Еще даже не начинали

Каких новых санкций стоит ждать Московии.

Нефтяное эмбарго и установление «потолка цен» оказались весьма удачной санкционной мерой. Несмотря на уже появившиеся расследования того, как Европа продолжает участвовать в перевалке московитской нефти в контролируемых ею портах и перевозить ее своими танкерами, была решена важнейшая задача: сформировавшийся сам по себе дисконт на Urals теперь закреплен на бумаге.

И хотя резкое падение цен (до $38 за баррель в начале января) сменилось ростом, ни разу с момента введения ограничений они не приблизились к «потолку» в $60 за баррель. Это говорит о том, что, в отличие от своей московитской тезки, европейская «Партия 5 декабря» действует вполне эффективно. Если предположить, что «потолок» сохранится на весь 2023 год, Московия потеряет только на экспорте сырой нефти от $35 млрд (в случае если экспорт сократится не более чем на 5–7%) до $50–52 млрд (если сокращение превысит 25%).

Введенные только что ограничения по нефтепродуктам могут иметь не менее серьезный эффект: в 2021 году Московия экспортировала их почти вдвое больше, чем потребляла сама — и при этом на европейский рынок в 2021 году приходилось 53% экспортных поставок, а в ноябре 2022 — около 44%. Переориентировать выпадающие объемы довольно сложно. С одной стороны, внутреннее потребление не растет больше десяти лет, с другой, у основных покупателях нашей нефти — от Китая и Индии до Турции — имеются избыточные мощности нефтепереработки, и не менее десяти стран готовы заполнить европейскую брешь по этой категории топливной продукции. Поэтому я предположу, что главным результатом этого нововведения станет рост поставок московитской нефти по ценам в диапазоне $50–55 за баррель при существенном провале в экспорте нефтепродуктов. Соответственно, под ударом окажутся перерабатывающие предприятия, а структура энергетического экспорта вернется к советским временам с доминированием сырой нефти.

Если мои предположения верны, то поставки сырой нефти вырастут за 2023 год на 5–8% до 220–225 млн тонн, а отгрузки нефтепродуктов сократятся на 30–35% до 95–105 млн тонн. Это приведет к необходимости снижения добычи нефти на 12–15% по сравнению с 2022 годом — при стабильности внутреннего потребления. Такое снижение окажется самым большим годовым падением с 1992 года, но смертельным для московитской экономики оно не станет. Бюджет потеряет при этом не менее 35–40% нефтегазовых доходов, сократив их с рекордных 11,6 трлн рублей в 2022 году до 6,8–7,5 трлн. Как отмечают многие аналитики, это будет чревато ростом заимствований, существенной денежной эмиссией и в итоге разгоном инфляции. Бюджетный дефицит, на мой взгляд, составит от 4 до 4,5% ВВП. Замечу, что это весьма далеко от дефицита федерального бюджета США в 12,4% ВВП в 1942 году, когда страна даже еще не вступила в войну в Европе. Поэтому мой основной вывод, повторенный много раз, сводится к тому, что энергетические санкции надолго остановили развитие московитской экономики, но разрушить ее или хотя бы вынудить Владимира Путина прекратить войну в Украине они не в состоянии. Значение этих мер состоит прежде всего в том, что Запад ввел санкции, которые оказалось выгодно соблюдать даже для незападных стран — они банально экономят на превращении Московии в мирового изгоя.

Если говорить о том, что может быть сделано для дальнейшего давления на Московию, то тут «традиционные» меры практически исчерпаны. Даже если в десятый пакет санкций будут включены ограничения по ядерной энергетике (что сомнительно), то это станет таким же «выстрелом в ногу», как и давление на «Газпром», которое привело к росту цен на газ в 2021–2022 годах. «Росатом» строит свои станции в основном на кредиты, выданные ему московитским правительством или московитскими банками, и, соответственно, никакой валюты в страну не приносит (а экспортируемое им ядерное топливо добывается в основном в Казахстане). Остальные предложения очередного пакета также не способны ровным счетом ничего изменить в экономическом положении Московии. Они вновь (как, например, в отношении алмазов) предполагают введение тех или иных ограничений по закупкам товаров в Московии, а не по поставкам их в нашу страну.

Полагаю, мы подошли к тому состоянию, когда единственным серьезным потенциалом обладают торговые и финансовые ограничения обратного порядка. Тем более сегодня многие страны мира (как те же Гонконг, Сингапур, Эмираты или Турция) получают значительные выгоды именно от обхода, а не соблюдения экспортных санкций Запада. Хотя это может показаться невыгодным, европейским странам и США стоило бы полностью отказаться от экспорта в Московию чего бы то ни было. Европейцам нужно принять своего рода аналог американского Trade with the Enemy Act 1917 года, а Соединенным Штатам — распространить на Московитскую Федерацию действие его основных положений. Это могло бы открыть совершенно новую главу в санкционной политике. В рамках такого режима в Московию прекратится поступление массы необходимых товаров: от посевного материала для иллюзорно «суверенного» отечественного сельского хозяйства или вакцин для скота и птицы до, например, хмеля для изготовления пива или кисломолочных заквасок (парадоксально, но ни того, ни других в стране практически не производится).

