Маршал язва
Как выброс бактерий из военной лаборатории спровоцировал эпидемию в России.
41 год назад в Свердловске началась эпидемия сибирской язвы. Выброс бактерий из военной лаборатории признали только спустя многие годы, пишет «Новая газета».
Часть 1. Заражение и подвиг
Черное утро
Районы Вторчермет, Керамик и Химмаш прилегают к основному массиву Екатеринбурга хвостом с юга. Утром 4 апреля 1979 года в этих районах началось странное: их жители стали массово терять сознание, у людей резко повышалась температура до 40 градусов, появлялись рвота и кашель. Звонки в скорую с южной окраины города не прекращались.
Из медицинских сводок
Молодой человек, с утра неважно себя чувствовавший, отправился, тем не менее, устраиваться на работу. По дороге, в трамвае, стало плохо. Спасти не смогли. Не успели.
Слегка приболевший мужчина сдавал анализы в поликлинике. В кабинете врача стало плохо. Спасти не смогли. Не успели.
Супружеская пара собиралась отправиться куда-то на машине. Муж пошел в гараж. Здесь, у раскрытой двери, уже мертвого, его обнаружила жена. Спасать было некого.
Больных подбирали прямо на улице. Везли сначала в 24 больницу, но в ней быстро закончились места. Тогда решили отправлять в 20.
Главврач ГКБ № 24 Маргарита Ильенко вспоминала: «Стационара тогда у нас действительно не было, лечили в тесноте. И такой наплыв больных оказался совершенно неожиданным, часть из них мы поэтому повезли в «двадцатку». И вдруг оттуда мне звонит главный врач Яков Клипницер :
— Слушай, Ильенко, у нас тут двое «твоих» умерли…
Я опешила:
— Как? А диагноз?
— Похоже на пневмонию…
Через некоторое время — снова звонок. Клипницер:
— Маргарита Ивановна, я в панике: еще трое скончались!
— Да от чего?
— Токсическая пневмония…
Честное слово, аж пот прошиб. Ведь если эта болезнь не затянута, нет других осложнений, «накладок», то летальных исходов от пневмонии практически нет. А тут почти мгновенная, тяжелейшая форма! Причем люди умирали от странного легочного кровотечения.
И тогда меня вдруг осенило: господи, да это же какая-то инфекция».
Сепсис 002
Юг города моментально превратился в прокаженную зону. Автобусы проезжали его без остановок. Таксисты отказывались брать заказы на Химмаш, Керамик, Вторчермет и окрестные села.
Хотя никто не понимал, что происходит.
Раиса Смирнова работала на керамическом заводе товароведом.
— Мне было 32 года. 9 апреля я, как обычно, пошла на работу. До завода от дома было 10 минут ходьбы. После обеда вдруг стало плохо. Появилась слабость. Заметила, что у меня посинели ногти и ноги. Это же увидела Наташа Брагина, работница отдела снабжения. Она позвала нашу начальницу: «Зина, смотри!» Измерили температуру — 40. Потом, говорят, была 42. Скорая меня уже забирала без сознания.
Очнулась через неделю в городской больнице № 40. Двухместная палата, я в ней одна. Рядом — процедурная. Слышу разговор медсестер:
«Мартемьянову (меня), наверное, не спасем, если до двенадцати не будет вакцины».
Я начала ворочаться, звать. Меня услышали. Медсестра прибежала, говорит: «Очнулась, слава богу».
Вкололи мне в руку какое-то лекарство. Я смотрю, а у меня вся рука изрезана пробами: врачи подбирали антибиотик. Бициллин, пеницилин — ничего не помогало.
Спустя время слышу, что в процедурной кто-то говорит: «Вакцину привезли». Медсестры побежали получать.
А потом — я не помню в красках, что было. Пришли, сделали укол. Дали капсулу: одна сторона розоватая, другая — прозрачная с белым порошком. Я выпила. Дальше день за днем становилось легче. Единственное — две недели, как очнулась, не могла ходить: ног не чувствовала.
