Россия теряет крупнейший рынок сбыта нефти и газа

«Сила Сибири» больше не нужна?

На прошедшей неделе в нашей стране приключилось счастье: в ходе проведенного The Wall Street Journal опроса директор по инвестициям хедж-фонда Northern Trace Capital Тревор Вудс заявил, что "...к 2025 году, несмотря на давление на производителей нефти, ее стоимость “достаточно легко” может достигнуть $150 за баррель... давление недофинансирования будет очень серьезным... некоторым производителям придется уйти с рынка». Это мнение было десятки раз перепечатано в отечественных СМИ и стократно повторено в Рунете.

И понятно почему — возвращение стоимости нефти к максимумам 2008 года (впрочем, и тогда нефть не достигла подобной цены), сулит бюджету России забытое уже процветание, экономике некоторый рост, ну и населению тоже что-нибудь перепадет.

Проблема в том, что ничего подобного не случится — по крайней мере, по изложенным Тревором Вудсом причинам.

С 2004 по 2019 год мировое потребление нефти выросло с 82,5 млн до 99,8 млн б/д. То есть за последние 15 лет среднегодовой прирост потребления составил 1,15 млн б/д. И не видно никаких факторов, которые бы серьезно нарастили размер ежегодного прироста в период до 2025 года. То есть в самом лучшем для рынка нефти случае в 2025 году спрос на нефть составит порядка 107 млн б/д, добавив 7 млн к уровню 2019 года.

А теперь вспомним, что совокупная мощность т.н. DUC — пробуренных, но простаивающих из-за непроведенного гидроразрыва пласта скважин — превышает 4 млн б/д. На конец 2019 года таких скважин в США насчитывалось около 7500 штук.

То есть при росте цены нефти выше $80 за баррель только запуск добычи на простаивающих скважинах США решает почти 60% проблемы. Но, как мы знаем по примеру 2018 года, уже при $70 за баррель нефти Brent добыча нефти в США прибавляет 1,5 млн б/д в год.

Печальный вывод: за два года высоких (но в два раза более низких, чем в прогнозе Тревора Вудса) цен одни только США покрывают все 7 млн баррелей прироста мирового спроса на нефть.

А ведь помимо этого немало прибавят Канада и Бразилия, серьезно нарастившие добычу нефти в последнее десятилетие, которые при выходе стоимости нефти к $70–80 будут брать новые вершины. Опять же в случае если в ноябре президентом США будет избран демократ Байден, весьма высока вероятность снятия с Ирана наложенного США эмбарго, что повлечет за собой достаточно быстрый возврат на мировой рынок 2 млн б/д иранского экспорта.

Так что лучше забыть о радужных мечтах и вернуться к реальности, где Евросоюз объявил курс на отказ от потребления нефти и газа к 2050 году. Понятное дело, что критического для России уровня этот процесс достигнет не через 30 лет, а гораздо раньше.

Фактически речь идет о том, что российский крупнейший рынок сбыта нефти и газа перестанет существовать в следующие полтора, максимум два десятилетия.

В этом свете вполне резонной выглядит позиция «Газпрома», предложившего Китаю закупать в России до 130 млрд кубов газа ежегодно — это всего лишь на 35 млрд кубов меньше, чем поставки «Газпрома» в Европу. По сути, речь идет о перекидывании на Китай схлопывающегося европейского экспорта газа.

«Сила Сибири», мощностью 38 млрд кубов, была построена за 5 лет. В принципе если напрячь все силы, то за 7–8 лет можно построить газопроводы, которые будут способны экспортировать в Китай «недостающие» 90 млрд кубов газа. То есть к концу нынешнего десятилетия России будет способна поставлять в Китай искомые 130 млрд кубов.

По заявлению Ли Хуэя, замглавы китайской China National Offshore Oil Corporation, третьей по размеру китайской нефтегазодобывающей компании, в 2030 году спрос на газ в Китае достигнет 540 млрд кубометров, собственная добыча газа составит 290 млрд кубометров. Таким образом, Китай будет вынужден импортировать 250 млрд кубометров газа, из которых более половины намерена поставлять Россия. Поскольку текущий импорт газа Китаем составляет около 120 млрд кубометров ежегодно, простая математика показывает, что «Газпром» намерен покрыть весь прирост китайского импорта газа, заняв четверть рынка газа КНР. Это очень непростая и амбициозная задача, при реализации которой следует помнить, что

Китай — партнер, который не упустит случая воспользоваться тяжелым положением поставщика.

В 2012–2013 годах, когда старый партнер Китая — Иран — попал под объявленное странами Евросоюза нефтяное эмбарго, Китай использовал ситуацию, в которую угодил Тегеран, для того, чтобы выбить из того гигантскую, достигавшую 25%, скидку к мировой цене нефти, да еще попытался расплачиваться за поставки нефти не деньгами, а поставками китайских товаров по бартеру.

В принципе, речь может идти и о более поздних сроках выхода на заявленный объем поставок в Китай — например о 2035–2040 годах — но в силу приведенных выше причин «Газпрому», видимо, следует реализовать свой план до того, как сначала рост импорта СПГ на рынок Европы, а затем реализация плана Евросоюза по отказу от использования газа и нефти начнут серьезно сокращать продажи газа российской компании на рынке ЕС.

Впрочем, непросто приходится не только российским, но и иностранным нефтегазовым компаниям. 29 июня подала заявку на банкротство пионер сланцевой добычи, компания Chesapeake Energy, в свое время сделавшая неверный выбор в пользу добычи преимущественно газа, цены на который в США остаются сверхнизкими уже в течение многих лет.

Удивительно, что компания продержалась так долго. Но тут следует заметить, что при банкротстве компаний скважины не перестают работать, переходя по достаточно низкой цене в руки новых хозяев. Это делает добычу даже более устойчивой, поскольку новые владельцы бизнеса несут в основном операционные расходы — то есть затраты, связанные непосредственно с процессом подъема газа и нефти на поверхность и транспортировки потребителю. Их капитальные затраты невелики, ведь бизнес был приобретен по дешевке.

Мейджоры заявляют о продаже активов — британская BP только что продала свой нефтехимический бизнес корпорации INEOS за $5 млрд. Но ведь покупают? То есть не все пропало в нефтегазовом бизнесе.

Максим Авербух, «Новая газета»