Лекарство от фанатизма

Пропаганда в РФ приобрела катастрофические размеры.

«Мама, мы все тяжело больны

Мама, я знаю, мы все сошли с ума»,

Виктор Цой

Казалось бы, что может быть страшнее, чем фанатизм, когда на него смотришь со стороны? Внешние признаки помешательства бросаются в глаза: повышенный тон, бесцеремонный напор, остекленевший взгляд, необычайная уверенность в своей правоте. Фанатизм в современном мире приобретает катастрофические размеры. У кого-то он вызывает недоумение, страх, брезгливость или возмущение, кого-то он вдохновляет, а кому-то нормально – стало уже привычно жить в обществе фанатиков.

Старая печальная истина гласит: «С кем поведешься, от того и наберешься». И это касается не только семьи и круга друзей. В современном информационном мире мировоззрение человека можно безошибочно определить по тому, из какого источника он черпает новости. Для многих тут работает метафора прорыва канализации: если ее не могут или не торопятся починить, то сначала этот запах бесит и не дает спокойно жить, а потом люди принюхиваются, привыкают и почти не замечают, где они оказались. Хотя некоторых продолжает тошнить. Вы можете спросить, какое отношение это имеет к фанатизму? Самое прямое.

В интервью «Радио Свобода» один из самых уважаемых современных психологов, академик Александр Асмолов говорит, что в Московии сформировано фанатичное общество, трагические образцы которого уже не раз встречались в истории. Он вспоминает ключевые характеристики фанатичного общества, выделенные немецким социологом Эрихом Фроммом. Во-первых, непроницаемость сознания для жизненного опыта, когда у человека есть убеждения, непоколебимые при натиске очевидных фактов, которые не соответствуют его установкам. Во-вторых, отказ от своей доли вины и ответственности за то, что происходит вокруг и в его жизни. Фанатику это освобождение дается по блату из-за принадлежности к определенной группе и следования ее авторитетам, которые за него решают жизненно важные вопросы. Очевидно, что сознательный выбор фанатизма как наилучшего будущего для себя и своих детей маловероятен (кроме омерзительных случаев принятия решения, что это будет выгодно). Почему же тогда фанатизм расцветает ныне таким пышным цветом?

Что люди понимают под фанатизмом и как отличить его от здоровой увлеченности своим делом? Слово фанатик происходит от латинского fanaticus, «исступленный», то есть от того же корня, что и слово «профанация», которой фанатики привержены. Фанатизм возник среди последователей древних религиозных культов, затем проявился в религиозных войнах Нового времени. Для фанатизма характерно отсутствие критического восприятия своих убеждений и непримиримость, которую Николай Бердяев видел в фанатиках, как от религии, так и от марксизма. Так что у современного фанатизма найдется немало отвратительных образцов в истории.

Приходится признать, что какая-то доля фанатизма есть в каждом из нас, когда мы с безоговорочной уверенностью в своей правоте упрощаем что-либо, не желая видеть в этом другие стороны или признавать иные точки зрения. Всякая зависимость, будь то социально поощряемый трудоголизм, увлечение едой или алкоголем, постоянное чтение новостей и просматривание соцсетей, содержит в себе фанатичную уверенность в том, что это мне полезно или хотя бы необходимо. Как всякое проявление психической ненормальности, фанатизм бывает буйным и тихим. Буйный фанатик всем хорошо знаком: он бесстыдно, с пеной у рта выставляет себя на всеобщее обозрение. В таких людях чувствуется превосходство обладания истиной и простодушная вера в то, что «уж я-то стопроцентно знаю, как надо». Тихий фанатизм намного более популярен и проявляется в молчаливой уверенности в том, что другие точки зрения «полная фигня», недаром он смыкается с пофигизмом. Существует его вариант и в виде отголосков постмодернизма: все врут, правды никогда не найдешь. На мой взгляд, это тоже форма фанатизма, который проявляется в упорстве, с которым пофигист держится за свое мировоззрение. Такое сверхспокойное, индифферентное отношение к жизни возникает как капитуляция перед сложностью мира, с его противоречивостью, непредсказуемостью и скоростью перемен.

