Билл Браудер: Нужно взять деньги Лукашенко под прицел

У белорусов появилось окно возможностей.

Международный финансист Билл Браудер много лет ведет кампанию, чтобы наказать убийц российского юриста Сергея Магнитского. По его инициативе в США, а позже в других странах, приняли так называемый «Закон Магнитского». Браудер рассказал «Радыё Свабода», как такие санкции можно применить против режима Александра Лукашенко.

Кто такой Браудер?

Уильям (Билл) Браудер — международный финансист и инвестор. Основатель и генеральный директор инвестиционного фонда Hermitage Capital Management, который с 1995 по 2006 годы был одним из крупнейших фондов иностранных инвестиций, действовавших на российском фондовом рынке. В 2005 году ему запретили въезд в Россию. С 2010 года Браудер возглавляет компанию по расследованию хищения налога на прибыль, уплаченного фондом в российский бюджет по итогам 2006 года, а также поиску убийц юриста фонда — Сергея Магнитского, который выявил эту кражу.

В 2012 году в США по инициативе Браудера приняли так называемый «Закон Магнитского», которым ввели санкции против подозреваемых в причастности к смерти Сергея Магнитского. Позже этот закон был расширен на нарушителей прав человека, и подобные законы приняли другие страны.

В июле 2013 года приговором российского суда Браудер был заочно осужден на 9 лет колонии общего режима по обвинению в неуплате налогов. В декабре 2017 года по другому делу с таким же обвинением Тверской суд Москвы присудил ему 9 лет лишения свободы. Россия пыталась арестовать Браудера через Интерпол, но там отклонили российские запросы, признав дело политическим.

«Раньше эти люди делали ужасающие вещи абсолютно безнаказанно»

— Со времени, когда в США в 2012 году был принят «Закон Магнитского», многие другие страны — такие как Канада, Великобритания и страны Евросоюза — приняли подобные законы. Насколько это законодательство поспособствовало наказанию ответственных за смерть Сергея Магнитского и наказанию других нарушителей прав человека в России?

— Я думаю, что мы можем замерить эффективность «закона Магнитского» по тому, как рассердился Владимир Путин, когда его приняли. Обычно Путин не показывает эмоций, но тогда он стал чрезвычайно эмоционален. Он запретил усыновление российских детей американскими семьями и сделал отмену «закона Магнитского» приоритетом во внешней политике.

Этот закон эффективен, так как направлен против того, что наиболее важно для Путина и для других людей в его режиме, — против их личного богатства. Они хотят держать свои деньги безопасно на Западе. Эти люди ценят деньги больше человеческой жизни.

Раньше эти люди делали ужасающие вещи абсолютно безнаказанно. Закон Магнитского направлен на их деньги, им это не нравится. Сдержал ли этот закон таких людей, как глава Чечни Рамзан Кадыров, от ужасающих вещей? Вероятно, нет. Сдержал ли он от таких вещей других людей? Возможно, да.

Чем больше используется «Закон Магнитского» и чем больше людей несут ответственность за свои действия, тем более вероятно, что они не будут делать ужасающих вещей.

Пока что мы в начале пути. Мне кажется, что с течением времени этот закон станет расширенным инструментом для таких ситуаций. Большинство стран, где существует верховенство закона, будут иметь его и регулярно использовать.

— Считаете ли вы, что подобную же модель можно использовать против ответственных за нарушения прав человека в Беларуси?

— Я считаю, что Беларусь — важный пример того, где нужно использовать «Закон Магнитского», использовать намного агрессивнее. У меня тесные контакты с ведущими представителями белорусской оппозиции, и они очень разочарованы, что «Закон Магнитского» пока не использовался более широко.

Они бы хотели, чтобы этот закон прежде всего использовался против людей, которые занимаются финансами Лукашенко и обеспечивают режиму финансовую поддержку. Среди этих людей и белорусские олигархи, и российские олигархи.

В таких ситуациях все меняется, когда вы берете на прицел деньги. Пока что Запад — США, Евросоюз и другие — использовал лишь малую часть возможных шагов против белорусского режима, Лукашенко и его окружения. Здесь можно сделать намного больше, и я думаю, что новые шаги будут сделаны. Пока что это только первые реакции Запада на это ужасающее положение, в которое Лукашенко поставил свой народ.