Врачи не скрывали от меня диагноз. Сказали сразу: сибирская язва. Зато еще до выписки пришли два человека:
«Раиса Сергеевна, нам надо подписать документ о неразглашении. На 25 лет».
Конечно, я подписала.
В больничном листе Смирновой врачи записали диагноз: «сепсис 002».
Вслепую
Диагноз «сибирская язва» в Свердловске впервые был поставлен 10 апреля, спустя шесть дней после начала эпидемии. Бактерии были выявлены при вскрытии трупа в городской больнице № 40. До этого медики сами не понимали, с какой болезнью бороться.
Один из анестезиологов 20-й больницы вспоминал, что больным ставили подозрение на воспаление легких, но происходящее с людьми ни на какое воспаление похоже не было. «Все нарастало моментально и переходило в отек легких, больные умирали даже на искусственной вентиляции, получая огромные дозы лекарств», — рассказывал медик журналу «Урал».
«Смотрю на больного, а он обречен, — говорит главврач 24-й больницы Маргарита Ильенко. — Но даже за две-три минуты до смерти человек глядит на врача совершенно спокойно, словно ничего не чувствует, хотя все его тело (причем откуда-то из-за спины) уже покрывается характерными трупными пятнами. Еще мгновение — кровь горлом, и жуткий конец...»
Врачи, не понимая, с чем столкнулись, решались на отчаянные шаги: заведующая приемным отделением 24-й больницы Роза Газиева пыталась спасти пациентку в критическом состоянии с помощью искусственного дыхания — рот в рот. Не помогло. К таким же мерам прибегали и врачи 20-й больницы, и врачи скорой — всегда безрезультатно.
В больницах царила атмосфера страха. Главврач Ильенко вспоминала, что живые и мертвые лежали в палатах вперемешку — никто не хотел приближаться к трупам. Родные отказывались забирать тела. Ильенко пришлось мобилизовать технический персонал — плотников и слесарей: за бутылочку спирта и пять рублей они выносили мертвых из отделения.
Медперсонал 20-й больницы принял решение не возвращаться домой. Обустроили для себя места в больнице и стали ждать первых признаков заражения. Однако день ото дня у медиков никаких симптомов не проявлялось.
Сибирскую язву вычислили по счастливому стечению обстоятельств. 10 апреля патологоанатом 40-й больницы Фаина Абрамова собиралась на юбилей к коллеге. ГКБ № 40 в прием больных с южных районов еще не включилась, и ее работники жили обычной жизнью. За два часа до праздника Абрамовой позвонили из нейрохирургии: «Фаина Афанасьевна, у нас больной умер от кровоизлияния в мозг. Но очень уж быстро его скрутило. Может, аневризма мозговой артерии разорвалась. А может, грипп довел. Посмотрите, — рассказывала Абрамова спустя 30 лет «Медицинскому вестнику»***. — С головы вскрытие и начали. Аневризму не нашли. Зато обнаружили, что вся мягкая оболочка головного мозга, словно замазанная красной краской, покрыта налитыми кровью сосудиками. В памяти сразу всплыло — «Три мушкетера», кардинал Ришелье, шапочка кардинала...»
«Шапочка кардинала», или «красный чепец», — верный признак сибирской язвы.
Но присутствовавшие при вскрытии врачи приняли решение — перепроверить: слишком редкое заболевание. Труп отправили в отдел особо опасных инфекций свердловской санэпидемстанции. Вскоре оттуда перезвонили: в теле умершего обнаружены сибиреязвенные бактерии.
«Работали сутками»
Определять, как именно в город попала сибирская язва, врачам было некогда: больные умирали. Собирать пациентов решили в 40-й больнице, где было оборудованное инфекционное отделение. Здесь разбили госпиталь на 500 коек.