Этот отказ от попыток что-то понять связан с тем, что невозможно долго выносить стресс, вызванный страхом, отчаяньем, неопределенностью, собственной растерянностью, потерей смыслов, а значит, и полной дезориентацией. Отчасти тут присутствует когнитивный диссонанс, когда мысли человека не складываются в единую картину, что вызывает сильный эмоциональный дискомфорт. Более того, непримиримые противоречия часто затрагивают разные стороны жизни человека и фактически разрывают его внутренний мир на части. Чтобы от этого избавится, есть соблазнительно простой выход. Быть фанатиком – личный выбор человека, так проще жить! Если ты его сделал, то замолкают совесть и стыд, гарантировано «освобождение» от ответственности. Противоречия, сомнения, неопределенность – все это уходит, человек достигает ясности, уверенности и целостности. За этим процессом стоят глубокие законы мироздания, так что разговорами тут не поможешь.

Известно, что природа человека, как и все в нашем мире, стремится проявлять себя целостно. Это хорошо видно на примере того, как организовано наше восприятие, что психологи обнаружили еще в начале прошлого века. Мы видим окружающий мир преимущественно через простые, ясные и целостные образы. Если процесс восприятия по каким-то причинам прерывается, то возникают так называемые незавершенные гештальты. Им сопутствуют неприятные чувства потерянности, печали, дискомфорта, упадка энергии. Причем это касается не только восприятия, но и наших дел, отношений, мировоззрения и многого другого. Естественно, каждый человек инстинктивно всеми силами пытается такую ситуацию исправить. Чем более крупный гештальт остается незакрытым, тем мучительнее состояние его незавершенности, тем труднее это сделать. Каждый может это проверить, сравнивая негативные чувства, вызванные отложенным на завтра интересным занятием и делом жизни, которое насильственно и неожиданно прервано войной.

Поэтому продолжительное отсутствие какой-то, пусть заведомо иллюзорной целостности становится невыносимым. Люди естественным образом выбирают наиболее простой и быстрый способ ее восстановить. Тогда им «приходит на помощь» пропаганда. К сожалению, проще и легче всего целостность человека достигается путем деградации и тотального упрощения. За счет отказа от того, чтобы «развивать и обновлять себя и при этом проявлять интерес и любовь к другим», как писал Фромм в книге «Иметь или быть?». Тем более, что проявлять себя искренне становится все труднее и опаснее по мере усиления тоталитаризма. Этому сильно способствуют и те силы в нашем мире, которые стремятся к расчеловечиванию, о котором много говорил Асмолов. Фанатизм – это коварная форма расчеловечивания: успокаивающая и вдохновляющая, все объясняющая и все оправдывающая.

Если вы думаете, что эта тема вас непосредственно не касается или что от признаков фанатизма легко избавиться, то сделайте небольшое упражнение. Просто походите несколько минут осознанно, опираясь полностью ступнями, открыто воспринимая все, что видите, и при этом максимально чувствуя себя, полностью присутствуя в настоящем моменте. Скорее всего, вы заметите, что тело и мысли куда-то сносит. Так и фанатики: они куда-то мчатся, их явно несет. Спасение может быть только в том, чтобы двигаться плавно и осознанно, в своем темпе и по своей воле. Идти, чувствуя на каждом шаге опору на землю и на себя. А это значит достигать в жизни простоты и целостности не через регресс и деградацию, а основываясь совсем на других принципах.

Вместо бегства от свободы и ответственности, о котором писал Фромм, двигаться в противоположном направлении, чтобы прийти в себя. Только став самим собой, проявляя себя в полной мере, человек обретает подлинную цельность. Здесь не бывает общих рецептов, каждый только сам может узнать, как это сделать, хотя не всегда готов принять это знание. Ведь для этого надо перестать искать виноватых, обижаться, питать иллюзии, отстаивать привычные убеждения и гнаться за внешними целями. «Если все вокруг не те, поищи в себе», – поет Zivert. По старой притче, человека в грядущем мире спросят не о том, почему он не стал в жизни кем-то великим, но спросят, был ли он тем, кем мог стать только он сам? И каждый человек, который уменьшает фанатизм в себе, воздействует отрезвляюще на общую атмосферу помешательства.

Можно ли обойтись без всего этого? Начать выбивать клин клином – чужой вопиюще-неправильный фанатизм своим истинным и незаметным? Или попытаться переждать смутное время – авось пронесет? Тогда нас неизбежно будет все сильнее заносить на поворотах круто меняющейся жизни из-за недостатка сбалансированности, которую дает целостность. А значит, впадая в крайности, мы вернемся к тем же внутренним конфликтам, душевной боли и растерянности. И в который раз будет напрашиваться простой и популярный сегодня выход – в новый пофигизм или фанатизм.

Александр Даваров, «Радио Свобода»