— Какой была ваша реакция, когда вы услышали новости о посадке в Беларуси самолета с журналистом Романом Протасевичем и его подругой Софьей Сапегой и их аресте? Если вы планировали свои путешествия, избегали ли вы полетов над Россией? Насколько этот инцидент был неожиданным для вас?

— Я бы никогда не полетел над Россией, задолго до истории с Романом Протасевичем, именно по этой причине. Это ужасающая вещь. Я на самом деле не думал, что Россия или Беларусь прикажет самолету приземлиться. Я больше боялся, что у самолета могут случиться какие-то неполадки. Например, придется приземлиться в каком-то Новосибирске, если вы летите в Гонконг над Россией, и вдруг «Боже, в самолете Билл Браудер, вот удача!»

Поэтому я избегал бы полетов и над странами с другими враждебными режимами — над Ираном, над Китаем — по тем самым причинам. Мы живем в мире беззакония, где диктаторы и клептократы не имеют стандартов и законов. И чаще всего эти люди не сталкиваются с какими-то жесткими реакциями на свои действия.

«Лукашенко очень скоро может оказаться в отчаянном положении»

— Если говорить о разнице между Россией и Беларусью, то некоторые считают, что поскольку Лукашенко контролирует в значительной степени государственную экономику, он меньше зависит от олигархов. Согласитесь ли вы с этим? Считаете ли вы, что против Лукашенко можно использовать такой же механизм — санкции против людей с деньгами в России и внутри Беларуси, которые поддерживают его?

— Он не очень богатый человек по российским стандартам, по стандартам Путина. Он живет за счет России. И я думаю, что если определить, откуда приходят эти подачки, кто дает ему финансовую поддержку, то он очень скоро может оказаться в отчаянном положении.

В каком-то смысле воздействовать на Лукашенко проще, чем на Путина. Путин имеет все деньги мира, а Лукашенко живет, так сказать, от зарплаты до зарплаты, по стандартам этих диктаторов.

— Вы говорили в своих интервью, что проблема с санкциями Евросоюза в том, что многие страны имеют право вето. В том числе такие страны, как, например, Кипр, которые очень заинтересованы в инвестициях от коррумпированных режимов. А новая администрация президента США Джо Байдена хочет действовать согласованно с Евросоюзом, в итоге получается ситуация, xnj Кипр имеет право вето в американской внешней политике. Что бы вы посоветовали, как можно это изменить?

— Вы абсолютно точно описали ситуацию. То, что Кипр, или Венгрия, или Мальта могут влиять на внешнюю политику США, — это очень странно. Это хорошо, что Джо Байден хочет работать с другими странами. Но если другие страны хотят заблокировать внешнюю политику США, в какой-то момент Байдену придется сказать: «Хорошая идея, но мы сделаем это сами». И я не могу себе представить, что в ближайшем будущем он позволит Венгрии диктовать США внешнюю политику.

— Вы критически высказывались о предстоящем очень скоро саммите между Путиным и Байденом. Если бы вы были на месте президента Байдена, что бы вы сказали президенту Путину?

— Если бы я был на месте президента Байдена, Я бы отменил саммит. Владимиру Путину нельзя уделять почет и давать ему сцену вместе с наиболее могущественным человеком в свободном мире — президентом США. В этом нет смысла.

Владимир Путин не сделал ничего, чтобы заслужить такое признание. Он был международной угрозой. С Владимиром Путиным нужно обращаться как с преступником и бандитом, которым он и является.

Здесь речь идет не о том, что ему сказать, А что ему показать. Показать очень ясно, что если он будет вредить национальным интересам США, ему придется заплатить. Правительство США пока этого не сделало.

«Путин не имеет ресурсов на настоящую конфронтацию»

— Когда-то Лукашенко, которого в то время Запад признавал президентом, заявил, что европейские политики не имеют яиц. А сам он фактически хвастается, что имеет. Можно ли сказать, что западные политики пытаются быть ответственными и боятся, что если пойти на эскалацию конфликта, то Путин готов сделать больше, чем готовы они?