— В полвосьмого вечера ко мне домой пришел посыльный из больницы: сказал, что нужно срочно вернуться на работу и помочь с перепрофилированием отделения, — вспоминает Алевтина Дегтярева, медсестра кардиоревматологического отделения. — Я пришла. Занялась выпиской пациентов. У нас лежали люди с пороком сердца, с болезнями суставов, с системными аутоиммунными заболеваниями. Всех их отправляли домой. Состояние здоровья позволяло, да никто и не хотел оставаться в больнице.
Вслед за выпиской начали снимать шторы, убирать лишнюю мебель, делать ширмы. К 23 часам отделение было готово.
Татьяна Серегина работала палатной медсестрой.
— Пациенты начали поступать к полуночи. Их привозили на скорой помощи к отдельному лифту, который был расположен с торца отделения. Провозили по отдельному входу, — рассказывает она. — Состояние их было тяжелым: с дыхательной недостаточностью, кашлем, кровохарканьем. А средний возраст — всего 30–40 лет. Очень много мужчин — заметно больше, чем женщин.
Серегина говорит, что у медиков не было противочумных костюмов и привычных сегодня средств защиты:
«На мне было два халата, колпак, самодельная маска: слой ваты и марля с двух сторон».
— Лечили многочисленными инъекциями: вводили антибиотики. Каждые полчаса замеряли артериальное давление. Если пациенту становилось плохо — тут же спускали его на четвертый этаж, где была развернута реанимация. Шприцы в больнице были не одноразовые — их нужно было все время кипятить, чтоб продезинфицировать. В общем, мы работали сутками. Спали в больнице, ели в столовой, которую нам оборудовали на пятом этаже. Домой я не уходила.
Одновременно в городе началась тотальная вакцинация и дезинфекция: в южных районах снимался верхний слой почвы, на котором могла осесть инфекция, улицы закатывали в асфальт, дезраствором поливали дома, дороги и деревья. Дезинфекция, к слову, привела ко второй волне заболеваний: многие рабочие не были обеспечены респираторами и надышались смертоносными бактериями.
Смертность от сибирской язвы в первые дни была высокой. Когда удалось подобрать правильное лечение, а город все-таки был продезинфицирован, количество смертей пошло на спад. Последний случай гибели от сибирской язвы в Свердловске был зафиксирован 12 июня 1979 года.
По официальным данным, эпидемия унесла жизни 64 человек, врачи и сами переболевшие называют другие цифры — «не меньше ста погибших».
И объясняют: как минимум в первые дни всем пациентам диагностировали не сибирскую язву, а другие заболевания.
Часть 2. Откуда ветер дует
Зараженное мясо
12 апреля, спустя восемь дней с начала эпидемии, в Свердловск прибыл главный инфекционист Минздрава СССР Владимир Никифоров. Вместе с главным государственным санитарным врачом Петром Бургасовым они собрали на закрытое совещание патологоанатомов и судмедэкспертов, проводивших вскрытия инфицированных. Московские гости объявили свердловским медикам: диагноз поставлен правильно — в городе действительно сибирская язва. Источник бедствия — мясо зараженного скота.
Подробностей объяснять никто не стал. Патологоанатом Фаина Абрамова позже призналась, что просто поверила в эту версию. А ее коллега Татьяна Козак хотя и отметила про себя, что в «версии с мясом» много странного (например, не пищевой, а воздушно-капельный путь заражения), спорить не решилась.
Позже Петр Бургасов объяснил: весной 1979 года падеж скота от сибирской язвы был зафиксирован в 12 подворьях села Абрамово Сысертского района (60 километров от Екатеринбурга). В тот год в Свердловской области, утверждал он, ощущалась острая нехватка кормов, и крестьяне стали добавлять в корма костную муку, которая из-за нарушений технологии производства оказалась зараженной спорами сибирской язвы.
«Заболевания скота нарушили «психологию крестьянина», который, не дожидаясь падежа животного, забивал его тайком от ветнадзора и, пользуясь исключительным дефицитом мяса в городе, вывозил его для продажи, — свидетельствовал Бургасов (цитата по журналу «Урал»). — Чкаловский район Свердловска является воротами подвоза продуктов из южных районов области, поэтому первыми «обогащались» такими покупками жители этого района. Приближались первомайские праздники, и нетрудно представить, что заготовка «случайного» мяса в семьях, обеспеченных холодильниками, приняла широкие масштабы».