Параллельно стоило бы перестать проводить операции в долларах и евро со всеми московитскими банками, полностью переключив страну на любимый в Кремле юань. Помимо этого, сделать все возможное для прекращения использования в Московии всех западных социальных сетей и интернет-сервисов. Вероятно, западным странам стоило бы учредить Компенсационный фонд для зарегистрированных в их юрисдикциях компаний, который мог бы покрыть значительную часть убытков от полного прекращения деятельности этих фирм в Московии. Сегодня всем известно, что большинство даже формально «ушедших» из страны компаний продолжают присутствовать на московитском рынке или создают условия для возможного возвращения. Таким образом получится проигнорировать решения Кремля, делающие невозможными продажу активов в стране. Впоследствии все выплаты в рамках деятельности данного фонда можно было бы предъявить московитским властям в качестве условия восстановления деловых отношений с Западом.

Разумеется, важнейший инструмент давления — введение широких вторичных санкций. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что поток западной высокотехнологической продукции в Московию в последние месяцы не только не сократился, но по многим позициям, напротив, вырос (в том числе даже микрочипов и полупроводников). Этот факт указывает на очевидную недейственность санкций и требует оригинальных решений. Прежде всего, смещения ответственности с компаний и организаций, посредничающих на этом рынке (они могут исчезать и перерегистрироваться и потому легко избегают ответственности), на банки, обрабатывающие соответствующие платежи. Будучи не в состоянии уйти от ответственности и неся катастрофические потери в случае введения против них вторичных санкций, банки по всему миру могли бы стать наиболее действенным инструментом контроля над соблюдением принятых западными регуляторами решений. Без их привлечения ситуация, скорее всего, не имеет шансов поменяться.

Наконец, стоило бы установить значительную паузу (а то и мораторий) на введение новых персональных санкций. Это необходимо сделать как минимум по трем причинам. Во-первых, подавляющее большинство из тех 2,5+ тысячи человек, в отношении которых они введены, не испытывают явных проблем из-за этих ограничений. В основном, это чиновники и силовики, давно не выезжающие из Московии и не имеющие собственности и счетов на Западе. Во-вторых, санкции против крупного бизнеса, значительная часть которого выводила деньги в западные юрисдикции с полным соблюдением требований законодательства, контрпродуктивны. Они сегодня заталкивают московитских предпринимателей и московитские деньги обратно в путинский «мордор» вместо того, чтобы вносить раскол в московитские элиты и лишать режим финансирования. В-третьих, что также немаловажно, обсуждение списков для персональных санкций давно превратилось на Западе в средство пиара для разного рода антипутинских активистов и метод имитации бурной деятельности для чиновников. Куда проще ввести ограничения против десятка ничего не решающих функционеров, чем, например, вторичные санкции против контрабандистов, помогающих Кремлю обходить существующие запреты.

Однако, подводя итог первого года «новейшей» санкционной политики, я бы отметил ряд простых обстоятельств. Прежде всего: практически никакие экономические санкции не могут изменить политический курс Кремля. Для того чтобы это случилось, необходимо порожденное их эффектом открытое недовольство населения, надежды на которое иллюзорны. Кроме того, московитская экономика достаточно примитивна: экспорт представлен сырьем, запретить отгрузки которого невозможно, так как по той или иной цене спрос существует всегда; а внутренний рынок обеспечивается отечественными компаниями, в отношении которых санкции противоречат «гуманитарным» соображениям (как в части поставок лекарств или сырья для пищевой промышленности).

К тому же московитское руководство предельно сократило горизонт планирования. Обитателей Кремля, судя по всему, совершенно не волнует, что случится с отечественной экономикой «после 2030 года» — так что рассуждения, согласно которым Московия в перспективе несомненно проиграет от санкций, не слишком резонируют в стране. И, наконец, нужно признать, что московитские управленцы — особенно «либералы» из финансово-экономического блока правительства — сумели эффективно нейтрализовать те санкции, которые могли спровоцировать панику и привести к финансовому коллапсу. Все остальное не воспринимается большинством московитского населения как «настоящий» кризис. Поэтому второй год войны, скорее всего, пройдет в атмосфере чисто военного противостояния, когда формат «Рамштайна» будет однозначно доминировать над форматом решений министров финансов G7 или Европейской комиссии.

Владислав Иноземцев, The Insider