Вездессущий ОМОН

Бойцы провинциального ОМОНа, присланные в столицу, выслуживаются перед властями. По отзывам очевидцев, именно провинциальный ОМОН отличается зверством.

Ксения Соколова проигнорировала Марш несогласных, променяв гражданскую позицию на тарелку гламурных щей, и горько пожалела об этом.

Ну его на фиг, этот ваш кровавый режим», – думала я, попивая утренний кофе на своем балконе с видом на шехтелевский особняк. В ветвях пели птички, таджик лениво махал метлой, из соседских окон доносились телесводки о повышении удоев – мир расцветал навстречу очередному весеннему дню.

Между тем буквально в сотне метров от этой идиллии, на Пушкинской площади, начиналось ужасное – враги российской государственности задумали провести Марш несогласных.

Запахнувшись в халатик Hermès, я пыталась найти выход из сложной нравственной коллизии: надо мне, теряя тапки, бежать получать люлей на Марш несогласных или нет. С одной стороны, кровавый режим задолбал. Вороватые косноязычные преемники и их владыка вселили в меня настоящий комплекс неполноценности. Будучи нормальным, неплохо образованным человеком с устойчивой психикой, я не могу не понимать, что 99 процентов из того, что произносят по ТВ представители российской власти – ложь или опасное безумие, и этим ребятам надо не в Кремль, а в медпункт. При этом большинство населения страны считает происходящее нормальным – жизнь в унылом, наводненном ментами зазеркалье их устраивает. Что в такой ситуации должен сделать разумный человек, которому не безразлична судьба отечества? Правильно, вооружиться палкой с лозунгом и отправиться на Марш несогласных, чтобы смело заявить – в нашем городе еще живут люди, которые не верят в то, что страна, где половина населения ходит в очковый деревянный сортир, сверхдержава, и на ее несметные богатства точат зубы империалистические враги.

С другой стороны, борьба с режимом – вещь утомительная. Она требует времени, а его у гламурной девы и так в обрез. Поэтому я изобрела неплохую отмазку – с ее помощью мне удается оправдывать свою аполитичность. Я считаю, что живу в дурдоме, где сумасшедшие захватили почту, телеграф, телевизор и банкомат. При определенных навыках и терпении от сумасшедших можно добиться того, что тебе в данный момент нужно. При этом с ними лучше не спорить и не раздражать – среди пациентов часто обнаруживаются латентно буйные. Особенно в двух элитных палатах и центральном корпусе с башенками. За раздражение этих ребят вообще можно поплатиться жизнью, как это случилось за последнее время с десятками моих более отважных и менее склонных к компромиссу коллег. Наконец, последним негативным аргументом стал звонок главного редактора, который рекомендовал мне на марш не ходить, припомнив опоздание на ужин с канцлером Шредером. На ужин в «Националь» я опоздала потому, что сидела в «обезьяннике» на Курском вокзале, изображая Нино – грузинскую эмигрантку без документов. Был разгар российско-грузинского кризиса, и мне нужно было попасть в распределитель для гастарбайтеров.

Я уже допила кофе, когда зазвонил телефон. Звонил бывший муж – ныне обладатель американского паспорта, чтобы пригласить меня в «Обломов» на поздний завтрак. Оглядев тихий солнечный дворик, я согласилась. Пусть мою гражданскую позицию отстаивает писатель Лимонов – у него это вполне талантливо получается.

Щавелевые щи в «Обломове» оказались чудо как вкусны. За щами я пыталась объяснить давно покинувшему родину супругу, почему наш город выглядит так, будто на нас вот-вот нападут силы зла. Такого количества ментов на городских улицах мне не приходилось видеть ни разу в жизни. Особенно поразила Пушкинская площадь, оцепленная милицией – в оцеплении почему-то попарно стояли милиционер-мужчина и милиционер-женщина. От нечего делать разнополые милиционеры кокетничали друг с другом. На общем апокалиптическом фоне это выглядело даже забавно.

Выпив по варварскому обычаю за щами бокал шампанского, мы решили продолжить пир во время чумы в обществе доброй знакомой – московской негритянки Линды. Встретиться договорились через полчаса во дворе моего дома на Малой Никитской улице.

Подъезжая к дому, я заметила, что у нас открыты въездные ворота. Возле ворот стояли два чудовищного вида бронированных грузовика. На бортах было написано «ОМОН Чувашии». Еще одна машина была припаркована напротив – у церкви Большого Вознесения. Пока я в легком обалдении разглядывала грузовики и их содержимое, из двора выбежала Линда. От волнения ее приятный чикагский акцент стал сильно заметен.

– Тебе нужно срочно уезжать из твой дом!

– Это почему? – обычно моя подруга не проявляет подобной категоричности.

– Твой дом нельзя больше жить! Экология – full pisdation! Look at this fucking Tchuvashia OMON! – трагическим жестом Линда подняла палец и указала куда-то в глубину двора.

То, что я увидела, выглядело как суровая отповедь высших сил в ответ на мой отказ бороться с режимом. Из-за трансформаторной будки в глубине нашего ухоженного дворика вышла вереница чувашских бойцов в серой пятнистой форме. На ходу бойцы удовлетворенно застегивали ширинки. Такая же вереница с выражением нетерпения на лицах поспешала за трансформаторную будку.

– И так уже полчаса! – ябедничала Линда. – Они все там были! Их может быть сто! Ты представляешь, что там творится?!

Все было ясно. Бойцы провинциального ОМОНа, присланные в Москву губернаторами, выслуживающимися перед Кремлем, разумеется, не были обеспечены никакими человеческими удобствами. Я даже не знаю, кормили ли этих людей. Есть подозрение, что нет, по отзывам журналистов, именно провинциальный ОМОН действовал как-то совсем зверски. Понаблюдав, как очередной взвод отправился во двор, я подошла к одной из бронированных машин с чувашскими омоновцами. Постучав пальцем по каменному плечу одного из бойцов, я попросила позвать командира. Спустя несколько минут из машины выбрался огромный человек.

– Скажите, вы видели на этих воротах надпись «Общественный туалет»? – спросила я.

– А в чем дело?

– Дело в том, что весь ваш личный состав справил нужду у меня во дворе.

На лице омоновца отобразилась напряженная работа мысли. Потом лицо просветлело: «А это не мы. Это вон они, – командир кивнул в сторону машины, припаркованной возле церкви. – У них даже форма не такая, как у нас. У нас серая, а у них зеленая».

Разумеется, в этот момент в арке появилась группа довольных чувашей в серой форме. Тут мое терпение лопнуло.

– Послушайте, – задрав голову, заявила я, – возможно вы ни в чем не виноваты. Я понимаю, что колотить дубинками жителей чужого города, не имея возможности справить нужду, очень хреновая работа. Но это не повод гадить в моем дворе, а потом врать, что это делал кто-то другой. Возможно, ваши товарищи в зеленой форме предпочитают справлять нужду в саду церкви Большого Вознесения – но в моем дворе я видела именно вас. В этом доме живут депутаты и чиновники, по периметру установлены камеры. Поэтому если вы не хотите скандала, у вас есть две минуты, чтобы собраться и отправиться справлять нужду во двор к президенту Путину!

Окрыленные моим напутствием бойцы чувашского ОМОНа заняли места в машинах и уехали. Надеюсь, именно туда, куда я сказала.

На следующий Марш несогласных я, наверное, пойду. Потому что, если не заниматься политикой, политика загадит твой двор, мозг и бессмертную душу.

Примечение www.charter97.org: Статья «Вездессущий ОМОН» была опубликована в 2007 году, но, как можно убедиться, с годами не потеряла своей актуальности.