«У нас в камере был человек, у которого торчало сломанное ребро»

Айтишник рассказал о пытках на Окрестина и в Жодино

CEO Rozum Robotics Виктор Хаменок опубликовал у себя в Facebook пост с видео, на котором Михаил Чупринский — совладелец Rozum Robotics — рассказывает о своем задержании и пребывании на Окрестина и в Жодино. Об этом пишет dev.by.

Напомним, что совладелец и операционный директор Rozum Robotics Михаил Чупринский был задержан в ночь с 9 на 10 августа. Он вышел на свободу 14 августа.

Михаил Чупринский — совладелец Rozum Robotics. Один из лидеров минского сообщества Hackerspace. Эта команда во время эпидемии COVID-19 запустила производство индивидуальных средств защиты. Минский хакерспейс сделал и передал в больницы 40 тысяч защитных щитков, 1200 масок для зараженных зон («снорков») и больше 6500 защитных комбинезонов. Помощь получили 456 больниц в 142 населенных пунктах.

Так как в ролике содержится нецензурная речь, мы не даем прямую ссылку, а пересказываем, что говорил Михаил.

В видео он рассказывает, что 9-го числа вышел погулять по городу, смог несколько раз уйти «оттуда, откуда хотелось уйти», и уже был у своего подъезда, когда его взяли люди в форме («скорее всего, это был СОБР, не ОМОН»). А через пару дней «из другого места» забрали и его брата Константина.

Вначале, рассказывает Михаил, его затащили в микроавтобус, потом пересадили в автозак и поставили в «стакан» метр на метр.

— Без РУВД, без ничего, меня завезли сразу на Окрестина. Со мной ехал дядька, у него из руки торчала кость. Но самое жесткое было чуть попозже. В какой-то момент в соседнем стакане начали кричать: человек не дышит, человек не дышит, — говорит на видео Михаил. — Сначала им кричали: «Плевать», потом остановились, проверили и сказали: «У нас жмур, что делать?» На что другие ответили: «Надоест оформлять — выбрасывай». Выкинули, и мы поехали без него. Этого я не видел, это я слышал.

Затем они прибыли на Окрестина, где и «началось самое интересное».

— У людей белые ленты срезали вместе с кожей, если надо — били. Из людей с необычной внешностью просто делали куски мяса. У нас в камере был человек, у которого торчало ребро сломанное. Потом пришла тетка-врач, сказала, что, судя по всему, травматическая трепанация черепа, и не дала завезти человека в больницу. Брата моего врачи пытались вывезти (к нему вызывали скорую), но их останавливали, перепроверяли и высаживали тех, кто мог шевелиться.

Михаил говорит, что в пятиместной камере было 47 человек, причем их «постоянно перемешивали». Когда люди стали возмущаться, что им нечем дышать, в камеру распылили газ.

— Мне сейчас довольно сложно дышать, кашель постоянный, но альтернатива этому была другая, то есть, когда народ в соседних камерах на третьи сутки начал возмущаться, что трое суток не кормили, протоколов никаких нет, судов нет, мы в нашей камере молчали, так как были уже наученными. А людей из соседних камер вывели, очень жестко избили и закинули обратно.

Причем Михаил считает, что ему еще повезло, а вот тех, кого задержали в ночь с 10 на 11 августа, били гораздо сильнее.

— Я стоял на подоконнике (там чуть больше свежего воздуха) и видел уголок двора и беседку. Туда стаскивали тех, кто уже не мог шевелиться. И потом двух человек накрыли и увезли. Не знаю, что нужно принимать, но я не верю, что человек не под веществами может всю ночь скакать и бить людей, которые стоят на коленях. Я видел ребят, у которых колени — куски мяса. Кто шевельнется — бьют, кто замерз — обливают холодной водой. В общем, там пытали и убивали людей.

Отметим, что, по словам министра здравоохранения Владимира Караника, во время акций протеста погибли два человека, один из них в Минске. В больницах находятся 158 человек, трое в тяжелом состоянии. У всех остальных состояние стабильное, некритичное. На Окрестина шесть задержанных, которых осматривают медики. Министр заявил, что медиков в ЦИП и ИВС допускают.

В Жодино

На третьи сутки Михаила отвезли в Жодино. Причем он упоминает забавную деталь, что как только «дали интернет», сопровождающие людей силовики «стали все дружно читать «Нехту».

Первую ночь, говорит мужчина, люди провели на улице, так как прибывших некуда было сажать. Потом в итоге их все же поместили в крыло для «пожизненных». Но все равно Михаилу там понравилось гораздо больше — было 22 человека на восьмиместную камеру, давали «нормальную еду» и можно было передвигаться не лицом в пол.

— У них не хватало конвоиров. Они взяли молодых участковых, которые следили за нами в камерах. Ребята бестолковые с точки зрения конвойной работы, то есть он открыл дверь, повернулся и с кем-то разговаривает.

