«Болотная стала потрясением для всех»

Взгляд на самые массовые митинги протеста в РФ десять лет спустя.

Владимир Рыжков, политический деятель, ведущий митингов «За честные выборы!» 2010-2013 годов в Москве, дал интервью «Новой газете».

— После очередных выборов в Госдуму недовольство людей росло, рейтинг Путина и «Единой России» тогда упал до рекордно низких показателей. И они впервые шли в довольно прозрачной ситуации: публиковались результаты и техническая информация в интернете, «Голос» сделал тогда карту нарушений. Впервые мы увидели огромную активность наблюдателей.

Официальное объявление итогов выборов, согласно которым победила «Единая Россия», в том числе в Москве, вызвало общественный взрыв. Весь интернет был заполнен видео вбросов, «каруселей», переписанных протоколов. Карта нарушений «Голоса» была вся красная.

Люди в эту победу «ЕР» не верили и, как впоследствии убедительно показал математик Шпилькин, обоснованно: приписки исчислялись буквально миллионами голосов в пользу «ЕР».

Очень серьезно обострило ситуацию объявление незадолго до выборов, что Путин и Медведев меняются местами. Это была так называемая рокировка. Ведь с Медведевым часть общества связывала надежды на либерализацию, прекращение репрессий, экономические реформы.

Начались протесты по всей стране. Первый митинг состоялся вечером 5 декабря 2011 года на Чистых прудах. Организовало его общество «Солидарность».

Я выступал первым. Мы привыкли, что на подобные мероприятия приходило 500‒600 человек, очень многих мы знали в лицо. Совершенно неожиданно пришло более пяти тысяч — самая крупная акция за многие годы.

Потом часть людей в темноте двинулась по Мясницкой в сторону Центризбиркома. Улицу перекрыла полиция, начались задержания. В первый вечер задержали около сотни человек, включая Алексея Навального и Илью Яшина.

Все это лишь добавило возмущения. Пошла волна поддержки в интернете. Подключились блогеры и активисты в соцсетях. Большую роль сыграл Сергей Пархоменко. Интернет был полон призывов выйти на следующую акцию протеста 10 декабря на Болотной площади.

И вдруг мы увидели, что на эту акцию в соцсетях записываются тысячи, а позднее десятки тысяч человек.

На начало акции записалось около 35 тысяч.

В этот момент выступил Борис Немцов с предложением создать широкий оргкомитет. Его роль была ключевая. Туда вошла «Солидарность», Борис пригласил меня, Сергея Пархоменко, Геннадия Гудкова, Сергея и Настю Удальцовых. В оргкомитет вошел представитель от московской организации КПРФ, Сергей Митрохин от «Яблока», Дмитрий Быков, Борис Акунин, Ольга Романова, Олег Кашин. В итоге там были все политические силы и партии — даже некоторые парламентские фракции были представлены — кроме ЛДПР. Это был потрясающий состав.

Очень большую роль сыграла созданная Сергеем Пархоменко страница в фейсбуке «Мы были на Болотной и придем еще» — на нее подписались десятки тысяч человек. Эта группа Пархоменко в фейсбуке стала основным организатором и несла функции оповещения.

Заявка на 10 декабря была подана на площадь Революции. Когда стало понятно, что участников будет очень много, мэрия сама вышла на меня и Бориса Немцова с просьбой перенести место проведения, чтобы не допустить Ходынки. Мы согласились перенести митинг на Болотную площадь.

Акция на Болотной площади вошла в историю. По нашим оценкам, на нее пришло от 50 до 55 тысяч человек.

Десятого декабря стало понятно, что это не чисто столичное массовое движение, оно распространилось на всю страну. В Перми, Новосибирске, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Барнауле — практически во всех крупных городах прошли митинги.

В резолюции, которую я писал, были такие требования: отпустить всех задержанных на первой акции, освободить политзаключенных (а они тогда в России уже были), отправить в отставку ответственного за массовые фальсификации главу Центризбиркома Чурова, расследовать все фальсификации по стране и привлечь к ответственности их организаторов, провести новые выборы.

Как у члена комитета у меня было несколько функций. Мне выпало быть основным ведущим митингов, я отвечал за переговоры с мэрией — кто-то должен был ездить туда, общаться с департаментом безопасности, согласовывать место проведения, стоянки скорой помощи, расположение входа, сцены, звуковой аппаратуры, туалетов и рамок-детекторов, через которые проходят участники митинга. Я вполне конструктивно и оперативно взаимодействовал с полковниками внутренних войск.

При необходимости созванивался с ними по мобильному телефону. Помню, как толпа стала напирать на сцену на Болотной площади — не хватало места, — и пришлось звонить этим офицерам, чтобы отодвинули ограждение на 50 метров. Они это сделали.

При организации следующей акции записываться стало еще больше народу. Стало понятно, что нужна еще большая площадь. Вместе с мэрией нашли часть проспекта Сахарова между Садовым и Бульварным кольцами, куда могли поместиться до двухсот тысяч человек.

Самая крупная акция 24 декабря на Сахарова шла четыре часа. Со сцены выступала Ксения Собчак, присутствовали Алексей Кудрин, Михаил Прохоров, с видеообращением выступил Владимир Познер. По нашим оценкам, в митинге приняли участие до 120 тысяч человек. Это самая крупная акция в постсоветской истории России.

Из-за этой неожиданной активности Болотная стала потрясением для всех — власти, оппозиции, для самого общества. До сегодняшнего дня эти акции остаются самыми массовыми за время правления Путина и Медведева. Ничего похожего больше не было.