Главный санитарный врач приводил конкретный пример: «Следователь прокуратуры Орджоникидзевского района г. Свердловска В.Н. Коротаев издал 16 мая 1979 года постановление по уголовному делу № 409806, возбужденному по фактам заболевания отдельных граждан и животных в Чкаловском районе г. Свердловска сибирской язвой. Суть документа следующая:
ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПРОКУРАТУРЫ
У гражданки Гориной М.И. (поселок Рудный, Чкаловский район) заболели неизвестной болезнью три из шести овец. Больных овец, без ведома ветнадзора, забили 28 марта, 7 и 8 апреля 1979 года. От забитой овцы 28 марта мясо Горина продала местным жителям, а от забитых 7 и 8 апреля — семье дочери.
Эпидемиологическим расследованием этого случая установлено, что сама Горина, два ее зятя и отец одного из них, занимавшиеся убоем овец, заболели кожной формой сибирской язвы, четверо купивших мясо и употребивших его в пищу заболели и погибли от кишечной формы (или сибиреязвенного сепсиса).
Какое именно наказание определили гражданке Гориной (и была ли она вообще, и осталась ли она жива после болезни) — неизвестно. Однако для поддержки официальной версии в Свердловске было организовано уничтожение всего ввозимого в город мяса. Милиция отлавливала и убивала бродячих собак. Газета «Уральский рабочий» писала: «В Свердловске и области участились случаи заболевания скота. В колхоз был завезен низкокачественный корм для коров. Администрация города убедительно просит всех свердловчан воздержаться от приобретения мяса в «случайных местах», в том числе на рынках».
По городу развешивали плакаты с изображением коровы и надписью: «Сибирская язва».
Версия о зараженном мясе оставалась официальной на протяжении многих лет. Пока в мае 1992 года в интервью «Комсомольской правде» Борис Ельцин не сообщил:
«Когда случилась вспышка сибирской язвы, в официальном заключении говорилось, что это какая-то собака привезла. Хотя позже КГБ все-таки признал, что причиной были наши военные разработки». Подробностей президент раскрывать не стал.
В 2006 году в беседе с «Московским комсомольцем» неправдивость официальной советской версии признал и Петр Бургасов. «Все вокруг уверяли, что дело в зараженной говядине, но я-то знал, что это не так — ведь при термообработке возбудитель уничтожается. И тем не менее Ельцину Борису — он был тогда 1-м секретарем обкома — я сказал: да, из-за мяса».
В том же интервью Бургасов признался, что СССР, несмотря на ратификацию Конвенции о запрещении разработки бактериологического оружия от 1972 года, к 1979 году продолжал его разрабатывать.
«Да, мы создавали бактериологическое оружие: рецептуры сибирской язвы, легочной чумы, оспы, ботулинического токсина. Но только для того, чтобы разработать вакцину против них. Нельзя же защищать танк от снарядов, не испытав сталь на пробивную мощность. Да, боялись, что американцы используют против нас бакоружие».
Все существующие сегодня версии трагедии (официальные документы до сих пор засекречены) свидетельствуют, что выброс спор сибирской язвы в город — следствие трагической ошибки.
Свердловск-19
Военный городок № 19 располагается прямо у объездной дороги, отделяющей Вторчермет, Керамик и Химмаш от основного массива города.
В советское время городок считался секретным. В 200 метрах от него располагался другой военный городок — Свердловск-32, мотострелковая часть.
