Эдуард Мельников: Спецслужбы всегда интересовались журналистами

Журналистика - очень благоприятная легенда или «крыша» для добывания информации спецслужбами.

Ведущий ток-шоу «Форум» на телеканале «Белсат» Эдуард Мельников рассказал пресс-службе БАЖ о том, что общего у журналистов и КГБшников, почему спецслужбы вербуют работников СМИ и кого должна касаться люстрация в будущем.

- Слова Дмитрия Бондаренко о том, что 80% белорусских журналистов сотрудничают со спецслужбами, вызвали волну возмущения среди коллег-журналистов. Мол, все независимые СМИ от первого до последнего дня поддерживали политзаключенных, боролись вместе со всеми за их освобождение, радовались, когда это произошло. А теперь их всех дружно обвинили в сотрудничестве с КГБ. Как Вы лично восприняли это заявление коллеги по организации?

- Я уважаю Дмитрия, его мужество и гражданскую позицию, но это заявление вызывает противоречивую реакцию. И, конечно, первое, что приходит в голову, - кто те проценты считал?

Между тем, слова Дмитрия имеют под собой основания. Ведь журналистика, на самом деле, профессия уникальная, привлекающая спецслужбы всех стран. И это не удивительно, ведь журналист как никто другой может вполне легитимно ходить и задавать разные вопросы разным людям. И все понимают, зачем журналист это делает. Попробуй такое сделать юрист или врач, сразу возникнет вопрос: что за этим стоит? Журналистика - очень благоприятная легенда или «крыша» для добывания информации спецслужбами. Поэтому и повышенный интерес, и попытки со стороны спецслужб наладить сотрудничество с журналистами - не редкость. Другое дело, что вербовка - довольно тонкий процесс. А наши спецслужбы делают такие вещи топорно - под принуждением, пытками, в том числе и физическими. И это не дает людям право выбора: соглашаться на это «сотрудничество» или не соглашаться.

Меня такие методы вербовки белорусских спецслужб не удивляют, ибо кто те люди, которые в них работают? Потомки ОГПУ и НКВД. Не было у нас после развала СССР никакой люстрации, никакого покаяния, никакой, даже формальной, перерегистрации этих структур.

- А вас лично когда-нибудь пытались вербовать?

- Да, еще в далеком юношестве, во время обучения на журфаке. Но отказался - и все. Внимание на себе ощущал всю жизнь, но брутальных «наездов» - этого не было.

- Из вашего собственного опыта, много коллег соглашались на «взаимовыгодный союз»?

- Сложность в том, что никто этого не знал и сегодня не знает. Разве есть у нас возможность познакомиться с какими-то документами, со свидетельствами и фактами? Нет. Но, если сменятся времена, я считаю, нам будет просто необходима глубокая и радикальная люстрация. Люстрация не только спецслужб, правоохранительных органов, государственного аппарата, но и журналистов. Причем речь идет не только о государственных журналистах, но и о независимых. Ведь работа государственных журналистов на спецслужбы сразу видна - вспомнить хотя бы сюжеты, которые снимались на площадях в 2006 и 2010 годах. Здесь сотрудничество на виду. Но есть же и не такие прозрачные схемы. Поэтому люстрация должна распространяться на всех.

- Коллега Дмитрия Бондаренко Влад Кобец несколько месяцев назад признался, что согласился на сотрудничество с КГБ, когда сидел в «американке». Означает ли это, что его также должна касаться люстрация?

- Такие примеры - не единичны последнее время. Если вы сидите в тюрьме и на вас давят сами знаете какими методами, то можно и подписать такую бумагу. Хорошо рассуждать, сидя в своем доме. А вы представьте себе положение того человека, которого просто пытают - морально и физически. Но, когда человек, оказавшись в безопасности, об этом сообщил, признался, то это нельзя считать его виной.

Считаю, что сейчас очень хорошо поступила Литва, которая ранее объявила люстрацию и дала возможность в течение нескольких лет покаяться тем, кто сотрудничал с советскими спецслужбам. Сейчас прошло время, и те, кто не признался, будут раскрыты. Поэтому, если человек осмыслил свою вину, признался в ней, то разве можно его в этом винить?

