на пол, руки застегнули наручниками сзади, скрестили ноги, после чего руки забросили за ноги (сделали «ласточку»). Затем один из оперативников начал бить его кулаком по голове. Судя по всему, насилие в отношении Коновалова действительно применялось – косвенно об этом свидетельствует тот факт, что ему во время допросов вызвали врача.

Коновалов при этом настаивал, что оговорил себя он только в части витебских взрывов – в остальном он говорил правду. Однако эти показания на приговор суда не повлияли. В суде прозвучало, что от взрывов 2005 года Коновалов отказался «с целью обеспечения безопасности своих близких, проживающих в Витебске, от возможных негативных последствий совершенного им». Надо признать, это довольно странное объяснение.

9. Почему на суде Коновалов молчал?

Коновалов это никак это не объяснил – он просто отказался давать показания в суде и выступать с последним словом. В ходе заседания вел себя спокойно, наблюдал за всем почти безразлично.

Ничего на судебном процессе не сказали и родственники Коновалова. Брат Александр, отец Геннадий и мать Людмила вызывались в суд в качестве свидетелей, однако они отказались давать показания, никак это не пояснив. В суд родственников Коновалова привезли, а затем увезли под охраной в микроавтобусах с тонированными стеклами.

Также стоит отметить, что вскоре после ареста Коновалова его отец и брат были на некоторое время задержаны и находились в СИЗО КГБ.

Одно можно сказать точно – решение Коновалова молчать существенно сократило длительность судебного процесса.

10. Коновалова и Ковалева действительно очень быстро осудили и расстреляли?

Это действительно так. Арестовали Коновалова и Ковалева 13 апреля 2011 года. Предварительное следствие длилось 109 дней. Судебный процесс – 75 дней. От приговора до расстрела прошло 3,5 месяца. Всего от ареста Коновалова и Ковалева до их расстрела прошло немного больше 11 месяцев. Учитывая масштабы и сложность уголовного дела, количество свидетелей (сотни) и пострадавших (более 500) – это чрезвычайно короткий срок.

Можно сравнить это с другими расстрельные делами в Беларуси. Например, житель Мозыря Кирилл Казачок убил двоих своих детей в январе 2016 года и сразу был арестован. Предварительное следствие продолжалось около 6 месяцев. 28 декабря суд вынес смертный приговор Казачку, а расстреляли его через 10 месяцев – в конце октябре 2017 года. То есть от ареста до расстрела прошел 1 год и 9 месяцев. В деле гомельчанина Сергея Вострикова, который убил двух женщин, путь от ареста до расстрела занял 1 год и 11 месяцев. Список можно продолжать.

Это значит, что обычно расстрельные дела (даже если они состоят из одного эпизода преступления) занимают довольно продолжительное время.

Те, кто наблюдал за процессом над Коноваловым и Ковалевым, могли сами видеть, как судья стремился поскорее закончить рассмотрение дела – суд буквально пачками отклонял ходатайства адвокатов, касающиеся изучения материалов, проведения дополнительных экспертиз, опроса свидетелей.