«В начале апреля мне стали докладывать, что умерло несколько солдат и офицеров запаса, проходивших сборы в 32-м военном городке, — рассказывал в 2008 году бывший замначальника Особого отдела КГБ по Уральскому военному округу Андрей Миронюк. — Недели две мы отрабатывали различные версии: скот, питание, сырье для заводов и так далее. Я попросил у начальника 19-го городка, который находится по соседству с 32-м и где имелась военная лаборатория, карту направления ветров, дувших в те дни со стороны этого объекта. Мне ее дали. Я решил перепроверить данные и запросил аналогичные сведения в аэропорту «Кольцово». Обнаружились существенные расхождения. Тогда мы создали оперативные группы и пошли следующим путем: подробно опросили родственников умерших буквально по часам и минутам, с конкретной привязкой к местности отметили на карте те места, в которых находились погибшие.
Так вот, в определенное время, где-то в семь-восемь часов утра, все они оказались в зоне ветров с 19-го городка».
По словам Миронюка, ЧП произошло из-за халатности персонала военной лаборатории: один из сотрудников, начав работу, не включил защитные механизмы.
«В результате резко повысилось давление на «рубашку» вентиляционной системы, фильтр лопнул и выпустил на волю смертоносные споры сибирской язвы. Они разлетелись веером по территории, на которой впоследствии начали гибнуть невинные люди. Жертвами стали те, кто рано утром спешил в городок на сборы, на работу, учебу, кто был на балконе, на улице и так далее. Дело ученых решать: было ли то бактериологическое оружие или что-то еще. Мы же знали точно, что источник заразы — военная лаборатория, и ее руководство пыталось скрыть этот факт. Лишь после того, как их приперли к стенке, специалисты сознались.
Тогда-то и была разработана целая программа по дезинформации общественного мнения в стране и мире. Под контроль взяли почту, связь, прессу. Работали и с иностранной разведкой».
Работа над вакциной против сибирской язвы в Британии. Фото: FA Bobo / PIXSELL / PA
Другую версию выдвинул бывший руководитель экологического отдела Управления благоустройства администрации Екатеринбурга Сергей Волков. По его словам, в транспортном тоннеле военной лаборатории 19-го городка произошел взрыв кассеты боеприпаса.
«Больные умирали через час-полтора после госпитализации, — вспоминал в интервью «Медицинскому вестнику» заведующий приемным отделением ГКБ № 40 Яков Миллер. — Они могли спокойно лежать, даже ходить по отделению, и вдруг наступала одышка, начиналось кровохарканье и, максимум через три часа от момента поступления и не более суток от момента заболевания, человек умирал. Так что, истории болезни были тоненькие, и их очень быстро изымали компетентные органы. К нам был приставлен «врач в погонах», мой однокурсник по Свердловскому государственному мединституту Михаил Романов. Он со всеми беседовал, обо всем выспрашивал и был с нами рядом полный рабочий день.
Потом истории болезни, которые мы писали почему-то карандашом, и записи врачей изымались…»
В разговоре с «Новой газетой» медсестры городской больницы № 40 рассказывали, что для «контролировавших процесс лечения» сотрудников КГБ в больнице была выделена отдельная палата.
Эпилог. Не признавать
В 2015 году у переболевшей сибирской язвой работницы керамического завода Раисы Смирновой истек срок подписки о неразглашении. Она подала на Минобороны в суд, требуя компенсации морального вреда в размере 6 миллионов рублей.
— До 32 лет я ни разу в больницах не была. А затем каждый год по два-три раза… И проблемы всегда с легкими: чуть простудишься — сразу уходит в воспаление легких, в пневмонию. Уже несколько лет выхожу на улицу только в медицинской маске, — говорит она.
Представитель военного ведомства Марина Янченко на суде указывала, что понятие морального вреда впервые было введено в законодательство СССР в 1991 году.
Взыскать компенсацию за моральный вред, причиненный в 1979 году, невозможно — закон обратной силы не имеет.
Сибирская язва в анамнезе Смирновой
Представитель свердловского минздрава Соколов на суд не пришел, заявив в отзыве на иск, что Смирнова не представила документов, которые бы подтверждали, что она действительно болела сибирской язвой.
Раиса Смирнова надеется дожить до момента, когда гриф секретности с документов о сибирской язве будет снят. Тогда она подаст в суд во второй раз.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]