Важно, что в промежутке между 10 и 24 декабря власть в лице Дмитрия Медведева пошла навстречу протестующим. Перед 24 декабря Медведев выступил с ежегодным обращением к Федеральному Собранию и объявил ряд крупных политических реформ: возврат выборов губернаторов, выборов по одномандатным округам в Госдуму, упрощение регистрации политических партий. Это были принципиальные требования митингующих, хотя и не все.

Одной из моих обязанностей было написание резолюций митингов. Одна из них была опубликована на обложке «Новой газеты». Это был оригинал с моими рукописными пометками.

Ведь я считал очень важным не просто выразить протест, но сформулировать конкретные требования. Там и были требования освобождения политзаключенных, реформы избирательной системы и законодательства, возвращения прямых выборов губернаторов, выборов в Госдуму по одномандатным округам. Часть этой резолюции была выполнена правительством Медведева.

По-моему, это увеличило численность митингов, ведь люди увидели, что борьба не бессмысленна — диалог с властью реален. Действительно, после Сахарова меня попросил о встрече Алексей Кудрин. Мы встретились в одном из московских кафе в центре города.

Кудрин сообщил, что имел разговор с премьером Путиным и обсуждал возможность встречи с оргкомитетом акций протеста.

Путин хотел услышать от нас, что не устраивает людей. Кудрин задал два вопроса: являемся ли мы реальными представителями митингующих и какая у нас программа. Я подтвердил, что мы действительно уполномочены выступать от всех участников и несем за них ответственность. Потом передал ему список тех, кто мог бы участвовать во встрече и резолюции митингов с требованиями.

Насколько я знаю, Кудрин все это передал Путину. Тот подумал, но от встречи позднее отказался. Далее была пауза до февраля из-за новогодних праздников. На марше по Якиманке, где пел Юра Шевчук, людей было уже меньше. Потом были акции «Белое кольцо», «Автопробег по Садовому кольцу», но в целом движение пошло на спад.

Очевидно, что люди не были готовы выходить на улицы на протяжении месяцев. Кто-то отказался из-за морозов, кого-то устроило, что часть требований реализована. Власть начала проводить в ответ так называемые «путинги» — акции в поддержку «Единой России» и правительства, собранные административными методами.

В феврале президент Медведев пригласил оппозицию на встречу на даче на Рублевском шоссе. От нашего оргкомитета там было три человека: я, Немцов и Сергей Удальцов. Мы повторили наши требования.

По итогам встречи Медведев создал под руководством Володина рабочую группу, и мы очень быстро, буквально в течение двух недель, подготовили законы о выборах губернаторов и по одномандатным округам в Госдуму, а также об упрощении регистрации политических партий.

Ну а затем избрался Путин, после инаугурации была акция на Арбате, когда вышло всего семь тысяч человек. Этот митинг тоже вел я. В мае на митингах начались разгоны и аресты. С этого момента можно отсчитывать эпоху репрессий — движение было задушено.

С высоты десятилетнего опыта мне понятно главное. Из состава того оргкомитета Борис Немцов убит. Алексей Навальный находится в колонии. Сергей Удальцов отсидел срок. Более половины эмигрировало, в том числе Борис Акунин, Геннадий Гудков, Ольга Романова. В России продолжают работать Дмитрий Быков, хотя на него было организовано покушение, я и Сергей Пархоменко.

То есть большая часть оргкомитета была или репрессирована, или вынуждена эмигрировать. Вряд ли это случайно.

Движению оппозиции и гражданам в то время не хватило силы и массовости. Если бы в Москве вышло полмиллиона человек, мы, скорее всего, добились бы реформ. Страна пошла бы по другому пути.

Кроме того, не было настоящего доверия между политиками на сцене и активистами, которые находились на площади. Среди граждан была очень популярна позиция наблюдения вне политических игр, вне политики. На самом деле движение получает силу, когда политики опираются на активистов, а активисты доверяют политикам. Важная характеристика того движения — незрелость и наша, и граждан.

Опыт Болотной показал, что очень важно иметь широкую коалицию. Частичный успех движения Болотной и Сахарова был связан с тем, что ее удалось собрать — от коммунистов до «яблочников». Сегодня такой коалиции нет, это определяет слабость современной оппозиции.

Тогда стало понятно, что требования надо формулировать обязательно — это не пустая формальность. Благодаря сформулированной тогда в резолюциях митингов конкретной программе перемен часть их пунктов и была реализована. Сегодня все это повторить не удастся в первую очередь из-за трансформации режима.

Порядки при Медведеве были сравнительно либеральные. Не было законодательства об иностранных агентах и экстремизме. Не было сотен политзаключенных. Мы довольно легко согласовывали свои акции в центре Москвы.

До 6 мая не было ни одного инцидента, и полиция нас охраняла. То есть в этих событиях немалую роль сыграла и добрая воля руководства страны. Многие тогда смеялись над Дмитрием Медведевым. Но оглядываясь на прошедшие годы, я понимаю, что политический режим президента Медведева кардинально отличался от нынешнего. Сегодня людей арестовывают даже за одиночные пикеты.

Все изменилось к худшему. Оппозиция слаба и раздроблена. Она находится под постоянным давлением. Как, впрочем, и все гражданское общество. Яркий пример — решение о ликвидации «Мемориала». Поэтому повторение успеха Болотной площади и проспекта Сахарова невозможно.