История внучки героя восстания Калиновского, ставшей одной из самых известных в мире женщин-хирургов

Ее ассистентами были царские особы, а пациентами – императоры.

Гений медицины, одна из первых женщин в мире, получившая звание профессора хирургии, она никогда не была на родине своих предков, но всегда знала, что принадлежит к древнему литовскому княжескому роду. Она проводила операции, на которые не решались мужчины-врачи, ее ассистентами были царские особы, а пациентами – императоры.

Сайт «Салідарнасць» рассказал необычную историю Веры Гедройц.

Княжна из трущоб

Детство будущей звезды медицины прошло далеко от родины и совсем не в тех условиях, которые полагались ей по статусу. Дело в том, что дед Веры Гедройц — представитель древнего литовского рода — был казнен и лишен титула за участие в восстании 1863 года. Отец, преследуемый за антиимперские взгляды, подростком вынужден был бежать в Самарскую губернию.

Там, в Московии, Игнатий Гедройц и познакомился с матерью Веры — дочерью обрусевшего немецкого помещика, выпускницей Смольного института благородных девиц Дарьей Михау. В 1870 году у них родились близнецы Сергей и Вера.

С детства дети слушали рассказы отца о могущественной Литве и своих древних корнях (в XIII-XIV столетиях Гедройцы даже считались конкурентами Гедиминовичей, а их дальними родственниками были Гольшанские). Сюжет про историческую Литву как утерянный рай звучал в семье постоянно.

И Вера росла настоящей литвинкой: сильной, независимой, своенравной. «Как ты себя ведешь, ты же княжна!» — шепотом одергивали ее родители, когда девочка с мальчишками покоряла очередное дерево или плескалась в пруду — Вера всегда любила мужские компании.

Впрочем, окружающая действительно мало напоминало быт знатных особ. Бывшие князья едва сводили концы с концами. Положение ухудшилось после пожара, во время которого сгорел со всем имуществом их дом в Орловской губернии. Весть о том, что Гедройцам возвращен княжеский титул, выглядела на фоне их бедности насмешкой.

Брак ради свободы

Не остепенилась Вера и повзрослев. Когда девочке исполнилось 13, ее отчислили из гимназии за сочинение эпиграмм — таким несчастливым образом впервые проявился ее литературный талант. Поскольку других образовательных учреждений в округе не имелось, Игнатий Гедройц договорился об обучении дочери у местного фельдшера. Так медицина вошла в жизнь девочки.

Окончательно утвердилась в своем желании стать врачом Вера после смерти брата-близнеца Сергея — очень близкого для нее человека (имя брата она потом возьмет себе как литературный псевдоним).

После были медицинские курсы Лесгафта в Петербурге. Но и там бунтарский характер литовской княжны дал о себе знать. Революционные кружки, участие в демонстрациях, сочинение прокламаций, и как результат — арест. Приговор был, на удивление, мягок — ссылка в отцовское имение.

Но Вера не была бы собой. В сентябре 1894 года родители получили от дочери письмо, в котором она сообщала, что выходит замуж за некоего капитана Николая Белозерова и едет учиться в Швейцарию на медицинский факультет Лозаннского университета.

На самом деле, брак с капитаном был фиктивным. Сразу после подписания документов молодожены разъехались, чтобы больше никогда не встречаться. Зато новая фамилия давала Вере возможность уйти от наблюдения полиции и с новыми документами выехать за границу.

Еще несколько лет «супруги» состояли в переписке и оставались добрыми приятелями. Когда позже, в 1905 году, Вера попросила Белозерова о расторжении союза — ей хотелось вернуть княжескую фамилию — он согласился без разговоров.

Медицинская слава и самоубийство

Медицинский факультет Гедройц закончила с наивысшими оценками. Сам профессор Ру выделял ее среди своих учеников и всячески уговаривал остаться в университете. Да и сама Вера этого желала, как никто. Но амбициозные планы были разрушены письмом отца.