— Это приводит нас к фундаментальному вопросу об искусстве государственного управления и политике. Политика умиротворения или конфронтация — что лучше? Мы научились из Второй мировой войны и опыта с нацистским режимом Гитлера, что умиротворение диктаторов не работает.

Если бы мы всерьез противостояли Владимиру Путину, то у него нет инструментов, чтобы бороться с нами. Все эти кибератаки и заказные убийства — это все гибридная война. Он не имеет ресурсов на настоящую конфронтацию.

Лукашенко, возможно, был прав — Запад действительно сдался перед блефом. Я бы назвал это так. Если использовать аналогию с игры в покер — Соединенные Штаты имеют на руках фул-хаус, самую сильную комбинацию карт, а Владимир Путин имеет только пару двоек. Если бы мы показали наши карты, он, без сомнения, проиграл бы. И то, что мы не ведем себя с ним жестче, показывает слабость лидерства на Западе.

— Вы один из главных врагов режима Путина. Опасаетесь ли вы от попыток отравления, других посягательств на жизнь, даже если вы находитесь, так сказать, в сердце свободного мира — в США или Британии?

— Я должен принимать различные меры, которые я не могу вам здесь описать. Но вы можете представить — если такой человек, как Владимир Путин, добавляет вас в список тех, кого следует убить, то надо быть осторожным, конечно же.

«Нужно получить согласие на санкции, пока есть общее внимание»

— Считаете ли вы, что сейчас, когда произошел инцидент с принудительной посадкой самолета в Беларуси, у Европейского союза будет политическая воля принять более жесткие санкции против режима Лукашенко?

— Часто так бывает, что все становятся очень эмоциональными и озабоченными ситуацией на короткое время, а потом все об этом забываются. И до тех пор, как все начнут об этом забывать, вам нужно привлечь общее внимание и получить согласие на санкции.

Я боюсь, что мы можем увидеть еще одну такую ситуацию, когда создается неудовлетворительный санкционный список и вообще неудовлетворительная реакция на угон самолета Ryanair.

Последствия этого оказались бы смертельно опасными. Ведь все остальные диктаторы сейчас наблюдают за этим, чтобы увидеть, что произойдет. Если не произойдет ничего серьезного, они скажут: «Хорошо, теперь мы имеем новый инструмент для борьбы с нашими врагами!»

— Многим в Беларуси эта ситуация также показала, что хотя раньше уже было более 400 политических заключенных и некоторых людей убивали, не было настолько активной реакции, но когда появилась угроза международной безопасности, это вызвало публичную реакцию. Что бы вы сказали тем людям в Беларуси, которые сейчас чувствуют себя заложниками этого режима?

— Теперь у вас есть возможность, так как мир внимательно следит за событиями. Нужно использовать эту возможность и делать максимальные усилия, чтобы Запад принял санкции против Лукашенко. Теперь окно возможностей, весь мир следит за ситуацией.

Даже если вы считаете такую реакцию циничной, если мир не слишком волнуют остальные политзаключенные, а волнует только один, это не имеет значения. Это момент, когда мир внимательно смотрит на вас, и за этот момент нужно хвататься двумя руками.

— Мой последний вопрос: Вы сказали вначале, что президента Путина очень сильно разозлил «закон Магнитского». Но Путин остается у власти уже столько лет. Считаете ли вы, что санкции были недостаточно сильными, и вообще считаете ли вы, что санкции могут каким-то образом привести к смене власти в таких странах, как Россия и Беларусь?

— Целью санкций в «Законе Магнитского» не является изменение режима. Целью этих санкций было создать адресные и реальные наказания за действия режима. Все, что мы можем сделать — это попытаться сдержать действия Путина и Лукашенко.

Только сами россияне и белорусы могут сбросить эти режимы. Наша задача — поддерживать тех людей, которых терроризируют, разоблачая террор и создавая последствия за конкретные случаи. Это все, что мы можем сделать.

Путин будет у власти, пока россияне позволяют ему оставаться у власти. То же самое касается и белорусов. Я не могу сказать, что это моя задача – свергнуть правительство. У меня нет такого намерения. Моя задача – чтобы были наказания за преступные действия властей.