- Почему так остро стоит вопрос взаимоотношений прессы и спецслужб?

- Знаете, среди наиважнейших функций журналистики в демократическом обществе всегда была роль «сторожевого пса». То есть, разоблачать тайные пружины политики, экономические преступления корпораций и бюрократии, которая их прикрывает и т.д. Этому учат на первых курсах журфака по..

Примеров, как пресса выполняет эту функцию - уйма. Вспомним классические случаи публикаций газетой «Вашингтон пост» «материалов Пентагона», уотергейтский скандал или дело «Буфарс» (о продаже гаубиц Индии) в Швеции. Повсюду последствиями этих выступлений журналистов были правительственные кризисы, парламентские расследования, судебные приговоры. Из последних примеров - скрытая видеозапись британскими журналистами двух ответственных функционеров ФИФА, которые за взятки соглашались посодействовать в пользу «выбора» той или иной страны для проведения Кубка мира по футболу.

В белорусской независимой журналистике тоже много таких примеров. Только вот правительственными кризисами они не сопровождаются. Наоборот - журналисты страдают от всесильной власти и не имеют механизмов защиты. Поэтому в мартирологе БАЖ - такие имена, как Дмитрий Завадский, Вероника Черкасова.

Не тот строй государственный у нас, отнюдь не демократичный. Хотя и в других странах, даже довольно цивилизованных, журналистские расследования никогда не были делом совершенно безопасным.

Но речь сейчас не об этом. Догадайтесь с двух раз, какими методами добывается такая эксклюзивная информация? Конечно, специфическими. Почти такими же, какими пользуются спецслужбы. Таким образом, и журналисты, и спецслужбы ходят по одному «минному полю». Помню, во время своего президентства Джимми Картер признался, что иногда он больше узнает не из сводок ЦРУ или ФБР, а из сообщений американской прессы и телевидения.

Журналистику часто называют «четвертой властью». Если так, то давайте будем последовательными и согласимся, что эта «власть» имеет и свои «спецслужбы» - журналистские расследования. Но они служат не власти, а всему обществу. Чаще всего они направлены как раз против власти и наиболее одиозных ее представителей.

Огромная разница заключается еще и в том, что все тайны, о которых узнают журналисты, сразу же становятся достоянием гласности. В отличие от «добычи» рыцарей «плаща и кинжала». Кроме того, журналисты, как правило, действуют в соответствии с этическими нормами, которые зафиксированы в кодексах журналистских организаций. Последствием нарушения таких кодексов очень часто бывает исключение нарушителя из числа представителей профессии.

- Так, может, отсутствие в современной белорусской журналистике серьезных расследований, изобличений и т.д. и дает основание говорить о якобы существующем взаимовыгодном сотрудничестве белорусских журналистов со спецслужбами?

- Может такое мнение и имеет под собой основание. Жанр журналистских расследований у нас в упадке. Считаю, что нам давно нужно готовить молодых опытных людей, которые могли бы работать в жанре журналистских расследований, направленных на интересы общества и в его пользу. Чтобы расследовать, что от нас скрывают государственные медиа, спецслужбы и другие субъекты.

- А как вы относитесь к мнению, что только радикальная журналистика в тоталитарной стране находится вне подозрений относительно сотрудничества со спецслужбами и режимом?

- Я против контрпропаганды. Нам не нужно быть похожими на «Совбелку» или БТ. Я сторонник того, чтобы использовать мировые нормы и стандарты журналистики. Давать право выражения другой стороне, выслушивать каждого. Кстати, в том же интервью Дмитрий Бондаренко высказался в пользу диалога между властями и оппозицией. Где бы он хотел, чтобы такой диалог состоялся? На «Хартии»? Вряд ли это возможно.

Например, в своем ток-шоу «Форум», на «Белсате», я бы с удовольствием видел государственных чиновников. Пусть бы приехали, подискутировали с демократами, с общественным сектором. Вот это был бы настоящий общенациональный диалог.

Но если бы такое было возможно, то мы записывали бы «Форум» не в Вильнюсе, а здесь, в Минске, на улице Макаенка, 9.