«Саша (сестра Веры — прим.) умерла от воспаления легких, мать нервнобольная, приезжай! Я никогда не звал тебя, но это необходимо. Заканчивай службу и домой. В семи верстах от нас строится новый завод, нужен хирург, я дал слово за тебя. Не могу писать — тяжело!»

Вере ничего не оставалось делать, как вернуться. В Московии ее ждали привычная бедность, больные родственники и работа врачом на Мальцовском цементном заводе с утра до ночи.

Но Вера привыкла не сдаваться и быть лучшей во всем. Слух о новом талантливом враче быстро распространился по окрестностям. А вскоре ее пригласили принять участие в Третьем всемосковитском съезде хирургов.

«Первая женщина-хирург, выступавшая на съезде с таким серьезным и интересным докладом, сопровождаемым демонстрацией… Помнится мне и шумная овация, устроенная ей русскими хирургами. В истории хирургии, мне кажется, такие моменты должны отмечаться», — описывал свои впечатления от увиденного хирург Разумовский.

Казалось, слава пришла к Гедройц. Но именно в этот момент она берет в руки браунинг и стреляет себе в сердце.

Пуля пробила сердечную сумку. Только благодаря мастерству ее коллег Веру удалось спасти.

Что послужило причиной решения расстаться с жизнью? Наверное, стечение обстоятельств. О тех днях Вера Гедройц писала: «Разве это жизнь? Карты, пьянки, изредка танцы, два бала в Дятьковском клубе. Идут параллельно как бы две жизни: одни беззаботно развлекаются, устраивают любительские спектакли, не слыша стонов других, задавленных нуждой и голодом».

Но не только окружающая действительность с ее социальной несправедливостью беспокоила Веру. Ко всему прочему добавились проблемы в личной жизни. Подруга, с которой Гедройц жила в Швейцарии фактически в браке, отказалась приезжать в Московию.

Вера долго приходила в себя после попытки самоубийства. Окончательно к жизни ее вернула, как ни странно, война.

Спасительница японского принца и врач царских дочерей

О первой в Московии женщине-хирурге во всеуслышание заговорили во время Русско-японской войны. Она делала такие операции, на которые не решались мужчины-хирурги. Раненые называли Гедройц «княжной милосердия».

Впервые в истории серьезные операции проводились прямо на поле битвы, под вражеским обстрелом. За одну только первую неделю работы вагона-операционной Гедройц провела 56 операций.

Английский врач Джон Беннетт восхищался: «Мы на Западе осознали, что она первой в истории медицины стала делать полостные операции, и не в тиши больничных операционных, а прямо на театре военных действий, во время Русско-японской войны 1904 года.

В ту пору в Европе мы попросту оставляли без всякой помощи людей, раненных в живот. Другим европейским странам потребовалось целое десятилетие, чтобы освоить технику полостных операций, которую княжна Вера разработала самостоятельно, без чьей-либо подсказки и в невероятно трудных условиях».

Среди пациентов, которых прооперировала Гедройц, оказался даже японский принц. Спустя годы принц прислал благодарственное письмо, в котором назвал Веру «дарительницей жизни и обладательницей рук исцеляющих». А также драгоценные сувениры — шелковые панно ручной вышивки и несколько фигурок нэцкэ из слоновой кости.

Слава о первой женщине-хирурге дошла до московитской императрицы, и Александра Федоровна выказала желание заполучить Гедройц в свой госпиталь при Царском селе.

Гедройц произвела на царскую семью шокирующее впечатление. Княжна коротко стриглась, предпочитала мужской костюм с галстуком, постоянно курила, а о себе говорила в мужском лице «Я прооперировал», «Я осмотрел».

Тем не менее императрица настояла на назначении Гедройц в госпиталь. Кроме того, Вера Игнатьевна стала врачом великих княжон, которым было комфортнее наблюдаться у женщины.