Режим они соблюдать не умели, но относились нормально. И нас хоть как-то начали кормить. Там не хватало посуды, ложек и так далее. Ели по очереди. В какой-то момент у нас была задача открыть окно. Я за свою жизнь делал много инженерных проектов, но то, что мне удалось сделать там с помощью стелек, контрабандных шнурков, мякиша хлеба и горелой спички, я обязательно повторю и сфотографирую, потому что этим проектом я горжусь больше всего. Надо было открыть окошко, чтоб хоть как-то дышать, и нам это удалось с помощью нехитрых приспособлений, которые можно найти в камере. Людей, с которых срывали одежду, в Жодино одели, дали обувь.

Суд, по воспоминаниям мужчины, был условностью — сколько и кому суток ареста говорили, еще выводя из камер. Однако Михаил хотя бы смог прочитать протокол и вписать туда просьбу уведомить его жену о том, где он находится. Он и раньше пытался отправить «на волю» десяток записок (по его словам, на Окрестина писали на туалетной бумаге кровью, а в Жодино — уже борщом), но дошло только два сообщения: «Одна — позвонили из суда, вторая — позвонили, когда меня уже выпустили».

— Хоть судья и попалась адекватная, но это был цирк: она задала вопросы, вышла и, когда вернулась, зачитала мне приговор, который я уже видел: 15 суток ареста, исполнение наказания поручить такому-то начальнику.

Затем Михаил добавляет:

— Я заходил на Окрестина за вещами и знаю, что сейчас местные сотрудники зайчики и лапочки. «Били не мы, это ОМОН привозил». Это отчасти правда, но только отчасти. Газом нас травили не омоновцы и били людей, чтобы не возникали, тоже не они.

После этого Чупринский делает вывод — что во время протестов в 2006-м он «сидел» со студентами и оппозиционерами, так называемыми свядомымі, а теперь же «минимум 70% — это были работяги: водители, строители, повара, сварщики». В эту компанию попали даже бездомный, человек, который голосовал за Лукашенко, и «тихарь», которого взяли, так как он был без документов.

Ошибка силовиков, говорит Михаил, в том, что сейчас они «взяли не ванильную оппозицию, а очень много обычных людей. И им этого не простили. Это уже не про политику, не про экономику, а про человеческое достоинство, чувство справедливости».

— И я искренне считаю, что вся эта история бы не удалась, если бы кандидатом был мужчина. Если бы не подключились женщины на уровне волонтеров, адвокатов. Я знаю, какое серьезное волонтерское движение сейчас происходит. Люди, которые убирают мусор, которые помогают с юридической помощью, психологи — все координируются и пытаются что-то сделать и помочь. И я чувствую себя в этом смысле самозванцем. Потому что реальную работу делают эти люди, а я сидел и тупо тратил свое время в камере, вместо того чтобы заниматься чем-то полезным. И я вас очень прошу, свои теплые чувства обращайте на тех людей, которые работают, а не машут руками, как я сейчас, и выглядят героями, хотя это не так.

Но что с 15 сутками, которые ему дали? Михаил поясняет, что «это оформили, как заседание некой комиссии из РУВД, которая внимательно рассмотрела мое дело. Сделала тебе, по сути, условно-досрочное освобождение. Чего делать они не могут».

— Мне дали подписать бумагу и даже дали ее прочитать. Там было написано, что если я в течение года совершу административное правонарушение, которое предусматривает арест, то я поеду досиживать, что недосидел здесь, и плюс получу за тот арест, и если это будет повторное по этой статье, митинги и все такое, то мне — там так было написано — впаяют уголовку.

Про женщин

На вопрос, были ли девушки, мужчина отвечает, что да и что над ними издевались.

— При приемке заставляли раздеваться и всякие непотребства унижающего свойства делали. Потом, когда их перевели в камеры… девчонки боевые. Брали тех, кто очень нарывался. Кто-то цеплялся за мужчину. Кто-то конкретно активистки. И они буянили. Им хлорку туда забрасывали. И охрана кричала: «Сейчас я вас *** (фекалиями. — Прим. TUT.BY) оболью», и потом открыла камеры и что-то туда вылила. Не знаю. Пока никого не видел, но, надеюсь, всех выпустили и все смогут получить нормальную психологическую помощь. Потому что это ужасно.

Еще по поводу женщин. Значительная часть людей, которая была на Окрестина — мужики. Спать не получалось, приходилось разговаривать. И многие из них говорили, если вкратце: «Ну вот Тихановская, у нее мужа посадили, детей грозились отобрать, она боялась капец, но вышла и сделала. Что, я дома сидеть буду?» И это тоже немаловажная история о роли женщины в том, что происходит. Стали бы Бабарико с Цепкало делать эти подпольные штуки друг против друга, меряться, у кого длиннее. Все эти мужские дела. И что, работяга с завода пошел бы за Бабарико под ОМОН? Да ни в жизни. И да, нам стоит равняться на наших женщин и то, что они делают.

Если вас догнали — не дергайтесь больше, не сопротивляйтесь. Пока вы в автозаке — снимайте все знаки принадлежности вашим политическим убеждениям. Майки переворачивайте, ленты снимайте. В тюрьме не пригодится. Был парень, у него было написано ММА. И ему: «Че, боец, иди сюда на!» И понеслась. Десантников в тельняшках, у которых видны татуировки, били нещадно. Не выделяться — единственная тактика, которая может спасти там.

В заключение Михаил говорит, что «встретил много достойных людей».