Ухаживания Гумилева и раздор с Распутиным

Жизнь постепенно налаживалась. Близкий друг Гедройц художник Клевер ввел ее в литературные круги Петербурга. Княжна даже стала членом «Цеха поэтов» первого созыва. Стихи Сергея Гедройца (псевдоним Веры) публиковались наравне с произведениями Ахматовой, Мандельштама, Маяковского.

Гедройц даже выручила Николая Гумилева, дав ему половину необходимой суммы для издания «ежемесячника стихов и критики» акмеистов «Гиперборей». Кстати, Николай Гумилев даже пытался ухаживать за Верой, но, узнав о ее предпочтениях, отступил. Поэт посвятил Гедройц стихотворение «Жестокой», где были строчки «вам хочется на вашем лунном теле следить касанья только женских рук».

Первая мировая война приостановила литературную деятельность. Естественно, главным местом обитания Гедройц в то время был госпиталь.

Под руководством Гедройц Александра Федоровна и ее дочери освоили труд сестер милосердия. Когда во время операции, императрица ассистировала Вере Игнатьевне, та, случалось, на нее покрикивала. При этом признавала, что из Александры Федоровны могла бы получиться хорошая медицинская сестра.

Вера имела невероятный авторитет у царской семьи. Она даже могла позволить себе выставить Григория Распутина из палаты, куда он зашел в грязных сапогах. Хирург чуть ли не за шкирку вышвырнула из палаты всемогущего старца, о чем потом долго шептались при дворе.

Великая княжна Татьяна Николаевна перевязывает подпоручика Александра Федоровича Батиевского в лазарете Большого дворца под руководством Веры Гедройц. Царское Село, 1916 год

Ненужная для советской власти

Новым ударом стал семнадцатый год и отречение царя. Спустя несколько месяцев Гедройц отправилась добровольцем на фронт. Лишенная какого бы то ни было покровительства, она поступила младшим врачом в перевязочный отряд. Но мастерство не скроешь, и скоро Гедройц уже была корпусным хирургом. Для мужчин – подполковничья должность.

Там, на фронте, Вера получила ранение и была эвакуирована в Киев. Оправившись после лечения, Гедройц готова была снова спасать жизни, но советская власть не спешила воспользоваться ее профессионализмом: княжна и врач императорской семьи не внушала доверия чекистам.

Веру Игнатьевну несколько раз арестовывали, но всегда отпускали по требованию одного высокопоставленного киевского чекиста. Во время Первой мировой войны она сделала ему сложнейшую операцию и, фактически, вернула к жизни.

На квартире Гедройц, где она жила, фактически в супружестве с медсестрой Марией Нирод (бывшей императорской фрейлиной) и ее детьми, часто собирались осколки аристократии и интеллигенции. В том числе художники Ирина Авдиева и Леонид Поволоцкий, с которыми они создали этот импровизированный «творческий салон».

В 1921 году, когда Вера Игнатьевна уже перестала надеяться, ей поступило долгожданное предложение о работе из Киевского медицинского института. В печати стали появляться статьи Веры Игнатьевны, посвященные онкологии, эндокринологии и, разумеется, хирургии. В 1923 году Гедройц получила звание профессора медицины, а спустя шесть лет — предложение возглавить кафедру хирургии.

Казалось бы, жизнь начинала налаживаться. Однако долго на этой должности Гедройц не задержалась, в 1930 году ее неожиданно уволили из университета без права на пенсию.

После этого удара Вера уже не оправилась. В 1931 году Гедройц заболела раком. В марте 1932 года, в возрасте 61 года, она умерла.

Незадолго до смерти Гедройц отдала своему другу и соседу художнику Поволоцкому свои архивы. Среди них было письмо профессора Цезаря Ру, в котором тот завещал ей свою кафедру хирургии. «Леня, сохрани это письмо. Это для русской хирургии честь, понимаешь? Придет время, и отдашь кому надо», — напутствовала Вера.

Увы… В 1930-е годы Поволоцкого арестовали по обвинению в шпионаже, а само письмо, изъятое в качестве «доказательства», было утеряно.